ΛΛΛ     >>>   

Степанов С. Неистовый Аввакум

Одним из самых ярких фигур “бунташного века”, как называли современники XVII в., был протопоп Аввакум. Он получил известность как один из активных участников идейной и политической борьбы, вождь церковного раскола и талантливый писатель, автор замечательного автобиографического “Жития”. Для своих врагов Аввакум был еретиком и бунтовщиком, для своих последователей – учителем и святым. И при этом Аввакум всегда был неистовой натурой, не признававшей компромиссов.

Начало жизненного пути

Аввакум Петрович Кондратьев родился 20 ноября 1620 г. в селе Григорове Закудемского стана Нижегородского уезда (ныне – Большемурашкинский р-н Нижегородской обл.). Из того же Нижегородского уезда вышли почти все деятели эпохи церковного раскола: патриарх Никон, протопоп Иоанн Неронов, епископ Павел, епископ Иларион.

Отец Аввакума – Петр Кондратьев был священником сельской церкви, но, поскольку он был подвержен весьма распространенной на Руси слабости, то религиозным воспитанием Аввакума занималась его мать Мария. В своем автобиографическом “Житие” Аввакум вспоминал: “Отец же мой прилежаше пития хмельнова; мати же моя постница и молитвенница бысть”. Овдовев Мария Кондратьева ушла в монастырь, приняв имя Марфы, но еще по пострига постаралась устроить семейное счастье сына, женив его на сиротке Анастасии. Жена не принесла Аввакуму приданого, ее отец Марко когда-то был зажиточным кузнецом, но после его смерти достаток семьи совершенно истощился. Зато Аввакум обрел в своей жене верную помощницу и безропотную спутницу, прошедшую с ним рука об руку всю его мятежную жизнь. Их детям тоже пришлось в полной мере разделить несчастья родителей.

В возрасте двадцати одного года Аввакум был рукоположен в диаконы, через два года стал священником, а еще через восемь лет был посвящен в сан протопопа. Он воспринимал духовное поприще как аскетическое служение Богу по примеру первых христиан. Он не мог спать перед литургией, а когда приспевало время заутрени, сам спешил благовестить; прибежит на звонницу пономарь – тогда отдаст ему колокол, а сам идет в церковь читать полунощницу. На службе велит стоять с благоговением, после обедни читает поучение. Пообедав и отдохнув два часа, опять берется за книгу. После вечерни опять читаются каноны, молитвы, и уже в потемках вновь кладутся земные поклоны. Сам он кладет четыреста поклонов, супруге делает снисхождение “понеже ребятишки у нее пищать” – всего двести поклонов.

Мистическому сознанию Аввакума представлялось, что слуги сатаны только и ждут, чтобы запугать и совлечь его с пути истинного. Но Аввакум утверждал, что он силой молитвы укрощал дьявола и делился секретами этого искусства вроде того, что беса не проймешь батогом, как мужика; боится он “святой воды, да священного масла, а совершенно бежит от креста Господня”.

У Аввакума всегда были “духовные дети”, внемлющие каждому слову своего учителя и преданные ему душой и телом. Однако с большинством прихожан у него сложились очень плохие отношения, доходившие до прямых стычек. В своем “Житие” Аввакум изображал дело так, как будто бы его гнали и преследовали безо всякого повода, но зная неукротимый характер протопопа, трудно предположить в нем безропотную жертву. Он был убежден, что пастырь должен руководить повседневной жизнью своих прихожан, пресекая их греховные поползновения. Аввакум ревностно преследовал скоморохов, чьи представления являлись любимым развлечением мирян. Неудивительно, что подобные строгости очень скоро возбудили негодование и других священнослужителей и простых людей. Аввакуму пришлось переменить несколько мест.

