<<<     ΛΛΛ     >>>   

Относительно издания Р. Шарля не может быть никаких сомнений в том, что книга действительно написана в первой трети XVIII века, что она, далее, написана не профессиональным литератором и что она, наконец, написана лицом со средней богословской подготовкой и к тому же лицом, не приложившим особого труда к пополнению своего семинарского образования с помощью светской, — научной и философской — литературы. Источники автора весьма ограничены. Это — библия, это — отцы церкви и религиозные философы, это — Декарт, это, наконец, — философы классической древности, затем — Монтэнь, Пьер Бейль и некоторые другие из новых. Бросается в глаза полное и совершенное незнакомство его с естественнонаучными произведениями, вливавшими такую сильную струю в просветительский материализм. Но особенно следует отметить, что английская научно-философская литература — Бекон, Гоббс и Локк — осталась для автора книгой за семью печатями. Говорилось, между прочим, что Мелье, повидимому, не был знаком даже с Гассенди. Нам, наоборот, кажется, что только прямой последователь Гассенди мог написать главы «Завещания», посвященные критике картезианства. Словом, автор «Завещания» по сравнению даже с ранними французскими просветителями имел в своем распоряжении весьма небогатый арсенал.

Кто же мог быть этим автором? Только тот, кому это произведение приписывают, только Жан Мелье, священник, философ-самоучка, богоборец, тираноборец, материалист и социалист. И поскольку в этом любопытном и замечательном продукте разложения феодального общества сошлись воедино все углы критики и отрицания, которые в разной мере и степени встречаются у всех просветителей, мы полагаем, что ему следовало бы уделить больше места в истории революционных идей, чем это делалось до сих пор. И особенно значительное место должен он занимать в истории атеизма, потому что критика и отрицание религии в его произведении занимают центральное место.

Между тем Маутнер не только отождествил Мелье с Вольтером или д'Аржансом, но и подлинное «Завещание» Мелье обошел совершенно неоправдываемым молчанием. Это «Завещание» в издании Рудольфа Шарля было ему, однако, известно. Но он считал его «подозрительным» в смысле подлинности на том основании, что «стиль его выдает очень опытного писателя и знатока всей относящейся к вопросу литературы», — что, как мы уже сказали, совершенно неверно, — и еще на том основании, что в «Завещании» имеется фраза, ставшая впоследствии знаменитой, о том, что все сильные мира — цари и дворяне — должны быть задушены кишками попов. Фраза эта, мол, духу времени, когда должно было быть написано «Завещание», совершенно не соответствует. Это тоже вовсе не убедительно, так как при наличии религиозного и политического брожения, происходившего во Франции в конце 20 и начале 30 годов, вполне возможно было появление радикально и даже революционно настроенных одиночек. Появлялись же такие одиночки в эпохи еще более отдаленные и при наличии социальных противоречий, гораздо менее резко выраженных.

Забраковавши подлинного Мелье в издании Шарля, Маутнер затем излагает «Завещание» даже не по Вольтеру, а по Гольбаху . Это тем более странно, что книга Гольбаха «Здравый смысл или идеи естественные, противопоставленные идеям сверхъестественным» вышла первоначально (1772 г.) вовсе не как изложение «Завещания» или извлечение из него и представляет собою совершенно самостоятельную работу на темы, отчасти охваченные «Завещанием». При ближайшем анализе этого произведения можно допустить лишь, что «Завещание» было одним из источников , легших в основание этой попытки дать популярное изложение материализма и атеизма {Маутнер, повидимому, бы введен в заблуждение одним из позднейших изданий «Здравого смысла», в котором это произведение Гольбаха было соединено (чисто механически) с Вольтеровским «Извлечением из Завещания» под общим названием: «Здравый смысл кюре Мелье с приложением его Завещания» (Le bon sens du cure Meslier suivi de son Testament). Одно из этих изданий (повидимому, то именно, которым пользовался Маутнер) мы имеем под рукой: эта книга, выпущенная бесспорно не ранее 20-х годов XIX века с фантастическим указанием места издания (Paris, Palais des Termes de Julien) и ложной датой (1802). В перепечатках XVIII века соединение этих двух произведений было произведено также под названием: «Здравый смысл, почерпнутый из природы с приложением Завещания кюре Мелье» (см. Библиография работ Гольбаха в приложении к русскому переводу «Системы природы»). В нашем распоряжении имеется еще одно издание «Здравого смысла», не упомянутое в библиографиях, «Considerations sur les oeuvres de Dieu» без даты и места издания (судя по бумаге и шрифту, лондонское издание и не позже 80-х годов XVIII столетия), в двух томах, содержащих: первый — «Здравый смысл» без упоминания какой бы то ни было связи с «Завещанием», и второй — «Исследование о происхождении (восточного) деспотизма», принадлежащее перу Буланже.}.

