ΛΛΛ     >>>   

Мэй Р. Любовь и воля

ВВЕДЕНИЕ. НАШ ШИЗОИДНЫЙ МИР

Часть Первая. ЛЮБОВЬ

ПАРАДОКСЫ ЛЮБВИ И СЕКСА

Страсти вокруг секса

Спасение – в технике!

Новые пуритане

Фрейд и пуританство

Мотивация

Бунт против секса

ЭРОС В ПРОТИВОБОРСТВЕ С СЕКСОМ

Месть угнетенного эроса

Что есть эрос?

Эрос по Платону

Фрейд и Эрос

Единство Эроса: случай из практики

Симптомы недомогания Эроса

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

Любовь как предчувствие смерти

Смерть и одержимость сексом

Чувство трагизма в любви

Трагедия разобщенности

Трагедия контрацепции

ЛЮБОВЬ И ДЕМОНИЧЕСКОЕ

Определение демонического

Некоторые терминологические замечания

Демоническое в психотерапии примитивных народов

Обращение к истории

Любовь и демоническое

ДЕМОНИЧЕСКОЕ В ДИАЛОГЕ

Диалог и интеграция

Стадии демонического

Демоническое и анонимность

Демоническое и знание

Имена демонов

Именование демонического в терапии

Часть Вторая. ВОЛЯ

ВОЛЯ В УСЛОВИЯХ КРИЗИСА

Крах личной ответственности

Разлад воли

Клинический случай Джона

Воля в психоанализе

Иллюзия и воля

ЖЕЛАНИЕ И ВОЛЯ

Сила воли как слабость

Антиволевая система Фрейда

Желание

Неспособность желать как болезнь

Отсутствие способности желать

Уильям Джемс и воля

ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ

Корни интенциональности

Примеры из психоанализа

Восприятие и интенциональность

Тело и интенциональность

Воля и интенциональность

ИНТЕНЦИОНАЛЬНОСТЬ В ТЕРАПИИ

Стадии терапии

От желания к воле

Желание и воля к решению

Человеческая свобода

Часть Третья: ЛЮБОВЬ И ВОЛЯ

ВЗАИМОСВЯЗЬ ЛЮБВИ И ВОЛИ

Взаимоблокирование любви и воли

Клинический случай импотенции

Воображение и время

Союз любви и воли

СМЫСЛ ЗАБОТЫ

Любовь и воля как забота

Мифос о заботе

Забота в наше время

ОБЩНОСТЬ СОЗНАНИЯ

Любовь как личностное

Аспекты акта любви

Созидание сознания

Любовь, воля и формы общности

Перевели О.О.Чистяков и А.П.Хомик

Rollo May. Love and Will. N.Y.: W.W.Norton&Co., 1969
М.: "Рефл-бук" – К.: "Ваклер", 1997
Терминологическая правка В.Данченко
К.: PSYLIB, 2005

На Западе традиционно говорят от четырех типах любви. Первый – это секс, или то, что мы называем вожделением, либидо. Вторым является эрос, любовь, как стремление к воспроизводству или творчеству – высшим, по мнению древних греков, формам бытия и отношений между людьми. Третий тип – это филия, или дружба, братская любовь. Четвертым типом является агапэ (или каритас, о которой говорили древние латиняне) – забота о благе другого человека, прототипом которой является Божья любовь к человеку. Любое человеческое чувство подлинной любви является смесью (в различных пропорциях) все четырех типов любви.

Мы начали с секса не только потому, что в нашем обществе все с него начинают, но также и потому, что именно с него начинается биологическое существование каждого человека. Каждый из нас обязан своим существованием тому факту, что в какой-то момент истории мужчина и женщина перепрыгнули ров как писал Томас Элиот, "между желанием и конвульсией". Как бы наше общество не преуспело в опошлении секса, он по-прежнему несет в себе энергию воспроизводства, сохраняющее расу стремление, будучи источником величайшего удовольствия, какое только может испытать человеческое существо, и вместе с тем – самого распространенного беспокойства. Его демонические формы могут загнать индивида в трясину отчаяния, но если секс соединяется с эросом, он может поднять человека из пропасти отчаяния на вершину экстаза.

