<<<     ΛΛΛ     >>>   

Нет, таким образом, сомнений в том, что и к концу своей жизни Хайдеггер думал о нацизме, как о политическом движении, которое шло по верному пути. Если оно потерпело неудачу, так это потому, что его лидеры не могли с достаточной решимостью осознать сущность технологии.

Примечания:

1. Jurgen Habermas, "On the Publication of the Lectures of 1935," trans. Richard Wolin, The Heidegger Controversy: A Critical Reader, ed. Richard Wolin, Cambridge: MIT Press, 1998, p. 191
2. Victor Farias, Heidegger and Nazism, Temple University Press, 1989
3. Thomas Sheehan, "Heidegger and the Nazis," New York Review of Books, June 16, 1988
4. Martin Heidegger, "The University in the New Reich" Wolin, pp. 44-45
5. Farias, 164
6. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
7. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
8. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
9. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
10. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
11. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
12. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
13. Sheehan, "Heidegger and the Nazis"
14. George Leaman, "Strategies of Deception: The Composition of Heidegger's Silence," Martin Heidegger and the Holocaust, ed. Alan Milchman and Alan Rosenberg, Humanities Press, 1996, p. 64
15. Rudiger Safranski, Martin Heidegger: Between Good and Evil, t rans. Ewald Osers, Cambridge: Harvard University Pressm 1998, p. 257
16. Sheehan
17. Richard Wolin, "French Heidegger Wars," Wolin, p. 282
18. Farias, 287.
19. Martin Heidegger, "Only a God Can Save Us": Der Spiegel interview, Wolin, p. 104
20. Martin Heidegger, "Only a God Can Save Us": Der Spiegel interview, Wolin, p. 111

Сокрытие фактов

Рассмотрев некоторые наиболее характерные факты из жизни немецкого философа Мартина Хайдеггера, мы можем теперь обратиться к тем мифам и хитрым уверткам, которые представляют собой строительные блоки его послевоенной репутации. Официальная версия этой истории, представленная самим Хайдеггером и его сторонниками, гласит, что его приход к нацистам в 1933 г. был ошибкой молодости, непродолжительным увлечением ученого, который был еще наивным в политике и в жизни. Всего через несколько месяцев, рассказывает далее эта история, молодой философ осознал свою ошибку, ушел с должности ректора Фрайбургского университета и таким образом отказался соучаствовать в деятельности нацистов. Более того, говорит легенда, еще оставаясь ректором, Хайдеггер пытался отстоять независимость университета от самых жестоких покушений со стороны нацизма и лично обращался к нацистским властям в защиту своих студентов и коллег из числа евреев.

Но даже если кого-то не убеждает это перечисление событий, он, по крайней мере, может признать, что Хайдеггер, как говорят его защитники, страдал от противоречий в своем характере. Его личное падение ничего не имеет общего с его философией, которую надо оценивать "по ее собственным заслугам". На практике это означает, что для апологетов Хайдеггера любая попытка связать его философию с его нацизмом является незаконной. Эта трактовка говорит также, что в донацистской философии Хайдеггера, особенно в Бытии и времени, не было ничего близкого к идеям нацизма. Аналогичным образом последующий поворот [Kehre] в философии Хайдеггера интерпретируется как чисто внутренний, не связанный с политикой отклик на некоторые проблемы, изначально запечатленные в его сознании.

Так выглядит эта многослойная оборона. Все эти приемы похожи на некий редут, за стенами которого расположились сторонники Хайдеггера, готовые отбивать атаку. Если первый рубеж обороны, то есть история о безрассудности молодого Хайдеггера, прорван, то дело еще не потеряно. Далее возвышается внутренняя стена - история о том, как Хайдеггер на ректорском посту противодействовал нацистам. Если же разрушена и эта линия обороны, и защитники вынуждены признать пороки Хайдеггера в человеческом плане, то тогда дело доходит до последнего оборонительного рубежа, до так называемой автономии философии Хайдеггера. Укрывшись за грозными рядами защитников, у многих из которых имелись безукоризненные антинацистские мандаты, Хайдеггер смог сохранить свою репутацию относительно непорочной до середины 1980-х гг.

Начало кампании по спасению репутации Хайдеггера от вердикта потомков можно проследить вплоть до усилий самого Хайдеггера. Очертания будущей легенды про ученого, наивного в политике, угадывались уже в биографическом эссе, которое Хайдеггер представил в 1945 г. комитету по денацификации. Там он писал:

"В апреле 1933 г. я был единогласно (при двух воздержавшихся) избран ректором на пленарном собрании университета, и не был назначен по распоряжению национал-социалистического министра, как это утверждала молва. [То, что такое назначение состоялось позже, когда Хайдеггера сделали "фюрером" университета, он, конечно, упоминать не хочет - А.С.]. Я согласился стать кандидатом на этих выборах и пойти на такую службу лишь под давлением круга моих коллег. До этого времени я не занимал, да и не хотел занимать какие-либо академические посты. Я никогда до этого не состоял ни в какой политической партии [И это тоже не вся правда: мы знаем, что в 20 с небольшим лет он был руководителем молодежного движения католиков правой ориентации - А.С.], не поддерживал отношений, как частных, так и официальных отношений подчиненного, с НСДАП или с властями. Я принял ректорский пост неохотно и только в интересах университета" [1].