Вместе с тем у Аввакума появились не только враги, но и единомышленники и влиятельные покровители в лице земляка Иоанна Неровнова, протопопа Казанского собора в Москве и царского духовника Стефана Вонифатьева. Вокруг Стефана Вонифатьева сложился кружок ревнителей благочестия, и Аввакум стал одним из его деятельнейших членов. Трудно сказать, когда он сумел ознакомиться со всей существовавшей на старославянском языке церковной литературой, но он разговаривал на равных с ученейшими из московских начетчиков. Аввакум показал себя талантливым проповедником, а это было новым делом, и ревнители благочестия только-только начали произносить поучения в церквах. Как проповедник и церковный писатель Аввакум имел одну отличительную и неповторимую особенность. Он первым и единственным стал писать не по книжному, а так как говорили на улицах и площадях, употребляя простонародные обороты и не пугаясь крепкого словца. Самые сложные догматические вопросы он толковал в упрощенной форме, а библейские предания излагал так, как будто все это происходило не в древней Палестине, а в современной ему Руси. Всемогущий Иегова под его пером обращался в князя-воеводу, отправленного из Москвы на кормление – ему не понравилась жертва Каина, потому что тот принес “хлебенко худой, который негоден себе”, в то время как Авель дал “барана лучшего”. Распятие Христа на Голгофе разительно напоминает казнь на Болотной площади, а римский легионер уподобляется московскому стрельцу.

В конце 40-х – начале 50-х гг. XVII века не занимавший высокого положения и не стяжавший больших богатств протопоп стал прикосновенен к большой государственной и церковной политике. Ревнители благочестия открыли ему доступ в царские палаты. Стефан Вонифатьев и Иоанна Неронов, как писал сам Аввакум, “обо мне царю известиша, и государь меня почал с тех мест знати”. Познакомился Аввакум и с новгородским архиепископом Никоном – “другом нашим”, так называл Аввакум своего будущего смертельного врага. Трудно судить, насколько искренней была эта дружба даже в ту пору, когда Никон был близок к кружку Стефана Вонифатьева. Существует мнение, что ревнители благочестия помогали Никону подниматься по ступеням церковной иерархии, надеясь на то, что тот, сменив слабого и корыстолюбивого патриарха Иосифа, воплотит в жизнь их планы. Однако историк церкви XIX века архиепископ Макарий отмечал, что ревнители благочестия, напротив, пытались преградить Никону дорогу к патриаршему престолу: “Эти люди, особенно Вонифатьев и Неронов, привыкшие при слабом патриархе Иосифе заправлять делами в церковном управлении и суде, желали и теперь удержать за собою всю власть над Церковию и не без основания опасались Никона, достаточно ознакомившись с его характером”.

Церковный раскол

Надо сказать, что и сам Аввакум писал, что после кончины Иосифа они вместе с “братьей” подали царю и царице челобитную “о духовнике Стефане, чтоб ему быть в патриархах”. Но Вонифатьев уклонился от такой чести и, если верить свидетельству протопопа, сам указал на новгородского архиепископа как на наиболее подходящего кандидата. Вызванный в Москву Никон, очевидно, догадывался об этих интригах. “Егда ж приехал, с нами яко лис: челом да здорово, – писал Аввакум.– Ведает, что быть ему в патриархах, и чтобы откуля помешка какова не учинилась.” Так или иначе 25 июля 1652 г. седьмым патриархом Московским и всея Руси стал Никон.

Сразу же после избрания Никон порвал со своими бывшими товарищами. Аввакум с горечью сетовал: “Егда поставили патриархом, так друзей не стал и в крестовую пускать”. Не прошло и полугода как новый патриарх начал реформу богослужения, воспринятую ревнителями благочестия как отступление от веры отцов. Даже спустя три десятилетия заживо погребенный в земляной тюрьме Аввакум с ужасом вспоминал тот февральский день 1653 г., когда от имени патриарха пришел указ креститься тремя перстами. В то время Аввакум жил в доме Иоанна Неронова, помогая ему вести богослужение в Казанском соборе на Красной площади. “Мы же задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти; сердце озябло, и ноги задрожали. Потрясенный Неронов отправился в Чудов монастырь. “ И там ему от образа глас бысть во время молитвы: “время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати!” Предчувствие Неронова не замедлило исполниться: и для него и для его единомышленников настала пора страданий.

Противники реформы подали царю рукописное опровержение, в котором предписание патриарха было названо ересью, но не получили поддержки Алексея Михайловича. Началась упорная борьба. Протопоп Иоанн Неронов, приглашенный на собор в крестовой палате, укорял Никона: “Доселе ты друг наш был – на нас восстал. Некоторых ты разорил и на их места поставил иных, и от них ничего доброго не слыхать. Других ты обвинил за то, что они людей мучат, а сам беспрестанно мучишь..” Собор определил послать протопопа Неронова на смирение в Каменский монастырь, как писал сам Неронов, “под крепкое начало, а в грамоте о мне ко властям было писано: за великое бесчиние велено в черных службах ходить”.

