<<<     ΛΛΛ     >>>   

Однако как раз к этому и стремилось академическое преподавание. Методы преподавания наших демократических учителей напоминали осторожную дискуссию в гостиной, где каждый избегает высказываться по проблемам, которые могли бы привести к жаркому спору в поисках истины.

Именно такой нейтральный подход способствовал формированию психологического климата, который с самого начала подавлял любую попытку провести различие между важными и неважными вопросами. Академический ум гордится тем, что уделяет так много внимания пустякам и насмехается над теми, кто отдает предпочтение серьезным проблемам. В этой связи следует упомянуть также и отживший принцип, гласящий, что не важно, что учить, а важен сам факт обучения для тренировки мозгов. На это хочется возразить следующее: почему бы не тренировать мозги, изучая действительно нужные предметы? Неосознанная тенденция к нейтральному подходу в обучении и скрытое желание к саморазрушению ведут к намеренному избеганию таких ситуаций, где необходимо изучать действительно важные вещи и занимать определенную позицию. Это напоминает отказ от тщательного изучения географии своей страны из страха, что враг может овладеть картами. Враг уж как-нибудь найдет способ изучить нашу географию. А такое образование и обучение, которое пытается помешать нам мысленно объять данный предмет в целом и занять определенную позицию, неизбежно воспитывает человека, не способного к реальному сопротивлению различным доктринам и пропаганде. Сталкиваясь с важными жизненными проблемами и чувствуя свою беспомощность, он с презрением позовет кого-нибудь более «умного», чтобы тот попытался найти решение проблемы; у него постепенно выработается отвращение к мышлению вообще, а также ко всякого рода дискуссиям, т. е. сформируется по сути дела недемократический подход. Пока нашей стране не угрожал тоталитарный враг, такая нейтральная позиция была просто пустой тратой человеческой энергии. Но когда противник разворачивает идеологическую кампанию, то лучшим антиподом его доктрине будет другая доктрина, более современная, но никак не нейтральная позиция. Именно с этого нужно начинать, если мы признаем, что только воинствующая демократия может выиграть настоящую войну, которая в конечном счете является войной идей.

Позиция воинствующей демократии вовсе не предполагает, что на смену свободной дискуссии придет тоталитарная нетерпимость или что, устраняя нейтрализующие последствия суперспециализации, мы должны пренебречь специализацией вообще и превратить обучение в пропаганду. Он означает только, что в настоящей ситуации обучение неадекватно, если оно не учит человека осознавать целостную ситуацию, в которой он находится, так, чтобы после глубоких размышлений он был бы в состоянии сделать выбор и принять нужное решение.

Наряду с этими академическими методами нейтрализации ума действовали и другие, более основательные силы. Основной причиной того, что довоенная демократия не смогла выработать настоящее осознание, было опасение, что обсуждение жизненно важных вопросов может привести к распаду согласия, на котором базируется функционирование демократии. Многие считают, что во время войны эта опасность усилилась, и именно поэтому они не отваживаются начать дискуссию по проблемам мира и послевоенного восстановления. Они полагают, что обсуждение этих проблем угрожает внутреннему единству, необходимому для победы в войне. Ясно, что рассуждающие таким образом люди попадают в затруднительное положение. С одной стороны, очевидно, что без конструктивных идей они не смогут вдохновить на борьбу ни свой собственный народ, ни другие народы, страдающие от фашистского ига. С другой стороны, они не допускают распространения этих конструктивных идей, опасаясь их возможных последствий. Очень важно, чтобы мы посмотрели в лицо этому факту, тем более что наша демократия, особенно в нынешней ситуации, имеет чистую совесть; ей нечего терять, и она многое может приобрести от роста осознания. Когда я говорю это, я вовсе не игнорирую тот факт, что как для победы в войне, так и для выживания демократии очень важно не подвергать опасности существующее в обществе согласие. Одна из существенных черт истинной демократии состоит в том, что различия во мнениях не убивают солидарность, пока существует единство относительно метода достижения согласия, т. е. что мирное урегулирование разногласий следует предпочесть насильственному. Демократия по своей сути - это метод социального изменения, институционализация веры в то, что приспособление к меняющимся условиям и примирение различных интересов могут быть обеспечены договорным путем - через дискуссию, сделку и достижение договоренности.

