<<<     ΛΛΛ     >>>   

x x x

Зимой 331 года греко-македонская армия снова устремляется на восток.
Она по-прежнему меньше армии Дария, и поэтому персидский царь еще надеется
на победу. Он раскинул свой лагерь в Северной Месопотамии, там, где некогда
гремели колесницы ассирийских царей. Широкая равнина позволила ему выстроить
армию, являя грекам все ее грозное великолепие. Здесь, у селения Гаугамелы,
собрались персы и мидийцы, жители Бактрии, Армении и Индии. Боевые слоны,
верблюды, сотни мулов, нагруженные оружием и продовольствием, - все это
грохотало, ревело, стонало, походя на порождение бредовой фантазии. Сам
Дарий III находился в центре разноплеменных толп, окруженный обозами и
испытанной гвардией.
Битва началась с утра. То было последнее усилие Дария сразить
Александра, но и на этот раз его ждала неудача: восточная армия к концу
сражения превратилась в охваченную паникой толпу, и сам персидский царь еле
спасся из окружения.
При Гаугамелах военная мощь Ахменидов была сломлена; Александр
праздновал свою самую решающую победу. Теперь перед ним открывался путь в
глубины Азии.
Сузы и Вавилон сдались без боя, и наконец Александр вступил в столицу
Ахменидов Персеполь. Уступая просьбам солдат, он отдал им город на
разграбление, а великолепный царский дворец собственноручно поджег во время
пира, устроенного в честь победы. Историки говорят, что это он сделал во
славу бога Диониса (5).
Вскоре Александр узнал, что Дарий III низложен своими сатрапами и
арестован. Он поспешил за мятежниками, но нашел царя уже убитым. Александр
приказал похоронить его с подобающими почестями, а захватив узурпатора,
казнил его. Он женился на дочери Дария и объявил себя его наследником -
"царем Азии". Началась новая глава в его удивительной истории.
Три года назад он предпринял свой поход почти нищим; теперь он был
обладателем сказочных сокровищ: он мог щедро платить солдатам, увеличить
свою армию за счет наемников и продолжить походы.

