<<<     ΛΛΛ     >>>   

Новые символические образы появляются сегодня с большим трудом. Возвращаются дореволюционные символы: герб и флаг России, восстанавливаются разрушенные после революции наиболее значимые храмы, возводятся скульптурные аналоги героев прошлого  Петра I, маршала Жукова и других. Использование символов прошлого само по себе является положительным моментом, создает эволюционную преемственность традиционных норм и ценностей. Однако, с другой стороны, неспособность культивировать новые символы говорит об идейной скудости сегодняшней эпохи, ее неспособности соответствовать интересам живущих поколений, непроработанности идеологических смыслонесущих конструкций массового сознания.

Весьма актуальной является проблема социальной трансформации символа, неразрывно связанная с процессами социодинамики российского общества. Тот факт, что вопросы государственной символики (флаг, герб) выносится на обсуждение в Государственной Думе, говорит о значимости этой темы для общества.

Изменение социальной структуры влечет за собой трансформацию символической реальности. История дает нам образцы таких трансформаций. Так, например, переход от язычества к христианству сопровождался сложным и длительным процессом изменения религиозной символики. Известно много фактов, как ранние христиане уничтожали древние языческие статуи, выкалывали им глаза или переделывали их в соответствии с требованиями аскетических норм своей веры. Новая христианская символика рождалась на принципе антинормы и, соответственно, сопровождалась агрессией. Тем не менее в период перехода к христианскому мировоззрению своеобразно решалась проблема сохранения старого и производства нового религиозного символа. Ряд древних языческих символов были переосмыслены в системе христианских мировоззренческих конструкций, результатом чего явилось создание новых иносказательных образов. Так, к примеру, существовала теория «сходных» и «несходных» проявлений сущности бога. В русле «сходных» библейских персонажей с Христом сопоставлялись царь Соломон и Давид. Последний, как и Христос, родился в Вифлееме в семье пастуха. Он получил помазание и победил великана Голиафа, пользуясь поддержкой Яхве. «Несходные» или «неподобные» образы (символы) отождествляли Христа, например, с грифоном или львом. Считалось, что именно эти символы с большей достоверностью говорят об истинной сути Бога. В сцене Благовещения сосуд с водой или рукомойник обозначал особую очищенность Девы Марии для ее миссии, горящая свеча  ее духовное горение, яблоко  тайну грехопадения.

О символическом значении «сходных» и «несходных» образов в те далекие времена много спорили. Только в результате соглашения они приобретали одобренный большинством богословов официальный статус христианского религиозного символа. Интересно, что именно при переходе к христианскому религиозному мировоззрению возник конвенциональный символизм как институт социального воспроизводства символов.

Развернувшаяся в последнее время полемика по поводу официальной государственной символики по накалу страстей и сути вопроса очень напоминает дебаты раннехристианских богословов. В связи с этим важно осмыслить тот исторический опыт, который связан с ситуациями переходных идеологических систем, каким было, например, раннее христианство, первые годы становления советской идеологии и т. п. Эволюционность символических трансформаций в обществе может стать гарантией конструктивности и стабильности социальных преобразований.

Знание закономерностей функционирования символического пространства социума является особенно полезным в эпоху переходных обществ, так как одним из основных механизмов реформирования социума является изменение символических комплексов и систем. Являясь предметным, вещным олицетворением духа эпохи, живым смыслом, символ открывает новые грани в социологических исследованиях массового сознания, менталитета, социального характера российского социума.

Проблема современного мифологического мышления вплотную связана с вопросами формирования идеологий, психологическими механизмами формирований идей, идеалов и т. п. Интерес к механизмам функционирования социального мышления, желание понять, как формируется социальная идея, в каком виде она предстает в семантическом пространстве современного социума  эти и другие вопросы инициировали постановку проблемы современного мифологического мышления. Существенным различием мифологической и современной картины мира является фантастический, выдуманный (с точки зрения современного человека) план представления действительности, свойственный мифологическому сознанию, и реализм современной картины мира. По пророческому замечанию П. Сорокина, огромная часть умственного багажа современного человечества, не исключая и ученых, состоит не из знаний, а из верований, субъективно принимаемых за знания. Мы удивляемся абсурдности верований первобытного человека. Будущие поколения будут во многом удивляться нелепости наших верований. Понимание этой относительности и вызвало явление наших дней, которое удачно было названо ремифологизацией. Ремифологизация современного обыденного сознания характеризуется тремя типами воспроизводства мифа: автоматическим воспроизведением мифа в обыденном сознании; идеологическим навязыванием (как сознательный экспансионизм обыденного сознания, в отличие от бессознательной экспансии); художественной реконструкцией мифа в сфере эстетического творчества. Правомерность использования понятия «миф» при анализе современного социального мышления обусловлена принципиальным сходством обыденного мышления и мифотворчества. Поскольку обыденное сознание в отличие от теоретического сознания (осознанно разрабатываемого, систематизируемого) в основном несистематично, поскольку в нем стихийно складываются лишь некоторые первоначальные формы упорядоточенности, постольку миф выступает как высшая форма системности, доступная обыденному сознанию. Миф поставляет обыденному сознанию системность того уровня, который не требует и не предполагает строгих доказательств, ограничиваясь более или менее внешними корреляциями и связями между явлениями. Ж. Сорель писал по этому поводу, что миф отображает тенденции, инстинкты, ожидания народа или партии, позволяет наглядно изобразить все эти страхи и стремления в виде целостности. Многие специалисты говорят о наличии мифологической потребности в массовой душе, о потребности в мифе. По мнению Черстертона, мифы утоляют некоторую часть нужд человека, которые утоляет религия. Это свидетельствует о преобладании компенсаторной функции современного мифа над познавательной, свойственной классическому мифу.