Древние воспринимали секс, как нечто само собой разумеющееся, точно так же, как они воспринимали смерть. Только наш век сумел сделать секс чуть ли не самой главной нашей заботой, взвалив на него бремя всех остальных форм любви. Хотя Фрейд в значительной степени преувеличивал значение сексуальных феноменов как таковых, – здесь он был всего лишь глашатаем борьбы тезиса и антитезиса современной истории – половое влечение, тем не менее, является основой стремления расы к продлению своего существования и, разумеется, имеет то значение, о котором говорил Фрейд, но не настолько большое. Какой бы банальностью ни обернулся секс в наших книгах и пьесах, как бы мы ни защищались от его силы с помощью цинизма и хладнокровия, половое влечение готово в любой момент захватить нас врасплох и доказать, что оно по-прежнему остается mysterium tremendum.*

* Ужасная тайна (лат.).

Но стоит нам только взглянуть на отношения между сексом и любовью в наше время, как мы немедленно оказываемся в водовороте противоречий. А потому давайте определим наши ориентиры, начав с короткого феноменологического очерка странных парадоксов, которые окружают секс в нашем обществе.

Страсти вокруг секса

Во времена королевы Виктории, когда отрицание половых импульсов, чувств и желаний считалось хорошим тоном и в приличном обществе никто и не упоминал о сексе, всю эту тему окружала атмосфера священного отвращения. Мужчины и женщины общались друг с другом так, словно ни у тех, ни у других половых органов просто нет. Уильям Джемс, который вне всякого сомнения был первопроходцем, человеком, во многом опередившим свое время, относился к сексу с вежливой брезгливостью, столь характерной для начала века. В его двухтомном эпохальном труде Принципы психологии сексу посвящена только одна страница, в конце которой он добавляет: "Обсуждать эти подробности несколько неприятно...".1 Но верность прозвучавшего за столетие до викторианской эпохи предупреждения Уильяма Блейка, который заявил, что "тот, кто хочет, но не действует, подобен тому, кто носит в себе бациллы чумы", была впоследствии неоднократно доказана психотерапевтами. Фрейд – викторианец, решившийся заинтересоваться сексом, – был прав в своем описании целого клубка невротических симптомов, которые являлись результатом отсечения такой жизненно важной части человеческого тела и сознания.

Затем, в двадцатые годы, буквально в одночасье все совершенно изменилось. Знаменем либеральных кругов стало убеждение, что противоположная подавлению позиция – а именно: половое воспитание, свобода слова в области секса и открытое выражение своих половых эмоций – должна оказать благотворное воздействие и является единственно возможной для просвещенного человека. За удивительно короткий срок после окончания Первой мировой войны мы перестали вести себя так, словно секса вообще нет, и принялись только о нем и говорить. Мы стали уделять сексу больше внимания, чем любое другое общество со времен Древнего Рима, а некоторые ученые даже полагают, что мы озабочены сексом больше, чем все существовавшие в истории цивилизации. Если бы сегодня на Таймс-Сквер приземлился пришелец с Марса, то кроме как о сексе нам не о чем было бы с ним поговорить.

И мания эта не является чисто американской. По другую сторону океана, например в Англии, "в бой ринулись все – от приходских священников до биологов". В толковой передовице лондонской газеты The Times Literary Supplement говорится о "настоящем извержении "пост-Кинсианского" утилитаризма и "пост-Чаттерлеевской" морали. Откройте любую газету, в любой день (особенно в воскресенье), и вы почти наверняка найдете там откровения какого-нибудь умника о его взглядах на противозачаточные средства, аборты, супружеские измены, непристойные публикации, добровольные гомосексуальные связи между взрослыми людьми или (за неимением мнения по вышеуказанным вопросам) о нравственных установках современной молодежи".2

Отчасти в результате этой радикальной перемены многие современные терапевты редко имеют дело с пациентами, у которых, как у истерических пациентов Фрейда начала века, присутствуют симптомы подавления секса. Собственно, люди, которые обращаются к нам за помощью, являются полной противоположностью пациентам Фрейда: очень много говорят о сексе, отличаются большой половой активностью и не испытывают практически никаких нравственных сомнений на счет того, что заниматься любовью нужно когда угодно и с каким угодно количеством партнеров. На что жалуются наши пациенты, так это на отсутствие чувств и страстей. "Любопытным аспектом фермента этих жарких споров является то, что эмансипация, похоже, никому не доставляет никакого удовольствия".3 Так много секса – и так мало смысла и даже просто радости в нем!