x x x

В Греции вести о победах Александра вызвали неописуемый восторг
промакедонской партии. "Если бы пятьдесят лет назад, - говорил афинский
философ Деметрий, - какой-нибудь бог предсказал будущее персам, или
персидскому царю, или македонянам, или царю македонян, разве они поверили
бы, что ныне от персов, которым был подвластен почти весь мир, останется
одно имя и что македоняне, которых раньше едва ли кто знал даже имя, будут
теперь владычествовать над миром?" (6)
Тем временем Александр, не задерживаясь, продолжает свое наступление.
Он появляется в землях, о которых раньше греки знали лишь понаслышке.
Миновав Иран, он проходит через Парфию, Бактрию, Афганистан и углубляется в
Среднюю Азию. Александр всегда впереди, показывая пример мужества и
выносливости. Вдали серебрится Каспийское море, встают неприступные горы
Гиндукуша. Он штурмует хребет и ведет своих солдат среди скал и ледников,
форсирует Аму-Дарью, минует пустыни.
Здесь уже никто не видит в Александре освободителя. Горские племена не
желают покоряться ему. Они непрестанно нападают на войска греков;
непривычный климат, болезни, лишения тяготят солдат, появляются первые
признаки недовольства. Александр жестоко подавляет их, он становится
осторожным и недоверчивым, окружает себя князьями-азиатами, что вызывает
ропот старых соратников, которые не понимают царя. А он хочет показать им,
что он уже не только эллинский, а всемирный монарх, и не только монарх, но и
высшее существо. Палатка его перестала походить на простое жилище воина, как
было прежде. Теперь это ставка восточного владыки. Все чаще Александра видят
в пышных персидских облачениях. Он надевает диадему Дария, запечатывает свои
письма печатью персидского царя, требует, чтобы его офицеры носили восточную
форму, заводит гарем с толпой евнухов. Одним словом, он хочет, чтобы все
забыли о том, кем он был прежде.
От его былой, почти аскетической умеренности не осталось и следа. По
словам историка, он "открыто дал волю своим страстям" (7). В нем все сильнее
стали проявляться гордость и необузданность. Все чаще он ищет забвения в
вине, царский шатер становится местом оргий. Однажды в Самарканде царь
вступил в пьяную драку со своим другом Клитом, спасшим его при Гранике. Клит
укорял его за чванство своими победами, и Александр в порыве ярости пронзил
его копьем. Правда, он тут же понял, что сделал, и пришел в отчаяние от
своего поступка, но эта тягостная сцена показала всем, насколько изменился
нрав Александра.
Как-то раз на пиру один из персов предложил воздавать ему божеские
почести, кланяясь до земли. Македонцы и греки встретили это предложение
зловещим молчанием. Лишь писатель Каллисфен, племянник Аристотеля, встал и
резко отверг это дикое для греков предложение. Старые воины встретили его
слова рукоплесканиями, а Александр затаил против Каллисфена злобу.
Каллисфен был приглашен в армию в качестве официального историка. Как
родственник философа, он пользовался большим расположением царя. Александр
вообще стремился сочетать свой поход с исследовательскими задачами. Вместе с
ним в далекие страны ехали ученые и писатели. Они собирали сведения о
неведомых землях, описывали жизнь и нравы населения. Среди них был и
Каллисфен. Независимое поведение не прошло ему даром. Александр впутал его в
дело о заговоре, пытал и казнил без всяких доказательств вины. Несомненно,
это был главный повод ссоры между царем и философом. Аристотель с этого
времени настроился столь враждебно к Александру, что возникла даже легенда,
будто он послал македонцу яд. Впрочем, внешне отношения остались, очевидно,
вполне корректными.
Но трагическая гибель Каллисфена не была единственной причиной
размолвки между учителем и учеником: во взглядах обоих наметились серьезные
расхождения. Нравственные идеалы, которые философ внушал своему царственному
ученику, строились на принципах гармонии и меры: "Следует избирать
середину",- утверждал он постоянно (8). Между тем Александр становился все
безудержней и в своих поступках, и в своих планах, и в своих военных
экспедициях. Азиатский поход должен был казаться Аристотелю нелепой затеей.
Он не отрицал неизбежности войн, но считал, что стремиться нужно лишь к
миру. А расширение Александровой империи угрожало превратиться в бесконечную
войну против несчетных народов. К тому же Аристотель не верил, что из
империи - этого огромного смешения племен - может выйти что-нибудь путное.
Чем больше получал старый философ известий о победах, о новых землях и их
обитателях, тем больше дорожил он привычным миром эллинского
города-государства. Единственно правильный выход он видел в порабощении
захваченных народов, что отнюдь не входило в планы Александра. Аристотель
писал царю письма, советуя "повелевать эллинами как полководец, а варварами
как деспот" (9). Но такие письма были менее всего ко двору у царя, который
окружил себя азиатами, приказал обучить тридцать тысяч персидских юношей
военному искусству, ввел восточный этикет и одежды. Люди разных эпох -
ученик и учитель - уже не могли понять друг друга.