Классический или первобытный миф определяется как простая (упрощенная), образная, объясняющая и предписывающая определенный способ действий схема мира. Другие свойства и социальные функции мифа, например, его способность выражать символическую причастность индивида к коллективу, его вовлеченность в события, переживаемые совместно с другими индивидами, и др., вторичны и наслаиваются на его главные и первичные функции.

Современная мифология  это попытка понять и иллюзорно обосновать линию поведения в условиях, когда познание истинных причин и закономерностей явлений невозможно в силу механизмов отчуждения. Современный миф возникает не в условиях узкого практического опыта, как миф традиционный, но в условиях достаточно широкой, хотя и раздробленной, практической базы, когда стремление к синтезу мировоззрений налицо, а средств для выполнения такого синтеза нет.

2.2. Политическая культура как синтез политического сознания, менталитета и поведения

Политическая культура современного политика представляет сложную и многомерную характеристику как самореализующегося субъекта политической сферы. Структура политической культуры раскрывает иерархию (диспозиции) ее компонентов и взаимосвязи между ними. В ней можно выделить два взаимообусловленных, активно сопряженных блока  потенциальный и деятельностноповеденческий. Все рациональное и чувственное, аккумулированное в человеке, и выражает скрытую, или потенциальную, сторону овладения опытом, который несут в себе общество, природа и непосредственные их составляющие, присутствующие в политической деятельности.

Степень соответствия приобретенного опыта многообразию политической сферы характеризует уровень политической культуры человека. Эта сторона культуры проявляется в конкретных действиях и поступках, придает политической деятельности и отношениям конкретно выраженный характер. Она представляет деятельностноповеденческую составляющую политической культуры. Здесь внутреннее богатство субъекта политики воплощается в образ жизни, политической деятельности и ее результаты.

Содержание политической культуры включает такие компоненты, как политическое сознание, политический менталитет, политическое поведение, которое характеризует деятельность и отношение субъекта политики. Важно все эти компоненты проанализировать. Политическое сознание субъекта политики предстает как высшая форма развития психики и характеризует его способность системно воспринимать, понимать и оценивать ту часть реальности, которая связана с политикой, с вопросами власти и подчинения, государства с его институтов.

Политическая история человечества поражает своим разнообразием. Были страны, где подавляющее большинство населения лишено какихлибо прав, а всем, в том числе и жизнью людей, распоряжаются тиран или правящая олигархия. Были страны, где люди болезненно воспринимали любые попытки хоть както ограничить их свободу и более всего были озабочены тем, чтобы не дать правительству слишком много власти. Одни государства стремились к великим целям  к созданию всемирных империй и к присоединению новых земель, к триумфу своей религии или политической системы. Другие объявляли своей высшей целью благополучие граждан и ставили себя на службу своим подданным или избирателям. Гдето высшей ценностью является человеческая жизнь, гдето, с молчаливого согласия людей, государство использует насилие и террор. В одной стране вас не могут допросить без адвоката, в другой  признания в совершенных или несовершенных преступлениях добиваются под пыткой. Судьбы стран и народов были в руках гениев, преступников, сумасшедших, героев.

Во всех этих странах части, а иногда и большинству населения кажется, что жить можно и нужно только так, как живут они сами, что порядки могут и должны быть именно такими, как в их собственной стране. Люди вообще привыкают жить так, как живут. Жителю юга трудно понять, как можно выжить на холодном севере. Овидий писал, что севернее Крыма люди жить не могут изза крайней суровости климата. Северянам, однако, трудно обойтись без зимы и, попав на юг, они тоскуют по морозу и снегу. Пионеру американского Запада никогда не смириться со всепроникающим контролем диктатуры, а подданному тоталитарного государства трудно было бы оказаться лишенным привычных гарантий и регламентации. Конечно, во всех системах есть люди, которых эта система не устраивает, которые либо стремятся изменить ее, либо переезжают туда, где политическое устройство более соответствует их вкусам и желаниям, либо, чаще всего, просто мирятся с несовершенством мира, страдая от ощущения несвободы или незащищенности, или чувствуют себя чужими в собственной стране. Однако в любой, самой жестокой и несправедливой, с точки зрения стороннего наблюдателя, системе, есть люди, которым именно так устроенная жизнь кажется оптимальной, которые не просто подчиняются законам и установлениям, но и хотят им подчиняться.