Все эти замечания имеют целью восстановить истину, сильно искаженную Маутнером, и указать действительное место Мелье в ряду атеистов и материалистов XVIII века.

О жизни Мелье нам известно очень мало. Жаловаться на скудость биографического материала, пожалуй, и не приходится. Никаких особенных, интересных черт жизнь деревенского священника представлять не могла. Единственный яркий эпизод ее, рассказываемый Вольтером, эпизод, в котором Мелье проявляет и мужество, и своего рода бунтарство, возможно — только легенда, придуманная с целью усилить симпатию к выкопанному из забвения самородку. Легенда эта гласит так:

«Мелье был только строгим сторонником справедливости и иногда заходил в этом отношении несколько далеко. Помещик его деревни по имени де Туйи жестоко обошелся с несколькими крестьянами. Мелье после этого не захотел произнести обычную молитву за него по окончании мессы, во время проповеди. Тогда г. де Мальи, архиепископ реймсский, которому была принесена жалоба на него, с выговором приказал ему сделать это в ближайшее воскресенье. Но в воскресенье кюре поднялся на кафедру и стал жаловаться на решение кардинала. «Вот, — говорил он, — обычный жребий бедных деревенских священников: архиепископы, принадлежание к знатным господам, презирают их и не желают даже выслушать. Помянем же имя нашего помещика. Помолимся господу за Антуана де Туйи: да обратит он его на праведный путь и смилуется над ним, чтобы он больше не обижал бедняков и не грабил сирот». Помещик, присутствовавший при этом убийственном обращении кюре к прихожанам, снова принес жалобу архиепископу, и этот последний вызвал Мелье к себе и сделал ему жестокий выговор».

Если этот рассказ — правда, то можно представить себе, что между помещиком и кюре в дальнейшем происходила вечная война. И хотя Вольтер говорит, что других событий в его жизни не было, последствий одного этого было достаточно, чтобы сделать невыносимой его жизнь. Если прибавить сюда еще мучительное раздвоение между убеждениями и необходимостью играть недостойную роль обманщика, то можно поверить передаваемому Вольтером слуху, что Мелье, чувствуя отвращение к жизни, нарочно отказывался от пищи, не хотел даже подкрепить свои силы стаканом вина, то-есть заморил себя голодом.

Русскому читателю ныне стало доступно и «Изложение Завещания» по Вольтеру и самое «Завещание» Мелье {Издательство «Атеист» выпустило в 1924 году «Священник Иоанн Мелье (по Вольтеру) Завещание». Книгоиздательство «Материалист» в 1925 г. издало «Завещание» ч.ч. I и II. Это последнее издание представляет собою несколько сокращенный перевод подлинника и снабжено вводным предисловием А. Деборина. Для ознакомления с коммунизмом Мелье отсылаем читателя к трудам по истории социализма и, в частности, рекомендуем брошюру В. П. Волгина «Революционный коммунист XVIII-го века («Жан Мелье и его «Завещание»). М., 1919.}. Поэтому при изложении его антирелигиозных взглядов мы ограничимся указанием на самое, с нашей точки зрения, существенное.

Стремление к истине, справедливости и общественному благу, с одной стороны, а с другой — ненависть и возмущение при виде обманов религии, заявляет Мелье, одушевляли его, когда он писал свою книгу. В ряду всех обманов, которыми сильные и господствующие опутали людские души, первое место занимает религиозный обман, потому что этот обман — универсальный. Все религии выдуманы лишь для того, чтобы, запугивая людей богом, легче было заставить их принять те законы и порядки, которые было выгодно ввести.

Как могли все эти заблуждения и обманы так широко распространиться по земле и так долго держать умы людей в своей ужасной паутине? Этому содействовало множество причин. Но самая главная причина заключается в темноте и невежестве народных масс, в их исключительном легковерии, в любви ко всему чудесному и таинственному, ко всяким басням и сказкам.