x x x

В 326 году Александр покидает Среднюю Азию, чтобы двигаться дальше.
Впереди - реки и горы таинственной страны Индии. Царя влекут слухи о
сказочном богатстве этой страны, об ее удивительной природе.
Так впервые встретились два мира - эллинский и индийский, но пока эта
встреча оставалась почти без последствий для обоих. Правда, утверждают, что
Александр беседовал с брахманийскими аскетами, которые как будто были
наслышаны о Сократе. Но если эти сведения и не заслуживают полного доверия,
то можно допустить, что некоторые сопровождавшие Александра ученые могли
найти общий язык с индийскими мудрецами. Индия во многом духовно была близка
Элладе: она имела своих Гомеров, Парменидов и Гераклитов.
В то время Индия представляла собой раздробленные мелкие княжества и не
могла оказать значительного сопротивления врагу. Впрочем, могущественный
раджа Пор дал грекам сражение, которое Александр выиграл с трудом.
Но тут на его пути неожиданно выросла непреодолимая преграда. Среди
солдат зрело серьезное недовольство: все чаще сходились они группами,
шептались, спорили и наконец единодушно отказались идти дальше. С них
довольно! Они пересекали степи и пустыни, одолели Гиндукуш и Аму-Дарью,
жертвуя жизнью за своего вождя, они пришли в земли, о которых никто раньше
ничего не знал. Теперь они хотят возвратиться. Александр пришел в ярость,
казнил зачинщиков, но все его усилия были напрасны. Два дня шла упорная
борьба, Александр грозил, уговаривал, обещал, но солдаты стояли на своем.
Если ему так хочется повидать новые страны, пусть воюет без них, "со своим
отцом Амоном". Наконец не отступавший ни перед реками, ни перед горами, ни
перед несметными армиями царь вынужден был сдаться. Он устроил прощальные
празднества и приготовился в обратный путь. На берегу были воздвигнуты
алтари, которые Александр посвятил "своему отцу Амону, своему брату Гераклу,
своему брату Аполлону". Втайне он надеялся еще раз вернуться сюда, но ему
нужно было найти более легкий путь. Поэтому он приказал построить флот,
чтобы исследовать морской путь из Индии.
В конце лета караван, состоящий из двух тысяч судов, медленно двинулся
по Инду к океану. На одном из кораблей плыл сам Александр, в то время как
основная армия следовала за флотилией вдоль берега.
Во время этого путешествия греки встретили много удивительного. Их
поражал величественный прилив, какого они никогда не наблюдали у себя дома.
Вместо веселых средиземноморских дельфинов мимо кораблей проплывали
исполинские чудища океана. Маленький мир эллинов раздвигался, как
бесконечная панорама.
Самую трудную часть пути Александр прошел со своими солдатами пешком,
поручив флот адмиралу Неарху. Два месяца брели истомленные воины через
пустыни Белуджистана. Дорога за ними устилалась трупами. Гибли лошади, мулы,
верблюды, в армии свирепствовали эпидемии, люди умирали от истощения, от
болезней. "Солдаты, - рассказывает Арриан, - измученные солнечным жаром и
жаждой, ложились среди дороги, вскоре после чего, как бы объятые лихорадкой
и ужасом, умирали, дрожа всем телом, в конвульсиях в руках и ногах. Иные,
сбившись с дороги, утомленные трудом и недостатком сна, засыпали, а часть
их, отстав вследствие блуждания, терпя недостаток во всем, гибли. Только
немногие, несмотря на чрезвычайные трудности, спаслись. Множество людей и
багажа затопил ночью извергшийся на них поток" (10). Армия таяла; лишь
четверть ее достигла дома.
Прибытие в Персию ощущалось почти как возвращение на родину. Александр
устроил пышные торжества в честь бога Диониса; вся армия предалась пьяному
веселью. Десять лет длился этот немыслимый поход. Теперь во власти "сына
Амонова" земли от Балканского полуострова до Инда.
Предстояла трудная задача упрочить и привести в порядок завоеванное. В
новом государстве эллины формально остались по-прежнему ведущей нацией; их
колонии основывались повсюду, где проходило войско Александра: и в Индии, и
в Средней Азии, и в Персии. Но в то же время империя должна была быть
вселенской, а не греческой. Александр возвысил персидских сатрапов,
заботился об обучении национальных военачальников. Он устроил в Сузах пышную
свадьбу - символический "брак Востока и Запада". Восемьдесят гвардейцев
женились на дочерях знатных персов и мидян. Сам царь пировал вместе со
