<<<       >>>   

В августе 1096 г. тронулось в дорогу большое феодальное ополчение из Лотарингии и с правобережья Рейна. Предводительствовал им герцог Нижней Лотарингии (он владел ею с 1087 г.) Готфрид IV Бульонский (Бульон — замок в Арденнах). Герцогский титул и знатное происхождение (графы Булони, из рода которых он происходил, вели свою родословную от Каролингов) не обеспечивали прочности его владениям: полным властелином он являлся лишь в Антверпенском графстве да в замке Бульон, остальная же часть Нижней Лотарингии была пожалована ему германским императором на правах бенефиция. Завоевав в восточных странах земли, Готфрид IV надеялся занять более твердые позиции в феодальном мире.

К Готфриду Бульонскому присоединились его старший брат граф Евстафий Булонский и младший брат Бодуэн, тоже из Булони. Бывший церковнослужитель, этот последний вообще не имел на родине никаких владений, и желание приобрести их служило главным стимулом, побудившим его принять участие в священной войне. К герцогу Бульонскому примкнули многие из его вассалов, в том числе Бодуэн Ле Бург, двоюродный брат Готфрида IV, граф Бодуэн из Эно, граф Рено из Туля. Каждый вел свои вооруженные отряды. Все это рыцарское (в основном) войско направилось к сборному пункту крестоносцев — Константинополю — по той же рейнско-дунайской дороге, по которой недавно проследовали отряды бедноты.

Венгерский король Коломан — через его земли только что прошли с грабежами крестьянские отряды — согласился предоставить свободный переход по своей территории лишь при условии, что ему дадут определенные гарантии: Венгрии на этот раз не будет нанесен ущерб. В подкрепление этих гарантий Готфрид IV должен оставить ему заложников. Коломан и герцог встретились на мосту через Лейту, потом еще раз в королевском дворце; после долгих пререканий они заключили соглашение. В качестве заложника Коломану оставили Бодуэна Булонского с близкими ему людьми. Когда ополчение Готфрида IV достигло Болгарии и перешло р. Саву, венгры вернули заложников. Это было в ноябре 1096 г. Лотарингские крестоносцы продолжали свой путь по византийским владениям. Без особых инцидентов они добрались к рождественским праздникам до предместий Константинополя.

Легенды более позднего времени превратили Готфрида Бульонского в главного героя Крестового похода. Ему приписывались особое религиозное рвение, удивительное личное мужество и выдающиеся способности военачальника. Альберт Аахенский, чья хроника "Иерусалимская история" представляет панегирик герцогу Лотарингскому, считает, что этим сеньором якобы руководили исключительно благочестивые мотивы. Собираясь встать на стезю Господню, он "часто испускал вздохи, ибо наибольшим желанием его души было прежде всего посетить святой град Иерусалим и узреть Гроб Господа Иисуса, и часто он открывал намерение своего сердца близким". Во время самого похода смелое вмешательство Готфрида IV в битвы решающим образом обусловливает их победоносный для крестоносцев исход. Стоит ему появиться на своем скакуне, как сельджуки, "удостоверившись в твердости души герцога и его воинов, опускают поводья коней и стремительно ударяются в бегство". Герцог пользуется уважением всего войска, в котором все, от мала до велика, повинуются его голосу и советам. Другой хронист уподобляет Готфрида Бульонского — по силе, ярости в бою, воодушевлению — гомеровскому Гектору.

Все эти хвалебные характеристики далеки от действительности. Известно, что у себя на родине сей благочестивый сеньор занимался систематическим разорением монастырей близ Бульона. Незадолго до отправления в поход Готфрид IV, чтобы как-то укрепить свою репутацию, по совету матери сделал даже несколько дарственных вкладов в ограбленные им же самим обители. Позднее, чтобы покрыть свои расходы, герцог, помимо всего прочего еще и заядлый антисемит (он во всеуслышание заявлял, что намерен отомстить за кровь Христа, пролитую иудеями!), вынудил евреев Кельна и Майнца уплатить ему 1 тыс. марок серебром.

Что касается военных дарований, то ими он не отличался. Вообще, во всем предприятии Готфрид IV играл весьма скромную роль, и, пожалуй, именно его полная посредственность, его склонность к компромиссным решениям в острых спорах — словом, его принадлежность к сторонникам золотой середины сослужила определенную службу в его карьере, успешно начатой было после завершения Крестового похода, но быстро прерванной внезапной смертью.