Обрисовав картину неохотного вступления в ректорскую должность, письмо затем переходит к описанию того, как его автор вступил в нацистскую партию, преисполнившись запоздалой мыслью о том, что таким образом он сможет облегчить дело административной защиты университета.

"Вскоре после того как я принял ректорскую должность, ко мне явился лично окружной руководитель, которого сопровождали два чиновника, отвечавшие за университетские дела, и стал настойчиво говорить, что, в соответствии с пожеланиями министра, мне следовало бы вступить в Партию. Министр утверждал, что это поможет поддерживать мои официальные отношения с Партией и правительственными инстанциями, тем более, что до этого момента у меня отношений с такими инстанциями не было. После долгих размышлений, я заявил, что готов вступить в Партию ради интересов университета, но оговорил при этом условие не занимать в Партии никаких постов как в период ректорства, так и после него" [2]. [Однако он не может здесь объяснить, почему - если его вступление в партию мотивировалось лишь желанием облегчить работу на ректорской должности - он возобновлял свое членство в партии каждый год, вплоть до 1945 г., когда срок ректорских полномочий уже давным-давно завершился. - А.С.]

Наконец, он приводит доказательство своей оппозиции по отношению к нацизму после ухода с должности ректора в 1934 г.

"После отставки с ректорского поста мне стало ясно, что, при продолжении преподавательской работы, моя оппозиция принципам национал-социалистического мировоззрения будет только нарастать... Поскольку идеология национал-социализма становилась все менее гибкой и все менее поддавалась чисто философскому истолкованию ["Чисто философское истолкование" - именно так Хайдеггер пытается объяснить читателю свое изначальное увлечение нацизмом, который, к сожалению, утратил некий метафизический блеск к 1934 г. - А.С.], то уже тот факт, что я продолжал активно заниматься философией, сам по себе был определенным проявлением оппозиционности..."

"Кроме этого, я публично демонстрировал свое отношение к Партии тем, что не участвовал в ее мероприятиях, не носил ее значки и уже с 1934 г. отказывался начинать свои курсы и лекции с так называемого гитлеровского приветствия ["Хайль Гитлер!"]". [ Теперь, благодаря ряду документов, которые опубликовал Фариас, мы знаем, что это заявление представляет собой откровенную ложь - А.С.].

"Не было ничего удивительного в моем духовном сопротивлении, которое продолжалось последующие одиннадцать лет" [3].

Представляя себя человеком, который случайно и на короткое время увлекся некой формой "философского" нацизма, что затем перешло в "духовное сопротивление", Хайдеггер пытался возвести стену вокруг своих философских взглядов. Методы, которые он использовал, это замалчивание основной части собственных поступков, совершенных до и после 1933 г., увертки, полуправда и откровенная ложь.

В философии Хайдеггера термин "молчание" не означает простое отсутствие речи; под ним подразумевается активная форма бытия в мире. Подобным же образом и в его практике "молчание" означало активное сокрытие доказательств, связанных с годами нацизма. Большая часть переписки и иных личных документов Хайдеггера оставалась недоступной для исследователей на протяжении многих десятилетий. Семья Хайдеггера и его поклонники из числа ученых прятали эти документы за замком. Более того, в первые послевоенные годы академическое сообщество Германии испытывало ненависть к любым публикациям, которые затрагивали тему близости Хайдеггера к нацизму. Гвидо Шнеебергер (Schneeberger), один из первых исследователей, который осуществил на этом направлении большую новаторскую работу, никак не мог найти издателя для своей книги. В конечном итоге он опубликовал результаты изысканий за собственный счет в 1962 г.

Не удержался Хайдеггер и от откровенной фальсификации собственной истории. Существует хорошо документированный пример, связанный с переизданием его лекции 1935 г. по метафизике. Издание 1953 г. содержит скандально знаменитую характеристку "внутренней правды" нацизма. В издании 1953 г. полный фрагмент выглядит следующим образом:

"Та чепуха, которую сейчас пытаются представить как философию национал-социализма, - но которая не имеет ничего общего с внутренней правдой и величием этого движения (а именно, с противопоставлением глобальной технологии и современного человека) - забрасывает свою сеть в мутные воды "ценностей" и "целостностей"" [4].

Публикация этой статьи вызвала в Германии настоящий переполох. Некоторые спрашивали, почему же Хайдеггер решил опубликовать этот абзац именно в таком виде. Он отвечал:

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Стайнер А. Дело Мартина Хайдеггера, философа и нациста истории философии 5 собственной
Со времени выхода в свет рубежной книги фариаса появилось несколько других книг
Не профессора тем
Можно сказать о состоянии просвещенных умов на заре нового тысячелетия почтительной банальности тех просвещение революции