своими ветеранами. Их примеру последовали еще десять тысяч македонцев,
взявших в жены азиатских женщин; Александр богато одарил их в день свадьбы.
Бракосочетания нередко совершались "по персидскому закону". Женившиеся на
азиатках получали по приказу царя освобождение от налогов.
Все это, однако, усиливало недовольство среди старых соратников
Александра. Чтобы избавиться от тех, кто препятствовал его целям, Александр
рассчитал и отправил домой десять тысяч своих боевых товарищей. Эта мера
едва не вызвала восстания, но Александр сумел настоять на своем. Для него
теперь главным стали дела всей его огромной державы; он все больше отдалялся
от частных интересов и забот Греции.
Прежде всего необходимо было как-то спаять своих разноплеменных
подданных. С этой целью Александр начал настойчиво
внедрять обоготворение своей личности; культ императора Вселенной был
провозглашен официальной религией монархии-колосса.
В 323 году в Вавилоне царь принял послов от греческих полисов, которые
воздали ему божеские почести. В Афинах его уже торжественно ввели в пантеон
как живое воплощение Диониса. Впрочем, афиняне восприняли это новшество
довольно беззаботно: "Предоставим Александру именоваться богом, если ему так
хочется!" - говорили они. Даже мать царя прислала ему ироническое письмо по
поводу его божественного происхождения.
Тем не менее по своему характеру новый культ не был чисто восточным
явлением: напротив, обожествление великих людей (правда, в основном
посмертное) было принято в Греции. По всей стране стояли алтари, посвященные
знаменитым законодателям, полководцам, героям, таким, как Ликург, Ахилл,
Пифагор. Поэтому Александр, объявив себя "сыном Зевса-Амона", в сущности не
отрекался от традиций своей культуры.
Несомненно, встреча с жрецами Амона послужила толчком, определенным
образом направившим мысли македонца, но главным источником его религии
монарха-человекобога были не восточные идеи, а, во-первых, глубокая
убежденность в том, что его судьба и миссия чудесны, и, во-вторых,
уверенность в необходимости установить теократическую власть для всей своей
империи.
Александр хорошо усвоил урок Аристотеля о примате государства над
индивидом. Но государство - слишком абстрактное понятие, чтобы оно могло
служить живой связью и идеалом для масс; нужна личность, которая воплотила
бы в себе принцип государства. Такой личностью и должен был стать
обожествленный властелин.
Александр хотел, чтобы его всечеловеческая монархия реально
отождествлялась с "ойкуменой", то есть со всей населенной землей.
Географический размах его завоеваний, казалось, делал этот проект вполне
осуществимым; хотя Александр был остановлен в Индии бунтом солдат, он не
отказался от новых военных экспедиций. Ему хотелось использовать для них
путь через Индийский океан. Теперь его очередной целью была Аравия, куда
Александр надеялся проникнуть морем. Но внезапно, в самый разгар новых
военных приготовлений в своей всемирной столице Вавилоне, он был поражен
тяжелой болезнью.
Прошло несколько дней, и царь понял, что больше не встанет. Со слезами
на глазах маршировали ветераны, прощаясь со своим полководцем. Александр
умер 13 июня 323 года в зените славы и могущества.
Эта внезапная смерть покорителя народов Европы, Азии и Африки произвела
на многих огромное впечатление. Трагическое бессилие перед смертью даже
такого человека, как Александр, было впоследствии запечатлено в Библии в
лаконичных, но выразительных словах:
"После того как Александр, сын Филиппа, Македонянин, который вышел из
земли Киттим, поразил Дария, царя персидского и мидийского, и воцарился
вместо него прежде над Элладою,- он произвел много войн и овладел многими
укрепленными местами, и убивал царей земли. И прошел до пределов земли, и
взял добычу от множества народов, и умолкла земля перед ним, и он
возвысился, и вознеслось сердце его. Он собрал весьма сильное войско и
господствовал над областями, и народами, и властителями, и они сделались его
данниками.
После этого он слег в постель и, почувствовав, что умирает..." (11)
Оказалось, что перед лицом смерти "сын Зевса-Амона" ничем не отличается
от любого из своих солдат. Это было как бы ответом на попытку превратить
человека в Бога.