До войны стремление различных политических партий и социальных групп к согласию и совместному решению было далеко не всегда очевидно, когда слишком многие полагали, что главная дилемма состоит в противоположности капитализма - будь то в демократической или фашистской форме, с одной стороны, и коммунизма - с другой. Это противоречие многие считали неразрешимым, так как единственными методами урегулирования спорных вопросов были до сих пор классовая война, диктатура и полное уничтожение противника.

Сейчас я убежден в том, что в связи с войной и распространением нацизма общая ситуация стала совершенно другой. Изменился лейтмотив истории, и если все партии продолжают твердить свои лозунги и не хотят солидаризироваться с тем общим делом, ради которого они борются и идут на большие жертвы, то это объясняется отсутствием осознания. Поистине замечательно, что действительный Leitmotif их борьбы может благодаря обстоятельствам полностью измениться, однако люди, оставаясь в неведении относительно этих изменений, могут по-прежнему воспринимать политические альтернативы под углом зрения старых различий и противоречий. В этом смысле совершенно очевидно, что такие крупные решения, как развязывание мировой войны, и спорные вопросы, послужившие ее причиной, имеют непосредственное отношение к определению главной цели нашей борьбы в будущем.

Изменение лейтмотива заключается прежде всего в том, что если до войны главной альтернативой был выбор между капитализмом и коммунизмом, то сейчас она для западных стран состоит в выборе между свободой и демократией, с одной стороны, и диктатурой - с другой. Это не означает, конечно, что исчезла социальная проблема, проблема социального восстановления; она просто потеряла свое первостепенное значение. Это вовсе не предполагает, что мы создали такое счастливое государство, в котором исчезло противопоставление планирования и социальной справедливости, с одной стороны, и капитализма типа laissez- faire с ведущей ролью промышленности и финансов - с другой.

Непримиримость этого противоречия была несколько сглажена появлением новой проблемы, которая представляется всем партнерам еще более важной, чем предыдущие альтернативы. Это новое заключается в сохранении свободы и демократического контроля. Для обеспечения безопасности демократии нужно вовсе не исключение социальной борьбы, а ведение ее методами реформ.

Еще один фактор, ведущий к смягчению этого кажущегося непримиримым противоречия, заключается в том, что в ходе борьбы за победу демократическая Великобритания в значительной степени приспособилась к планированию и принципам социальной справедливости. Непосредственным результатом войны является тот факт, что в настоящих условиях борьба за победу для всех стран, участвующих в ней, делает необходимым планирование. Демократические страны вынуждены планировать, поскольку ничто не говорит о том, что после войны будет возможно возвращение к laissez- faire. В то же время в Великобритании существуют такие институты, как обременительное налогообложение, широко развитая система социального обеспечения, различного рода страхования и компенсации. В них находят свое выражение принцип социальной справедливости и идея коллективной ответственности, и весьма вероятно, что для нас не только исключен возврат к довоенному обществу с его чрезвычайными различиями в доходах и благосостоянии, но и реформы непременно должны будут продолжаться.

В результате всех этих изменений две главные спорные проблемы довоенного периода - планирование и социальная справедливость, которые, казалось, неизбежно вели к классовым войнам и революциям, постепенно начинают воплощаться в жизнь в демократических странах, хотя и в модифицированной форме. Многие из нас несомненно будут удовлетворены тем, что планирование в этих странах никогда не станет тоталитарным, а будет ограничиваться лишь контролем ключевых позиций в экономической жизни, а также тем, что большая социальная справедливость не приведет к механической уравниловке. Ибо мы должны извлечь урок из опыта тоталитарных государств, состоящий в том, что жестокая регламентация ведет к порабощению граждан, а механистическая концепция равенства терпит крах, как показывает пример России, где снова пришлось ввести различия в доходах и предпринять другие меры, ведущие к социальной дифференциации.

На основе опыта России, Германии и Италии можно сказать, что в нашей стране большинство левых и правых группировок придерживаются менее бескомпромиссных взглядов и согласятся на большие жертвы, чтобы осуществить восстановление без классовой войны, революции и диктатуры. Все партии в нашей стране (за исключением небольшого количества экстремистов) едины в понимании того, что самое большое зло заключается в диктатуре.