Ни одна религия не имеет божественного и вообще сверхъестественного происхождения. Ни одна не представила еще сколько-нибудь убедительных доказательств того, что она установлена свыше. Истинность ни одной из них не была нигде и никогда подтверждена сколько-нибудь серьезными доводами. Тогда как легко доказать, что все религии в основании своих учений имеют ложный принцип. Особенно следует сказать это о религии христианской.

В основании религии лежит вера, то-есть абсолютное, чуждое даже тени сомнения доверие к некоторым божественным законам или откровениям. Иначе и быть не может: ведь «вера есть начало и источник спасения, корень всякой справедливости и святости». Ясно, что этот корень и источник, исключающий всякую пытливость человеческого ума, всякое исследование, — только хитрая ловушка и ложь. Вера — принцип ложный. И в то же самое время, вера — безграничный источник вражды между людьми, причина всяческого зла, жестокостей, совершенных во имя религий.

Совершенно невероятно, чтобы бог всесильный, бесконечно мудрый и всеблагий нуждался в этом ужасном средстве, чтобы учредить свои законы и порядки. Явная нелепость и противоречие!

Христиане ссылаются на нравственное учение своей религии, на образцовую жизнь и мученическую смерть людей, эту религию вводивших, на пророчества и предсказания и, наконец, на чудеса и всякого рода необыкновенные деяния… Все этого рода доказательства истинности религий удивительно слабы и несостоятельны. Опровергая эти доказательства, Мелье устанавливает недостоверность так называемых исторических источников, в которых все это описывается. Самые священные писания как ветхого, так и нового завета являются плодами фальсификации и самозванства. В них все темно и относительно авторов их ничего в точности неизвестно. Ибо, если имя Моисея нам известно, то нам неизвестно, был ли он честным человеком, а не сказочником и пустомелей. Есть даже свидетельства в пользу того, что он был, в сущности, предводителем шайки воров и разбойников, потому что народ, во главе которого он стоял, при своем переходе через Аравийскую пустыню, грабил, воровал, сжигал и уничтожал все селения, попадавшиеся на пути. Относительно четырех евангелистов тоже неизвестно, были ли они людьми достойными и честными. Они могли быть обманутыми, но могли и сами быть обманщиками. Поскольку же известно, что они были людьми невежественными, наши сомнения на их счет вполне основательны. Какую же цену могут иметь их рассказы о всяких чудесах? И Мелье погружается в историю евангелий, подчеркивая, что они неоднократно фальсифицировались и исправлялись.

Достаточно беспристрастно прочесть эти так называемые божественные книги, чтобы увидеть, что в них нет даже признака какой-либо особенной мудрости. Это все глупые ребяческие сказки, часто низменного характера. Уважающий себя писатель счел бы недостойным такое творчество. Рядом со сказками в книгах этих приведены законы, обряды, предписания, поражающие своей вздорностью. А если и встречаются иногда хорошие правила и поучения, то все это — общие места, которые гораздо лучше излагаются светскими писателями.

В евангелиях имеется масса разногласий, вопиющих противоречий, подчеркивающих отнюдь не божественное происхождение этих книг. Обман и надувательства видны в них чуть не на каждой странице.

В этом духе Мелье продолжает, углубляясь в детали и часто серьезно и многословно опровергая нелепости священных книг. Для того времени все это было и полезно, и нужно. И нельзя сказать, что силы, затраченные Мелье и его предшественниками, в особенности английскими деистами, на разоблачение и осмеяние чудес, пророчеств, разных легенд и преданий, были силами, потраченными даром, стрельбой по воробьям из пушек, как кто-то сказал. Только с этого конца тогда можно было начинать разрушение религиозной веры. Народные массы верили просто и бесхитростно, религия была приспособлена к их ограниченному кругозору своими чудесами, сказками, всем внешним аппаратом. Она поражала прежде всего их воображение, усыпляя яркими образами всякое стремление к глубокому и широкому объяснению. Да в сущности, так же слепо и по-детски верят и сейчас отсталые слои деревенских масс. И сейчас нам, богоборцам XX века, приходится просто в готовом виде брать у наших далеких предшественников, у тех же английских деистов, у того же Мелье, их несовершенное оружие, их грубую критику, чтобы, расшатывая слепую веру, пролагать пути для полного освобождения умов от оков религии вообще. Это оружие, как говорил В. И. Ленин, «сплошь и рядом окажется в тысячу раз более подходящим для того, чтобы пробудить людей от религиозного сна», чем теоретические сухие трактаты.