x x x

Едва Александр испустил последний вздох, как вокруг его смертного одра
началась ожесточенная борьба за престол. Царь слишком мало думал о конце,
чтобы позаботиться о наследнике. Он завещал свой трон "достойнейшему", а
претендующих на это звание нашлось немало. В смертельной схватке за мировую
власть они забыли даже похоронить умершего.
А Эллада тем временем забурлила. Греки давно уже были недовольны тем
скромным местом, которое, по их мнению, отвел им в своем царстве сын
Филиппа. Момент, когда шли распри вокруг наследия Александра, казался самым
подходящим для попытки освободиться от власти Македонии. Теперь в Афинах с
почестями встретили изгнанника Демосфена. Тем, кто вчера был сторонником
Александра, приходилось прятаться по углам. Даже на людей, по всей видимости
далеких от политики, падало подозрение. Среди них был и Аристотель.
Воспитатель Александра, живший на средства, получаемые от македонского
двора, оказался подходящей мишенью для врагов. Однако прямо обвинить
философа в измене никто не мог, и поэтому наскоро стали стряпать "дело о
кощунстве". Как Анаксагора, Протагора и Сократа, Аристотеля обвинили в
неуважении к отечественным богам. Но Стагирит не стал дожидаться, пока с ним
расправятся. "Я не хочу, чтобы афиняне еще раз совершили преступление против
философии",- сказал он, покидая город.
Аристотель уехал на остров Эвбею и продолжал там свои занятия. Он умер
осенью следующего же, 322 года и по завещанию был похоронен на родине, в
Стагире.
Между тем надежды греческих полисов вернуть независимость, как и
следовало ожидать, не сбылись. Весь Балканский полуостров оказался под
властью одного из преемников Александра.

