<<<     ΛΛΛ   

Итак, “внутреннюю свободу” русского народа Н.Бердяев, более других в русской философии исследовавший проблему свободы в России, сравнивал с “внутренней несвободой” западных народов, их порабощенности внешним. “В русском народе, - писал философ, - по-истине есть свобода духа, которая дается лишь тому, кто не слишком поглощен жаждой земной прибыли и земного благоустройства. Россия - страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами... Русский человек с большой легкостью... уходит от всякого быта, от всякой нормированной жизни. Тип странника так характерен для России... Странник - самый свободный человек на земле... Величие русского народа и призванность его к высшей жизни сосредоточены в типе странника... Россия - фантастическая страна духовного опьянения... страна самозванцев и пугачевщины... страна мятежная и жуткая в своей стихийности”. Именно в таком характере русского народа, мы вслед за П.Чаадаевым и Н.Бердяевым, а не в какой-то патологической жажде власти российских правителей и “рабской” психике русского народа (так думают многие нынешние “идеологи”) видим причину существования исторической российской государственной авторитарности, а порой и деспотизма. И последнее. Любители порассуждать о вековечной “несвободе” русских обычно ссылаются на крепостное право. Вопрос этот непростой, многоемкий. Заметим лишь “абстрактно”, что “нельзя не учитывать и тот факт, что крепостничество распространялось менее чем на половину русских крестьян, и к тому же около половины из этих последних были оброчными (не “барщина” - А.А.), т.е. жили где хотели и подчас становились более богатыми, чем их владельцы-помещики; большинство русских купцов и промышленников вышли именно из рядов оброчных крестьян”.

2) Русская душа - не позитивистка. Русский человек не может полюбить жизнь прежде ее смысла. Когда утрачивается смысл, выходящий за пределы материального бытия, он не хочет трудиться над общественным и личным благоустройством. Для него жизнь полна сакрального, мистического смысла, нацеленного на поиск “потаенного бытия”, скрытого смысла вещей и человеческих явлений. Этот метафизический (магически-потаенный) смысл явлений мотивирует поступки русского человека, те, которые противоречат здравому смыслу, эмпирическому опыту, но ведут к прорыву в новую духовную реальность. Сошлемся на героев русских народных сказок - Ивана дурака, Емелю, “чудиков” из рассказов В.Шукшина. Как правильно пишет великий русский советский писатель А.Платонов, классически выразивший антипозитивистский склад русской души, русский человек “каменный, еще зеленеющий мир превращает в чудо и свободу”. В своей волшебной любви к революции и женщине Степан Копенкин в “Чевенгуре” ревниво осматривает куст, так ли он тоскует по Розе Люксембург; в противном случае он ссекал его саблей. Русским людям всегда кажется, что за всем этим злым и страдальческим миром есть другой, настоящий, подлинный, который можно достичь. Счастье (и душевное страдание) происходит не от материального бытия, а от смысла жизни. Русские, сильные “истиной” смысла жизни, слабеют и телом и духом, остывают душой, когда теряют социальную (и экзистенциальную) истину (идеал), этно-нравственное значение жизни. Герой “Котлована” А.Платонова признается: “У меня без истины тело слабнет, я трудом кормиться не могу, я задумывался на производстве, и меня сократили”. Приведем и следующее место из повести: “Вощев подобрал отсохший лист и спрятал его в тайное отделение мешка, где он сберегал всякие предметы несчастья и безвестности. “Ты не имел смысла жизни, - со скупостью сочувствия полагал Вощев, - лежи здесь, я узнаю, за что ты жил и погиб. Раз ты никому не нужен и валяешь среди всего мира, то я тебя буду хранить и помнить””. Вощев - русский антипод позитивистского экзистенциального бессмыслия.