Если это так, то, следовательно, в иерархии наших ценностей произошло изменение, состоящее в том, что важными требованиями стали ббльшая социальная справедливость и стремление к разумному плановому порядку при одновременном возрастании роли свободы и демократических методов изменения. Это означает также, что планирование переходного периода гораздо важнее, чем планирование более отдаленного будущего, поскольку, если свобода и парламентский контроль будут подавляться в период социальной реконструкции, они могут исчезнуть вообще. Очень мало вероятно, что какой-нибудь класс или группа, овладев механизмом власти современного государства, захочет добровольно отдать ее, если в обществе отсутствуют демократические средства контроля. Возможность же свержения установившегося тоталитарного режима изнутри, без войны или внешнего вмешательства очень мала.

В то время как все очевиднее становятся плачевные результаты диктаторских методов, англосаксонские демократии постепенно превращаются в альтернативу фашизму или коммунизму, указывая третий путь. Этот путь предусматривает планирование, но не тоталитарное, а находящееся под контролем общества, а также сохранение основных свобод. Общепризнан тот факт, что общество не может существовать без ответственных и заслуживающих доверия правящих групп, а также что социальным средством против олигархии является не замена старой олигархии новой, а облегчение доступа одаренных людей из низших слоев к руководящим позициям в обществе.

Опыт последних десятилетий показал нам, что цель общественного прогресса вовсе не в построении воображаемого общества без правящего класса, а в улучшении экономических, социальных, политических и образовательных возможностей для того, чтобы люди учились управлению, а также в усовершенствовании методов отбора лучших в различных областях жизни общества. Я вовсе не закрываю глаза на существующие опасности, а также на тот факт, что необходимо демократическое осознание, чтобы выбрать из методов военного времени такие, которые ведут к установлению прогрессивного демократического режима англосаксонского образца, а также пресечь тенденции, которые под прикрытием демократии и планирования способствуют установлению новой разновидности фашистского режима. Я верю в то, что эта страна проложит путь к такой общественной модели, которая сможет стать основой демократического переустройства всего мира.

И, возможно, не случайно, что стремление к социальному осознанию просыпается в этой стране как раз в тот момент, когда начался переходный период. И вряд ли можно объяснить простым любопытством тот факт, что люди, как молодые, так и старые, все снова и снова задают вопрос о человеке и его месте в меняющемся обществе. Они неосознанно чувствуют, что все зависит от их бдительности и что нам больше не нужно бояться смотреть в лицо социальной ситуации в целом и развивать нашу социальную философию. Для страха нет оснований, ибо, если нам не надо бояться существующих между нами различий, мы можем позволить себе быть недогматичными. Изменение ситуации требует, чтобы мы стали динамичными, прогрессивными и ответственными. Новая ответственность означает, что критическая мысль не выродится в разрушительный критицизм, а будет понимать свои конструктивные задачи, призывая к изменению и в то же время к поддержанию в обществе согласия, от которого зависит его свобода.

Сегодня все те силы, которые полны решимости бороться со злом и угнетением, сплачиваются под знаменем прогрессивной демократии, которая стремится к созданию нового строя свободы и социальной справедливости. В этой борьбе мы должны либо прийти к необходимому осознанию, которое приведет нас от трагедии войны к социальному возрождению, либо погибнуть.

Общество является особым видом социальной системы. Мы рассматри­ваем социальную систему как одну из первичных подсистем системы человеческого действия наряду с такими подсистемами, как организм, личность и культура[1].

Общая концептуальная схема действия

Содержание действия образуют структуры и процессы, на основе кото­рых люди формируют осмысленные намерения и более или менее успешно реализуют их в конкретных ситуациях. Слово «осмысленный» предполагает символический (культурный) уровень смыслового представления и рефе­ренции. Намерения в совокупности с их осуществлением предполагают способность системы действия — индивидуального или коллективного — изменять свое положение по отношению к определенной ситуации или окружению в желательном для системы направлении.

Мы предпочитаем использовать термин «действие», а не «поведение», поскольку нас интересует не конкретное физическое поведение, а его обобщенные типовые характеристики (образцы) и осмысленные результаты (физические, культурные и другие) — от простых орудий до произведений искусства, а также механизмы и процессы, контролирующие формирование этих образцов.

Человеческое действие является «культурным» в том плане, что смыслы и намерения действий выражаются в терминах символических систем (включая коды, посредством которых они реализуются в соответствующих образцах); универсальной для всех человеческих обществ символической системой является язык.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Древнегреческий математик александрийской школы
Действительно
Мы сохранили бы другой корень искусства - самостоятельность форм быта

Ориентировал на них свои действия