Власть и граждане находятся в постоянном взаимодействии друг с другом. Государство предъявляет людям определенные требования, граждане либо сопротивляются этим требованиям, либо принимают их. Эти требования касаются не только и не столько поведения, сколько определенного типа мироощущения, согласия с определенными ценностными и нравственными приоритетами, определенного типа сознания. Тот, кто принимает требования власти, кто становится таким, как требует власть, оказывается в наиболее выгодном положении  власть доверяет ему, и он сам чувствует себя комфортно и естественно. Именно такой человек имеет максимальные шансы идентифицироваться с данной конкретной системой и занять в ней высокое положение. Конечно, власть не только поддерживает такого человека, но и отвечает его представлениям, т. е. является именно такой, какой он хочет ее видеть.

Очевидно, что в разных системах взаимные требования и ожидания граждан и общества различны. Рассмотрим, как меняются они по мере продвижения государственного устройства от диктатуры к демократии, какие типы политического сознания будут соответствовать различным типам власти. Естественно, особый интерес для нас представляет то, как менялось политическое сознание в нашей стране.

Сознание и политическая система

Инфантильное сознание не различает субъект и объект. Полугодовалый ребенок, например, укусив сам себя, не понимает, отчего ему больно, плачет и продолжает кусать дальше. Аналогичным образом носитель тоталитарного сознания  «идеальный» подданный тоталитарной системы  не делает различий между обществом и властью, проблемы «власть и общество», столь важной в рамках других политических систем, для него просто не существует. Власть и народ в этом случае едины не потому, что они договорились в конкретном вопросе, решив, что их интересы совпадают; в тоталитарном сознании власть и народ едины потому, что они вообще неразличимы, мыслятся как одно нерасчлененное целое, и сам вопрос об их отношениях не возникает. Актуальны иные проблемы; власть и народ против внешнего окружения, власть и народ против внутренних врагов. Тоталитарное сознание верит в абсолютное единство общества, и оно осуществляет эту веру наделе, убивая или объявляя нелюдьми всех, кто не согласен или может быть несогласен с властью. Тоталитарное сознание парадоксально  при абсолютной объективной отрешенности людей от власти, при полной невозможности влиять на действия властей оно поддерживает искреннюю их веру в то, что вождь в каждом своем действии выражает их интересы, чувствуя эти интересы глубже и мудрее, чем могут они сами. Подобное слияние с властью  первый тип отношений власти и общества. Народ не безмолвствует, как в феодальных государствах прошлого,  нет, народ поет, кричит «ура» и рукоплещет казням.

Общество функционирует по принципу «запрещено все, кроме того, что приказано», но принцип этот мешает жить лишь врагам народа, только они хотят чегото запрещенного и неприказанного. Тоталитарная личность с ее энтузиазмом и скромностью этого не хочет: не ограничивает свои желания, а действительно, искренне не хочет. Все ее отношения с миром развертываются по вертикальной лестнице, восходящей от любого находящегося на свободе члена общества к самому вождю. Соответственно, тоталитарная власть вмешивается и разрушает почти все горизонтальные формы общения людей. Профсоюзы, например, рассматриваются как ненужные и теряют всякое значение, в лучшем случае выполняя функции декорации. Выборы, если они проводятся, превращаются в комедию, разворачивающуюся по строго определенному сценарию  результат их известен заранее с точностью до долей процента. Вторжение в семью, религию, культуру не знает границ. В обстановке тревоги и слежки любые объединения по интересам, имеющим скольконибудь существенное социальное значение, быстро приобретают вид подпольной организации и в конце концов их члены оказываются за решеткой.

В XX веке не раз создавались ситуации, в которых политическое поведение власти и политическое сознание общества оказывались резко не соответствующими друг другу. Режим действует прежними тоталитарными методами, не замечая, что его рычаги сгнили и общество живет по иным законам. Бескровные революции, которые произошли в Португалии и Испании, отмечают именно такую ситуацию, посвоему развивавшуюся в Южной Корее, Бирме, Пакистане, Чили. Но революциям предшествовали десятилетия драматического разложения власти. Тоталитарная власть неизбежно входит в противоречие с природой вещей, и рано или поздно  обычно после смерти харизматического лидера  это становится очевидным даже для правящей элиты.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Определяющие подверженность человека манипулятивному воздействию

Фидлер предлагает вероятностную модель эффективности лидерства
Удовлетворяющую ожиданиям