Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
*Какие мотивы приводятся в оправдание таких обвинений и наказаний? — Общественное благо, государственная безопасность, укрепление существующего образа правления? Но что это за странное государственное устройство, в котором верховная власть, являясь силой сама по себе и обладая еще более действенной силой, такой как общественное мнение, боится каждого гражданина? Гарантии безопасности обвинителя? Законы, стало быть, недостаточны для его защиты. Подданные, следовательно, могущественнее верховной власти! Опозоренная репутация доносителя? Но в этом случае санкционируется тайная клевета, а наказывается открытая. Природа преступления? Если действия, не наносящие ущерба обществу или даже приносящие ему пользу, называются преступными, то ни обвинение, ни суд не являются в достаточной мере тайными. Но разве могут существовать такие преступления, то есть деяния, наносящие ущерб обществу, гласное рассмотрение которых судом в назидание другим не представляло бы интереса для всех одновременно? Я с уважением отношусь к любому образу правления и не имею в виду ни одного из них в частности. Иногда обстоятельства по своей сути бывают таковы, что крайне пагубным для народа может оказаться обычай уничтожения зла, если оно коренится в системе его государственности. Но если бы мне суждено было разрабатывать новые законы для какого-либо отдаленного уголка Вселенной, то, прежде чем придать этому обычаю силу закона, я 118
представил бы себе грядущие поколения, и застыла бы дрогнувшая рука.* Ранее г-н Монтескье уже отметил, что публичное обвинение более свойственно республиканскому образу правления, при котором забота об общественном благе должна стать самой насущной потребностью граждан. При монархическом же образе правления уже в силу его природы это чувство развито крайне слабо, и представляется наиболее целесообразным ввести институт комиссаров, которые бы от имени государства обвиняли нарушителей законов. Но как при республиканском, так и при монархическом образе правления клеветника следует подвергать наказанию, как если бы он был обвиняемым. 119 § XVI O ПЫТКЕ У большинства народов жестокие пытки, которым подвергается обвиняемый во время процесса, освящены обычаем. Применение пыток преследует различные цели: во-первых, чтобы заставить обвиняемого признаться в совершенном преступлении, во-вторых, чтобы он объяснил противоречия в своих показаниях, в-третьих, чтобы назвал сообщников, а также ради некоего метафизического и труднопостижимого очищения. *Наконец, обвиняемого пытают за другие преступления, которые могли
быть им совершены, но которых ему не инкриминируют.* Никто не может быть назван преступником до вынесения приговора суда. Общество также не может лишить его своей защиты до тех пор, пока не принято решение о том, что он нарушил условия, которые ему эту защиту гарантировали. Таким образом, какое другое право, кроме права силы, наделяет судью властью наказывать гражданина до того, как установлен факт его виновности или невиновности? Не нова следующая дилемма: доказано преступление или нет. Если доказано, то оно подлежит наказанию исключительно в соответствии с законом, и пытки излишни, так как признание обвиняемого уже не требуется. В случае, если нет твердой уверенности в том, что преступление совершено, нельзя подвергать пытке невиновного, ибо, согласно закону, таковым считается человек, преступления которого не доказаны. Кроме того, было бы нарушением всех норм требовать от человека, чтобы он был одновременно и обвинителем самому себе, и обвиняемым, чтобы истина добывалась с помощь физической боли, как будто она коренится в мускулах и жилах несчастного. Такой подход — верное средство оправдать физически крепких злоумышленников и осудить слабых невиновных. Таковы роковые недостатки этого так называемого критерия истины, достойного каннибалов, который даже римляне, сами варвары во многих отношениях, применяли только к рабам, жертвам 121
чрезвычайно превозносимой, но жестокой воинской доблести. Претерпеть наказания |
|
|
|
|