Гораздо более заметными фигурами Крестового похода являлись предводители рыцарских ополчений Южной Италии и Франции князь Боэмунд Тарентский и граф Раймунд IV Тулузский.

Первый возглавил итало-норманнских рыцарей. Прошлое князя было связано с войнами норманнов против Византии. Еще в начале 80-х годов XI в., участвуя в кампании своего отца Роберта Гискара, Боэмунд стремился добыть себе земли на Балканах. Греки нанесли ему в 1083 г. поражение под Лариссой. Теперь этому князю представился удобный случай реализовать давнишние намерения. Владения Боэмунда в Южной Италии были незначительны: он унаследовал лишь маленькое княжество Тарент, все прочие земли Гискара достались его сыну от второго брака — Роджеру Борее. Анна Комнина, повествуя впоследствии о войске Боэмунда, отметит, что оно было не велико, ибо у предводителя недоставало денег. Поход на Восток, к которому призвал папа, открывал перед князем Тарентским широкие возможности. О богатствах восточных стран, в раздорах их правителей он был немало наслышан: вести об этом приносили купцы Бари и Амальфи, возвращаясь из Сирии и Палестины. Основать независимое княжество на Востоке стало заветной целью Боэмунда. В отличие от Готфрида Бульонского он обладал недюжинными военными и дипломатическими способностями, многолетним опытом боевого командира и с самого начала принялся обдуманно и методически проводить в жизнь свою программу.

Автор хроники "Деяния франков", норманнский рыцарь из окружения Боэмунда, представляет обстоятельства его отправления в поход случайными. Во время осады восставшего Амальфи Боэмунд-де увидел проходившие неподалеку войска французских рыцарей и, узнав, что они идут воевать за Святой Гроб, тотчас объявил, что тоже принимает крест. Князь, разорвав, мол, свой плащ на куски, понаделал кресты, которые и начал раздавать желающим. Охотников нашлось предостаточно, ибо, по словам другого хрониста, Гофреда Малатерра, в Италии было много молодых рыцарей, жаждавших приключений, "что столь естественно в этом возрасте".

В действительности же, как показали дальнейшие события, Боэмунд давно знал о папском предприятии и строил в связи с ним далеко идущие планы. Верно лишь то, что его примеру и в самом деле тотчас последовали многие мелкие сеньоры Южной Италии и Сицилии: известны, например, имена двоюродных братьев Ричарда Салернского и Райнульфа с сыном Ричардом, а также других норманнских вояк. Крест взял наряду с остальными близкий к Боэмунду его двадцатилетний племянник Танкред — безудельный и потому особо воинственный рыцарь, несомненно храбрый (хронист Рауль Каэнский уподобляет его отвагу львиной), но алчный авантюрист, заносчивый, хитрый и совсем лишенный качеств военачальника, настоящий сорвиголова.

Итак, осада Амальфи была снята, и в октябре 1096 г. воинство Боэмунда Тарентского погрузилось на корабли в Бари. Переплыв через Адриатику, норманны высадились в эпирской гавани Авлоне. Отсюда через Македонию и Фракию они двинулись к столице Византии. Предводитель этого ополчения Боэмунд Тарентский был бесспорно наиболее одаренным, умным, здравомыслящим из всех вождей крестоносцев и в то же время самым беззастенчивым в средствах достижения поставленных целей.

Как и у Готфрида Бульонского, у Боэмунда со временем тоже появились льстецы среди хронистов. Норманн Рауль Каэнский изображает его чуть ли не инициатором Крестового похода и уж во всяком случае — вождем, которого будто бы поддерживали народ всей Галлии, вся Италия, мало того — вся Европа: "Нет страны по ею сторону Альп, от Иллирии до океана, которая отказала бы Боэмунду в вооруженной поддержке". Это, конечно, сильное преувеличение. Однако Боэмунд и на самом деле сыграл видную роль в событиях Крестового похода.

Тогда же, в октябре 1096 г., отправилась в путь большая армия из Южной Франции. Ею предводительствовал граф Раймунд IV Тулузский. Жажда завоеваний еще в 80-х годах вовлекла его в испанскую реконкисту, но он потерпел в ней фиаско (подобно тому как Боэмунд Тарентский ничего не достиг в Греции). Неудача еще сильнее распалила предприимчивость графа. Невзирая на свой почтенный возраст (ему было далеко за пятьдесят), Раймунд IV первым отозвался на Клермонскую речь Урбана II.