x x x

Смерть Аристотеля и Александра - этих двух великих людей Эллады -
ознаменовала начало новой эпохи в истории Запада и Востока.
Аристотель как бы подвел итог трехвековому развитию греческой мысли,
открытия и завоевания которой вошли в общее научнофилософское наследие
человечества. Мудрецы Эллады первыми на Западе провозгласили примат духовных
ценностей, и их поиски привели к идее высшего божественного Начала.
Впоследствии христианский писатель II в. Минуций Феликс видел в этом
преодолении многобожия главную заслугу античных мыслителей. "Пересмотрим,-
писал он,- если угодно, учение философов, и мы увидим, что все они, хотя в
различных словах... выражают одну и ту же мысль... Начну с Фалеса
Милетского, который первый из всех начал рассуждать о вещах небесных. Он
считал воду началом вещей, а Бога тем разумом, который образовал из воды все
существующее. Мысль о воде и духе слишком глубокая и возвышенная, чтобы
могла быть изобретена человеком, - она предана от Бога. Видишь, как мысль
этого древнейшего философа совершенно согласна с нами. Далее Анаксимен и
после Диоген Аполонийский Бога считали воздухом бесконечным и неизмеримым. И
мнение этих философов о божестве похоже на наше. Анаксагор представляет Бога
бесконечным Умом. По Пифагору, Бог есть дух, разлитый во всей природе, от
кого получают жизнь все животные. Известно, что Ксенофан считал Бога
бесконечным, имеющим разум, а Антисфен говорил, что хотя много богов, но,
собственно, главный Бог один... Платон гораздо яснее и по содержанию и по
выражению изложил свое учение о божестве, и его можно было бы принять за
небесное, если бы только оно не было омрачено примесью народных убеждений.
Так, в "Тимее" Платон говорит, что Бог по самому Своему имени есть Отец
всего мира, Творец Души, Создатель неба и земли" (12).
Для христиан первых веков это предвосхищение истины в "языческом мире"
не было чем-то случайным и неожиданным: они видели в истории философии
действие Провидения, помогавшего человеку подойти к рубежу Откровения.
"Виновником всякого добра,- писал Климент Александрийский,является Бог, но в
одних случаях Он руководит непосредственно, как, например, в Ветхом Завете,
а в иных случаях - опосредствованно, как, например, в философии... Она была
для эллинов таким же руководителем, каким был Закон для евреев, и приводила
их, как детей, ко Христу" (13).
И не только близостью философов к идее монотеизма создавалась в
античном мире готовность принять христианство. В мистериях и Дионисовой
традиции раскрылась мысль о бессмертии души и воздаянии, облеченная Платоном
в рациональную форму.
Тем не менее духовный путь Эллады, как мы видели, нельзя рисовать в
виде прямого восхождения к Новому Завету. Античная мысль не смогла до конца
освободиться от исконных представлений язычества. Мало того, что она
допускала многих богов кроме Единого,- она ставила рядом с Ним всемогущую
Судьбу-Необходимость. Вера в Ананке была неотделима от понятия о замкнутом
круге Времени-Пространства, которое исключало возможность восхождения мира к
иным, более высоким ступеням бытия. Этот пессимистический фатализм побуждал
философов искать спасение от зла в созерцательной отрешенности, для которой
жизнь была лишь подготовкой к смерти.
Кроме того, человек, искавший живой веры, не мог удовольствоваться
отвлеченной метафизикой. "Бог философов" не был тем Богом, к которому
стремился мир.
Отсюда понятно, почему на исходе классического периода греческой
истории вновь усилилась тяга к мистическим культам и учениям; и если раньше
Запад шел на Восток в поисках знания, то теперь Запад обратился к Востоку в
надежде обрести новое религиозное откровение.
Этот интерес к Востоку совпал с эпохой Александра. Дело жизни великого
завоевателя было столь же двойственным, как впоследствии Крестовые походы,
которые, невзирая на свои темные стороны, содействовали расцвету западного
духа. Александр принес народам неисчислимые бедствия, но в то же время этот
человек, одержимый демоном властолюбия, невольно оказал миру услугу: он
помог сближению Европы и Азии, которые благодаря ему перестали быть только
враждебными друг другу, чуждыми мирами.
В результате их встречи начнется новая эпоха и возникнет новая культура
- эллинизм.
Хотя культура эта будет нести на себе печать обезличивающей городской
цивилизации, несправедливо было бы умалять ее творческую роль. От Нила до
Дуная, от столпов Геракла до Индийского океана растекутся зародившиеся в
Греции потоки, увлекая в свои воды тысячелетние традиции. Эллинизм сплетет
их, вызывая к жизни новые облики культур. Он проникнет в Египет - и на свет
явится фаюмская живопись; он едва коснется Индии - и возникнет искусство
Гандхары; он расцветет на карфагенских берегах, достигнет Скифии, будет
питать Рим.
Эллинистический мир захватит религиозный порыв такой силы, какой
никогда не знала история. Совершится как бы вселенский смотр верований,
которые пройдут перед людьми, покинув свои национальные границы. Боги Ирана,
Малой Азии и Египта появятся в Европе, буддийские проповедники достигнут
Афин; Рим будет чтить Исиду, Митру, Кибелу. Эпоха эллинизма станет временем
напряженных поисков и чаяний. И именно ее открытость к новым учениям
подготовит почву, в которую будут брошены семена сеятелей Слова.
Но здесь мы сталкиваемся с парадоксом: единственной точкой на карте
эллинистических государств, где новая цивилизация встретит сопротивление,
окажется та земля, откуда суждено прозвучать Благой Вести.
Пусть эллинизм и отразится на быте, литературе, искусстве иудеев, но
самое главное - свою веру - они будут ревностно защищать от всех
посягательств. Ради нее они отвернутся от многого, что пленяло в мире
эллинизма. Изумленный этим странным феноменом, преемник Аристотеля по Лицею
Теофраст назовет иудеев "племенем любомудров", а другой ученик Стагирита
будет сравнивать их с индийскими брахманами (14). В основном же большинство
греков и римлян долгое время будут иметь об этом уголке Востока самые
смутные представления.
И тем не менее там, вдали от великих путей античной цивилизации, зрели
силы, которые должны были послужить всему миру.
Еще в эпоху, когда у греков только появились первые философы, в Израиле
в полную мощь уже звучал голос пророков - проповедников учения, существенно
отличавшегося от всех религий Востока и Запада. Это учение говорило не об
абстрактном космическом Начале, но о Боге Живом, Лик Которого обращен к
человеку. Вера пророков была проникнута сознанием того, что Бог открывается
людям, возвещая им Свою волю, что в конце времен Он явится в полноте, доселе
неведомой миру. Поэтому ветхозаветный человек не был искателем "неведомого
Божества", а видел свое призвание в верности Богу Откровения и Его грядущему
Царству.
Возвещенная в маленькой бедной стране, которая пережила трудную историю
и прошла необычный духовный путь, эта вера станет камнем, на котором будет
заложено основание Церкви Христовой. Когда "исполнится время" и явится
величайшее Откровение миру, люди Востока, научившись говорить на языке
эллинской мудрости, понесут свет Нового Завета "начиная от Иерусалима и даже
до конца земли".