Вместо Неронова на защиту старой веры встал Аввакум. Ему запретили произносить поучения в Казанском соборе, но он “завел свое всенощное” в сушиле, находившемся на дворе сосланного друга, переманив к себе часть прихожан: “в некоторое время и конюшня-де иные церкви лучше”. 13 августа 1653 г. наступила развязка. В тот день, как сообщал в письме Неронову священник Данилов, протопоп “чел поучения на паперти... лишние слова говорил, что и не подобает говорить”. Отряд стрельцов схватил протопопа и шестьдесят человек его прихожан во время всенощной. Аввакума привезли на патриарший двор и посадили на цепь. Вскоре были взяты под стражу и другие противники Никона. Муромский протопоп Логгин, самолично расстриженный патриархом в Успенском соборе, плюнул Никону в глаза. Аввакуму тоже была назначена участь расстриги, и он уже был привезен в собор для совершения обряда лишения духовного сана, но царь Алексей Михайлович упросил патриарха помиловать протопопа. Вместо расстрижения Аввакум “за ево многие безчинства” по указу Никона был сослан в “Сибирский город на Лену” в “Якутский острог”.

Сибирская ссылка

Началась одиннадцатилетняя сибирская ссылка церковного мятежника. Авакума и его жену, еще не оправившуюся после родов сына, бросили в телегу и повезли в Тобольск. Сибирский архиепископ Симеон, зная Аввакума как ревнителя православия, поставил его протопопом Воскресенского собора. Но и там “великие беды” продолжали преследовать протопопа. Вскоре из Москвы пришли вести, что от моровой язвы умерли два родных брата Аввакума и почти все его родственники. Эпидемию и тяжелую войну с Польшей протопоп, как и другие раскольники, прямо связали с никоновской ересью: “Говорил тогда и сказывал Неронов царю три пагубы за церковный раскол: мор, меч, разделение; то и сбылось во дни наша ныне.” Без сомнения Аввакум и в Тобольске продолжал проповедовать старую веру, иначе невозможно объяснить поток, поступивших на него доносов – “в полтора годы пять слов государевых сказывали на меня”, то есть пять раз его обвиняли в государственной измене, начиная доносы страшным изречением “Слово и дело государево”. В результате пришел указ сослать непокорного протопопа в Даурскую землю.

Аввакум отправился на новое место “белым попом” в отряде Афанасия Пашкова, назначенного воеводой в Дауры. “О, горе стало! – восклицал протопоп. – Горы высокия, дебри непроходимыя, утес каменной, яко стена стоит, и поглядеть – заломя голову”! В своем “Житие” Аввакум оставил красочное описание подневольного путешествия по Енисею, Шилке, Тунгуске, “морю Байкальскому”. Тысячи верст прошел он по тайге, по горным тропам, по крутым берегам наравне с казаками, таща на бечеве лодки-“дощенники” против стремительного речного течения, страдал от холода и голода. Поход по неизведанным местам был для него вдвойне тяжелым, потому что воевода Пашков, человек крутого нрава – “яко дивий зверь”, имел предписание не жалеть церковного отсупника и по его приказу протопопу дали более семидесяти ударов кнутом. После беспощадной воеводской расправы Аввакум, лежа окровавленный на дне лодки, возропотал на Бога и тут же ужаснулся и обругал себя последними словами за подобную дерзость: “фарисей с говенною рожею, – со владыкою судитца захотел!…Как дощенник-от в воду ту не погряз со мною?” А даурские казаки и служилые люди по наущению воеводы отправили в Москву челобитную, прося учинить над “вором, завотчиком и ссорщиком” Аввакумом смертную казнь “по Уложенной соборной книге”, дабы “службе от такова вора и завотчика какое дурно не всчалось”.

 ΛΛΛ     >>>   

Неистовый пророкк своей верной супруге обратился за советом протопоп
По преданию
Сочинение против монашества Электронная Библиотека истории церкви