От критики религиозных книг Мелье переходит к критике религиозных учений. Он восстает против всякого мистического и аллегорического толкования библейских и евангельских сказок, высмеивая их порою с такою же едкостью и остроумием, с какими несколько позже обрушились на христианство Вольтер и его соратники. Триединство божества, воплощение, пресуществление, все это не выдерживает никакой разумной критики. В частности, воплощение Мелье высмеивает с особенной ядовитостью. Чем отличается христос от языческих богов? Разве не могли язычники с таким же правом, как и христиане, утверждать, что божество воплотилось в их богах, как оно воплотилось в христианском Иисусе? Но христианство в этом отношении даже уступает. Язычники приписывали божественность только великим людям, делавшим открытия и изобретения, оказывавшим человечеству действительные услуги, отличавшимся своими добродетелями. А кого христиане обожествили? Полное ничтожество, презренного человека, жалкого изувера. Он не имел даже угла, где мог бы преклонить свою голову, родился в хлеву, был сыном простого плотника. И когда он захотел выдвинуться, то заслужил только презрение и насмешки и был, наконец, повешен, как почти все самозванцы и обманщики, не обладающие мужеством и ловкостью, достаточными, чтобы преуспеть. Прочтите его проповеди! Это сплошной бред изувера. Он рожден, чтобы спасти мир и стать царем иудеев. Он фантазировал, что избавит их от рабства, восстановит их царство и доведет его до небывалого расцвета. Он сойдет с неба со свитою ангелов и будет судить не только живых, но даже и умерших, которых он воскресит. Он сотворит новое небо и новую землю. И много еще подобного. Даже в мозгу душевно-больного Дон-Кихота, рыцаря печального образа, не зарождалось подобных диких химер.

Что же остается, в конце-концов, от христианства? Мораль? Но мораль во всех религиях одинакова. Христианская же мораль извращена, эта религия проповедует преследования и ненависть. Кровь человеческая льется с давних времен ради распространения отвратительной лжи. А если ко всем опустошениям прибавить множество монахов и монахинь, остававшихся бездетными, то можно сказать, что христианская религия вызвала гибель целой половины человеческого рода.

Мелье подробно рассматривает все вредные стороны религии, преимущественно христианства. Одни люди как-будто рождены для того, чтобы тиранически властвовать над другими и пользоваться всеми благами жизни, тогда как эти другие вынуждены влачить свое существование в бедности, быть рабами первых и трудиться на них до могилы. Между тем, от природы все люди равны и имеют одинаковые права. Неравенство есть результат жизни людей в обществе. Сильные и хищные захватили власть, и религия в этом деле пришла им на помощь. Христианство вместо того, чтобы защищать естественную справедливость, стало на сторону сильных и освятило их злоупотребления. Очевидно, что эта религия не от бога, так как здравый рассудок говорит нам, что бесконечно добрый, мудрый и справедливый бог не стал бы поддерживать вопиющую несправедливость.

Другое зло, порождаемое и освящаемое религией, — это — бездельничество, тунеядство. Целые группы и сословия ложатся тяжким бременем на общество. Здесь и христарадничающие нищие, поощряемые христианским учением в своем подлом образе жизни. Здесь и бездельничающие богачи, существующие на доходы от своих земель и имуществ. Но особенно это зло проявляется в существовании бесчисленной рати белого и черного духовенства всех сортов и наименований. Все эти люди совершенно не нужны и бесполезны. Некоторую уступку Мелье согласен, впрочем, сделать для епископов и приходских священников, потому что, — говорит он, — хотя они и проповедуют много лжи и суеверий, тем не менее, отчасти они учат добрым нравам, выполняют учительскую обязанность. Но зато монахам, которых во Франции того времени было исключительно много, пощады он не дает и посвящает им много страниц, полных гнева и возмущения.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

чем необходимо для религии
Рассказывает лопухин
Дмитриев-мамонов составил по французски
Благодаря заблуждениям религиозных систем
Совершенно