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава двадцать пятая
АЛЕКСАНДР. ЗАПАД И ВОСТОК

1. Аристотель. Политика, I, 1, 12, 1253 а.
2. Там же, IV, 9.
3. Там же, III, 13, 8-9.
4. Арриан. Походы Александра, III, 4.
5. См.: М. Уиллер. Пламя над Персеполем. М., 1972, с. 19 cл.
6. Пoлибий. История, XXIX, 21.
7. Квинт Курций Руф. История Александра, VI, 6.
8. Аристотель. Никомахова этика, VI, 1.
9. Плутарх. Александр, V-VIII.
10. Арриан. XV, 2.
11. Библия, I кн. Маккавейская, 1, 1-5.
12. Минуций Феликс. Октавий, XIX.
13. Климент Александрийский. Строматы, I, 5.
14. См.: С. Аверинцев. Греческая "литература" и ближневосточная
"словесность".- Типология и взаимосвязь Литератур Древнего мира, с. 235.

Источники
1. Арриан. Походы Александра. М., 1962.
2. Геродот. История. Пер. Г. Стратоновского. Л., 1972.
3. Демосфен. Речи. Пер. С. Радцига. М., 1954.
4. Дчодор. Историческая библиотека. Т. I-IV. СПб., 1774-1775.
5. Ксенофонт. Греческая история. Пер. С. Лурье. Л., 1935.
6. Плутарх. Сравнительные жизнеописания. Т. I-Ill. М., 1961, 1963,
1964.
7. Полибий. Всеобщая история. Пер. Ф. Мищенко. Т. I-HI. М., 1890, 1896,
1899.
8. Страбон. География. М., 1964.
9. Фукидид. История. Пер. Ф. Мищенко. Т. 1-11. М., 1915.
10. Хрестоматия по истории древней Греции. Под ред. Д. Каллистова. М.,
1964.
11. Tod N. N. A Selection of Greek Historical Inscriptions, v. I-II,
1941-1948.
Литература
1. Арский Ф. Перикл. М., 1971.
2. Белох Ю. История Греции. Пер. М. Гершензона. Т. I-II. М., 1905.
3. Бузескул В. История афинской демократии. СПб., 1909.
4. Бузескул В. Перикл. Пг., 1923.
5. Валлон А. История рабства в античном мире. М., 1941.
6. Виппер Р. История Греции в классическую эпоху. М" 1916.
7. Грант А. Греция в век Перикла. М., 1905.
8. Дройзен И. История эллинизма. Т. I. История Александра Великого. М.,
1890.
9. Жебелев С. О "тирании тридцати" в Афинах.- ВДИ, 1940, Э 1.
10. Зельин К. Борьба политических группировок в Аттике в VI в. до н. э.
М., 1964.
11. Ковалев С. Александр Македонский. М.- Л., 1937.
12. Колобова М. Возникновение и развитие Афинского государства. Л.,
1956.
13. Колобова М. Революция Солона.- Уч. записки ЛГУ, 1939, вып. 4.
14. Дурье С. История Греции, ч. I. Л., 1940.
15. Мейер Э. Экономическое развитие древнего мира. М., 1910.
16. Пельман Р. Очерки греческой истории и источниковедения.- Сб. "Общая
история европейской культуры", т. 1. СПб., 1908.
17. Пельман Р. История античного социализма и коммунизма.- Сб. "Общая
история европейской культуры", т. 3. СПб., 1910.
18. Петрушевский Д. Общество и государство у Гомера. М., 1913.
19. Сергеев В. История древней Греции. М., 1963.
20. Струве В. (ред.). Древняя Греция. М., 1956.
21. Хвостов М. История Греции. М., 1924.
22. Хилер В. Александр Великий. СПб., 1901.
23. Bury J. В. History of Greece to the Death of Alexander. London,
1913.
24. Busolt G. Griechische Geschichte, b. I-HI, 1893-1904.
25. The Cambridge Ancient History, v. 5. Athens, 1935.
26. Meyer Ed. Geschichte des Altertums, b. III-V, 1893-1915.

2. ГРЕЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА

Источники
1. Античная лирика. Сост. С. Апт и Ю. Шульц. М., 1968.
2. Античная драма. Сост. С. Апт. М., 1970.
3. Аристофан. Комедии. Пер. А. Пиотровского. Т. I-II. М., 1954.
4. Гомер. Илиада. Одиссея. Вступ. статья С. Маркиша. М., 1967.
5. Греческая эпиграмма. Под ред. Ф. Петровского. М., I960.
6. Еврипид. Трагедии. Пер. И. Анненского. Т. I-II. М., 1969.
7. Нилендер В. Греческая литература в избранных переводах. М., 1939.
8. Софокл. Драмы. Пер. Ф. Зелинского. Т. I-Ill. М., 1914-1915.
9. Эллинские поэты. Пер. В. Вересаева. М., 1963.
10. Эсхил. Трагедии. Пер. С. Алта. М., 1971.
Литература
1. Аверинцев С. Греческая "литература" и ближневосточная "словесность".
- ТЛД, с. 206-266.
2. Баумгартен Ф; Вагнер Р., Поланд Ф. Эллинская культура. СПб., 1906.
3. Боннар Ш. Греческая цивилизация, т. I-III. М., 1958-1962.
4. Вегнер В. Эллада. СПб., 1899.
5. Всеобщая история искусства, т. I. М., 1956.
6. Диль Ш. По Греции. М., 1913.
7. Евреинов Н. Происхождение драмы. П., 1921.
8. Зелинский Ф. История античной культуры, т. I. М., 1915.
9. Зелинский Ф. Древнегреческая литература эпохи независимости, вып.
I-II. Пг, 1918-1920.
10. Карьер М. Искусство в связи с общим развитием культуры, т. II.
СПб., 1871.
11. Коган П. Греческая литература, СПб., 1910.
12. Латышев В. Очерки греческих древностей, т. I-II. СПб, 1899.
13. Лосев А. Гомер. М., 1960.
14. Лосев А. Античный космос и современная наука. М., 1927.
15. Лосев А. Очерки античного символизма и мифологии. М., 1930.
16. Лункевич В. От Гераклита до Дарвина, т. I. М" 1935.
17. Лурье С. Очерки по истории античной науки. М., 1947.
18. Маркиш С. Гомер и его поэмы. М" 1962.
19. Маркиш С. Античность и современность.- "Новый мир", 1968, Э 4.
20. Радциг С. История древнегреческой литературы. М" 1959.
21. Ривкин Б. Античное искусство. М., 1972.
22. Роде Э. О Гесиодовых пяти человеческих поколениях.- В кн. Гесиод.
Труды и дни. Пер. В. Вересаева. М., 1927, с. 74-82.
23. Тонне ри П. Первые шаги древнегреческой науки. СПб., 1902.
24. Тахо-Годи А. (ред.). Античная литература. М., 1963.
25. Тренчени-Вальдапфель И. Гомер и Гесиод. М., 1956.
26. Фармаковский Б. Художественный идеал демократических Афин. П.,
1918.
27. Федоров И. Греческая драматургия. М, 1960.
28. Фюстель де Куланж. Древняя гражданская община. М, 1903.

3. ГРЕЧЕСКАЯ РЕЛИГИЯ И МИФОЛОГИЯ

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Следовательно
- говоритплатон
Вторая половина v в
Вакханки
Ждетчеловека по смерти