Незначительные, обыденные смыслы русскому человеку не нужны. “Всё есть, а вместе с тем ничего нет” - чисто русское восприятие нынешней российской смуты. “Утратив цель и смысл бытия, российской душе трудно, непривычно (и даже неприлично) истово заботиться о нуждах тела, - пишет А.Неклесса. - Трудно обустраивать мир, в котором нет великих далей... отсюда, по-видимому, мелкость обсуждаемых в России тем и замыслов, почти сплошь экономических, вернее будет сказать, экономистических, ибо их показной экономизм - симулякр, скрывающий нищету и растерянность голого прагматизма” Правильно подметил Бердяев - русскому народу свойственно философствовать, “русский безграмотный мужик любит ставить вопросы философского характера - о смысле жизни, о Боге, о вечной жизни, о зле и неправде, о том, как осуществить Царство Божие”.

Н.Н.Алексеев, автор оригинальной евразийской концепции государства и глубокий исследователь русского менталитета, писал в 1959 году: “Может быть, русский народ утратил свои юношеские мечты и станет трезвым позитивистом? Он просто станет жить, не думая, хорошая эта жизнь или плохая. Мы не верим в эту возможность и не считаем ее желательной”.

Принцип целостности бытия, целостности человеческого духа (кроме идеи Бога, он, по нашему мнению, единственный Абсолют в мире, однако отрицаемый философией постмодернизма) является метафизической основой организации русской народной жизни, способной преодолеть ее российскую подмену позитивизмом. Кстати, дореволюционная Россия также как и нынешняя не избежала (это касается в частности и русского национального характера) тлетворного влияния западного позитивизма. Даже Д.М.Мережковский, “являвший собой едва ли не самую “маргинальную” фигуру русского “серебряного века” “критиковал охранительный, “мертвый позитивизм” русского самодержавия, государственной бюрократии и “православной казенщины””. Современный рост мещанства (в лексике Д.М.Мережковского - “грядущего хамства”) в стране является позитивистским по своему философскому смыслу. Критика мещанства - как явления культуры, социально-антропологического типа, политического противника в борьбе, - предпринятая Горьким, Мережковским, Лениным, Бердяевым, - и сейчас актуальна.

Философски позитивистским является и “западнистское” разрушение подлинных онтологических основ русской культуры в целом. С беспокойством замечаем, например, участившуюся сейчас в прессе критику нашей кириллицы (чаще всего выступает член-корреспондент РАН С.Арутюнов). Необходимость ее транслитерирования на, якобы, “самый совершенный в мире латинский алфавит” (латиницу) обосновывается целями “общемировых цивилизационных процессов глобализации”. “И если Россия, - вещает С.Арутюнов, - хочет идти в ногу с прогрессивным миром, хочет быть частью Европы, Россия должна полностью перейти на латинский алфавит, и рано или поздно оно к этому придет”. Писатель В.Распутин говорит: “Будем надеяться, что... отказа от кириллицы все-таки не произойдет. Это было бы окончательным самоубийством нации. Представить только - читать “Слово о полку Игореве” и “Слово о законе и благодати”, Пушкина и Гоголя, Достоевского и Толстого, Тютчева и Есенина на латинице! Перевести на нее письмо Ваньки Жукова на деревню дедушке и треугольные письма наших отцов и дедов с фронтов Великой Отечественной! Отказаться от православной веры и всей культурной и духовной генетики! Нет, такое даже и представить нельзя”.