Если люди викторианской эпохи не хотели, чтобы кто-нибудь знал о том, что секс их волнует, то мы такой скромности стыдимся. Если бы вы в начале века назвали какую-нибудь даму "сексуальной", то она восприняла бы это, как оскорбление; теперь она считает это комплиментом и в награду обращает на вас благосклонное внимание. Проблемами наших пациентов часто являются фригидность и импотенция, но мы с удивлением и грустью замечаем как отчаянно они пытаются скрыть от всех отсутствие у них половых ощущений. Воспитанный мужчина или воспитанная женщина викторианской эпохи чувствовали себя виновато, если получали удовольствие от секса; мы же чувствуем себя виновато, если удовольствия не получаем.

Итак, один из парадоксов заключается в том, что просвещение не решило половых проблем нашей цивилизации. Разумеется, просвещение принесло свои положительные плоды, в основном, в плане упрочения свободы индивида. Большинство внешних проблем решено: "знания" о сексе можно приобрести в любом книжном магазине, противозачаточные средства продаются повсюду, за исключением Бостона, где по-прежнему верят в то, что секс, как сказала в свою брачную ночь одна английская графиня, "слишком хорош для простолюдина". Пары могут без стеснения и ощущения вины обсуждать свои половые отношения и пытаться прийти ко взаимному удовлетворению в сексе и придать ему больший смысл. Чувство вины перед окружающими и обществом ослабло, и глупец тот, кто этому не порадуется.

Но внутреннее ощущение вины и беспокойства только усилилось. И в определенном смысле с ним труднее справиться, оно острее и тягостнее для индивида, чем ощущение вины перед внешним миром.

Вызов, который мужчина бросал женщине, звучал когда-то просто и незатейливо – ляжет она с ним в постель или не ляжет? Вопрос заключался в том, как женщина справляется с нравственными устоями своего времени. Но теперь мужчины думают уже не о том, "захочет она или нет?", а о том, "сможет ли она?" Теперь испытанию подвергается личная адекватность женщины, а именно ее способность испытать хваленый оргазм – что может обернуться ударом, grand mal.* Хотя мы можем признать, что второй вопрос ставит проблему принятия сексуальных решений на более подходящее место, не стоит упускать из виду тот факт, что в первом случае проблема решалась гораздо проще. В моей практике был случай, когда одна женщина боялась лечь с мужчиной в постель из страха, что "он посчитает, что я плохо занимаюсь любовью". Другая женщина боялась, потому что "я даже не знаю, как это делается", полагая, что ее возлюбленный затаит на нее обиду. Еще одна женщина до смерти боялась выходить второй раз замуж из опасения, что не сможет испытывать оргазм, как она не могла его испытывать с первым своим мужем. Зачастую женщины формулируют свои колебания следующим образом: "Ему не очень понравится и он больше не придет".

* Большая беда (фр).

В былые времена вы могли осуждать суровые нравы общества и сохранять самоуважение, говоря себе, что ваши действия или их отсутствие – это вина общества, а не ваша. И это давало вам время на принятие решения о том, что вы хотите делать, или на постепенное привыкание к необходимости принятия такого решения. Но когда дело заключается только в качестве ваших действий, то испытанию подвергается непосредственно ваше чувство собственной адекватности и самоуважения, все бремя контакта перемещается вовнутрь, и речь идет уже только о том, как вы справитесь с этим испытанием.

 ΛΛΛ     >>>   

Задача человека
Времени желание уже является чем то большим желания человека
Ни упустить из виду положительные аспекты гибкости современной половой морали
Доктор ариети описывает пациента джона
психология Мэй Р. Любовь и воля 4 престон
Майерс Д. Социальная психология психолога