Хронист Бодри Дольский выразительно описывает сцену, происшедшую в Клермоне после выступления папы. Там появились послы Раймунда Тулузского, во всеуслышание объявившие о желании графа по призыву апостольского престола защитить дело христианской веры. Однако церемония, исполненная графскими послами-рыцарями в Клермоне, была лишь эффектным спектаклем. Граф Сен-Жилль, как его обычно именуют хронисты, был завербован в число активных участников похода еще до его официального провозглашения. Все действия Раймунда IV в принципе осуществлялись по согласованию с Урбаном II, с которым он, как мы знаем, встречался до Клермонского собора. Папа вначале намеревался даже поставить графа во главе всего крестоносного воинства, но опасение вызвать недовольство других, полных честолюбия баронов, участвовавших в походе, помешало этому замыслу.

Целый год Раймунд IV готовился к выступлению. Он рассчитывал прочно обосноваться на Востоке, создав здесь собственное княжество: недаром перед отправлением в дорогу граф поклялся, что целиком посвятит остаток дней Крестовому походу и не вернется на родину. Он захватил с собой и жену Эльвиру Кастильскую (во время осады Триполи родившую второго сына), французские же владения поручил сыну Бертрану.

Под знамена Раймунда Тулузского встали сотни, а быть может, тысячи средних и мелких феодалов Южной Франции — из Бургундии, Гаскони, Оверни, Прованса и других областей, в том числе несколько епископов. Среди высших прелатов выделялся папский легат, прикомандированный к войску крестоносцев, первый крестоносец, епископ Адемар де Пюи. Во время похода ему надлежало блюсти политические интересы римской курии. Этот слуга Божий был вместе с тем и опытным воином. Хронист рассказывает, как, облачившись в рыцарские доспехи, епископ Пюи сражался против соседних сеньоров, покушавшихся на церковные поместья в его епархии. Он умел обращаться с оружием и, по словам современника, ловко держался в седле. Однако взять на себя обязанности военного предводителя крестоносной рати епископ был не в состоянии. Подобно двум другим легатам, тоже направленным Урбаном II к крестоносцам, Адемар де Пюи выступал лишь духовным главой последних и выполнял некоторые организаторские функции.

Южнофранцузское ополчение двинулось через Альпы, вдоль берегов Адриатики, миновало Истрию, Далмацию и далее пошло по Эгнациевой дороге к византийской столице.

Примерно в то же время сели на коней и рыцари Северной и Средней Франции. Раньше других собрался в дорогу Гуго Вермандуа, младший брат французского короля Филиппа I, тщеславный рыцарь, владевший лишь крохотным графством, приданым жены, а потому упорно домогавшийся власти и богатства. Он сколотил небольшой отряд из своих и королевских вассалов и еще в августе 1096 г. направился в Италию. По дороге Гуго Вермандуа побывал в Риме, где папа вручил ему знамя св. Петра: оно должно было символизировать религиозные устремления графа, который отправился на священную войну. Из Бари он морем поплыл к берегам Греции. Этому незадачливому авантюристу не повезло с первых же шагов: у восточных берегов Адриатики буря разбила его корабли, многие рыцари и гребцы погибли, а сам Гуго, по словам Анны Комниной, был выброшен волнами .на берег близ Драча (Диррахия). Византийского правителя этой области дуку Иоанна Комнина, племянника императора, граф еще из Бари, велеречиво именуя себя "самым великим из живущих под небом", уведомил о своем скором прибытии. Сюда было заблаговременно направлено посольство из 24 французских рыцарей. Предупреждение оказалось явно излишним: сопровождаемого почетным императорским эскортом и потерпевшего кораблекрушение "героя" препроводили в Константинополь — фактически как почетного пленника.

Несколько позже двинулись в путь многочисленные ополчения французских рыцарей под предводительством герцога Роберта Нормандского, графа Этьена Блуаского и Шартрского, женатого на герцогской сестре Адели, и графа Роберта Фландрского (сына ранее упоминавшегося паломника Роберта I Фризона).

 <<<       >>>   

Менее алексея i удовлетворила
В клермон съехались тысячи рыцарей
что же крестовые походы здесь совершенно ни при чем искусство изготовления дорогих шелковых тканей
Крестовые походы явно утрачивали свое былое
Войско империи потерпело сокрушительное поражение от сельджуков