Не следует, однако, абсолютизировать эту нашу ментальную черту. В истории русской религиозно-философской мысли, на наш взгляд, действительно был момент преувеличения иррациональной (антипозитивистской) составляющей в содержании русского характера, русской культуры в целом. Это объяснялось в частности тем, что большинство религиозных философов придерживалось апофатического способа религиозного понимания мира и человека. В народном же сознании всегда был распространен и культ знания, который не отменял, а дополнял нравственно-совестливые ориентиры экзистенциального и социально-гражданского поведения русских людей. Антирусскими по сути, мы считаем, являются попытки лишить русского человека способности понимания (и разума как его средства) как важнейшего общегносеологического акта, определяющего познание значений и ценностей событий отечественной истории (в частности советской жизни). Неверно сводить русский характер в этом плане лишь к простому верованию, или интуициям и иллюзиям. Это тем более надо подчеркнуть, что и некоторые современные философы в своей критике западного утилитаризма, позитивизма, рационализма не знают диалектической меры, тем самым не способствуют точной оценке национального менталитета и обнаружению его слабых черт. “Эта позиция, - справедливо пишет А.В.Разин, - ...доводится порой до абсурда, вызывает резкую антирациональную тенденцию, порождает феномен Ивана-дурака в фольклоре, Фамусова в среде в общем-то образованного класса дворянства, Распутина в политической жизни”.

3) Все русские мыслители, философы и писатели отмечали отсутствие в русской душе буржуазности. Все они боролись против буржуазной пошлости и мещанства. Ненависть их свободного духа к буржуазии как классу, к “буржуа-плебею” (Бердяев) как антропологическому типу была жизненным нервом их размышлений и пророчеств о России.

Писатель И.А.Бунин, не принявший ни Февральскую, ни Октябрьскую революции, посвятивший всю жизнь изучению души русского человека (“Деревня”, “Суходол”, “Исход”, “Антоновские яблоки”), отрицавший любовь к богатству, жизнь во имя только материального преуспевания, сам писал о -себе: “Я с истинным страхом смотрел всегда на всякое благополучие, приобретение которого и обладание которым поглощало человека, а излишество и обычная низость этого благополучия вызывали во мне ненависть - даже всякая средняя гостиная с неизбежной лампой на высокой подставке под громадным рогатым абажуром из красного шелка выводили меня из себя”.

У русских не было сакрального отношения к институту частной собственности. Собственность не абсолютное благо, а часто зло, грех, отступничество от евангельского Христа, который ее осудил. В старообрядческой молитве русских Ефрема Сирина говорится: “Господи, грех уныния и стяжательства отжени от мене...” Поэтому “душа России - не буржуазная душа” (Бердяев). “Душа русского народа, - писал антибуржуазный философ, - никогда не поклонялась золотому тельцу - и, верю, никогда ему не поклонится... Русский человек будет грабить и наживаться не чистыми путями, но при этом он никогда не будет почитать материальные богатства высшей ценностью... Русский буржуа, наживаясь и обогащаясь, всегда чувствует себя немного грешником и немного презирает буржуазные добродетели”. Бердяев полагал, что русский человек определяет свое отношение к “собственности и воровству” через “отношение к человеку”. Отсюда он выводил и “русскую борьбу против буржуазности, русское неприятие буржуазного мира”.

Антибуржуазный характер русского менталитета, “аграрный коммунизм” (М.Вебер) в сознании крестьянина стал причиной краха столыпинской крестьянско-земельной реформы в начале XX века. Мироощущение русского человека никогда в истории не возводило историческое (и даже чисто случайное) право собственности в “естественное право”. Современно напомнить, каким убежденным противником купли-продажи земли был Л.Толстой. “Всемирно-историческая задача России, - пишет он, - состоит в том, чтобы внести в мир идею общественного устройства земельной собственности. Русский народ отрицает собственность самую порочную - земельную”.

Стоит сказать еще и о том, что русская неприятие буржуазного духа классически выражено, на наш взгляд, например, в образе Обломова, который долгое время ошибочно трактовался у нас как символ “русской лени”, социальной пассивности и т.п.

Всякий народный дух утверждает свою независимость, то есть самобытность. Но мог ли русский человек всегда познать себя? И на этой основе обрести императивы своей национальной жизни? Это всегда было метафизической и экзистенциальной проблемой и нередко (особенно сейчас) трагедией национальной истории. Только на основе самопознания русский человек найдет сейчас пути спасения своего, народа и страны.

 <<<     ΛΛΛ   

Величие русского народа