<<<     ΛΛΛ     >>>   

Культурология не менее прочно обосновывает сущностный характер социальных различий, чем биология, или, по крайней мере, создает такую же твердую теоретическую почву для социального разделения и сегрегации. Тем не менее эта теоретическая точка зрения плюралистична: все культурные идентичности в принципе равны. Этот плюрализм приемлет все различия, касающиеся того, кем мы являемся, до тех пор, пока мы соглашаемся действовать на основе этих различий идентичности, до тех пор, пока мы играем по правилам нашей расы. Расовые различия, тем самым, являются случайными в принципе, но совершенно необходимыми на практике как индикаторы социального разделения. Теоретическая подмена расы или биологии культурой, таким образом, парадоксальным образом трансформируется в теорию сохранения расы16. Эта подвижка в расистской теории

184

ПЕРЕХОДЫ СУВЕРЕНИТЕТА

показывает нам, как имперская теория способна перенимать то, что традиционно считалось антирасистской позицией и тем не менее ныне служит обоснованием твердого принципа социального разделения.

Здесь следует отметить, что сама по себе имперская расистская теория
является теорией сегрегации, а не теорией иерархии. В то время как ра­
систская теория периода современности устанавливает иерархию между
расами в качестве важнейшего условия, делающего сегрегацию необходи-
j[j | мой, имперская теория в принципе не может ничего сказать о превосход­
стве или неполноценности различных рас или этнических групп. Она рас­
! сматривает иерархию как сложившуюся чисто случайно, как практический
1 вопрос. Иными словами, расовая иерархия видится не как причина, но как
i результат социальных обстоятельств. Например, афро-американские сту-
| денты в определенных областях знания всегда показывают более низкие
результаты в тестах по выявлению способностей, нежели американские
студенты азиатского происхождения. Имперская теория понимает это не
как нечто, что можно приписать какой бы то ни было расовой неполноцен­
ности, но скорее как следствие культурных различий: культура американ­
цев азиатского происхождения придает большее значение образованию,
поощряет обучение в группах и так далее. Иерархия различных рас опре­
деляется лишь апостериори, как результат функционирования норм этих
культур — то есть на основе их действия. В таком случае, согласно имперс­
кой теории, расовое превосходство и подчинение не являются теоретичес-
№. ким вопросом, но появляются благодаря свободной конкуренции, в ходе
своего рода рыночного отбора культур.

Расистская практика, конечно же, не обязательно соответствует само­
сознанию расистской теории, которое мы и рассматривали до сих пор.
Однако из того, что мы видели, становится ясным, что имперская расист­
ская практика лишилась главной опоры: у нее более нет теории расово­
го превосходства, которая рассматривалась как основание присущей сов-
| '' ременности практики исключения по расовым мотивам. Однако, соглас-
I! | но Жилю Делезу и Феликсу Гваттари, «европейский расизм... никогда не
1 действовал путем исключения или посредством обозначения кого-ли­
бо в качестве Другого... Расизм действует посредством определения сте­
пеней отклонения от облика Белого Мужчины, стремясь обобщить при­
знаки, не удовлетворяющие искомым критериям, как достояние все бо­
лее экзотических и отсталых социальных групп... С точки зрения расизма,
1 внешнего нет, во внешнем пространстве не существует людей»17. Делез и
| Гваттари предлагают нам представить расистскую практику не в поняти-
- ях бинарных делений и исключения, но как стратегию дифференцирован­
ного включения. Ни одна идентичность не обозначена как Другой, никто
не исключен из единого пространства, внешнего нет. Также как имперская
расистская теория не может принять в качестве своей отправной точки

ИМПЕРСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ

185

какие-либо сущностные различия между человеческими расами, имперская расистская практика не может начать с изгнания расового Другого. Принцип превосходства белых функционирует, скорее, посредством во-первых, признания и принятия инаковости и, затем, ранжирования различий согласно степени удаленности их носителей от образца белого мужчины. Невозможно ничего поделать с ненавистью и страхом перед странным, неизвестным Другим. Эта ненависть родилась из факта соседства, и ее накал соответствует мере несходства соседа.

Сказанное не означает, что в наших обществах нет практики исключения по расовым мотивам; конечно же, их пересекают множество линий расовых разграничений, проходящих по каждому городскому пейзажу и по всему земному шару. Мы здесь хотели подчеркнуть, что исключение по расовым мотивам появляется в основном как результат дифференцированного включения. Иными словами, для нас сегодня было бы ошибкой и, возможно, заблуждением ориентироваться на прошлое и принимать апарте­ид или законы Джима Кроу1" в качестве парадигмы расовой иерархии. Различие не прописано в законе, и навязывание отличия не доходит до предела Инаковости. Империя не мыслит различия в абсолютных понятиях; она никогда не определяет расовые различия как различия природы, но всегда как различия степени, никогда как необходимые, но всегда как случайные. Подчинение осуществляется в режиме повседневной практики, она более подвижна и гибка, но создает расовые иерархии, которые тем не менее являются стабильными и жестокими.

Форма и стратегии имперского расизма позволяют полнее осветить контраст между характерным для периода современности и имперским суверенитетом. Колониальный расизм, расизм суверенитета современности прежде всего доводит различие до крайности и затем восстанавливает Другого как негативное основание Самости (см. Раздел 2.3). В период современности это действие служит глубинным основанием процесса создания народа. Народ определяется не просто в понятиях общего прошлого и общих стремлений или потенциала, но прежде всего в диалектическом отношении к своему Другому, своему внешнему. Народ (в диаспоре или нет) всегда определяется в понятиях локальности (будь она виртуальной или реальной). Имперский порядок, напротив, не имеет ничего общего с этой диалектикой. Имперский расизм, или дифференциальный расизм, включает других в свой порядок и затем управляет этими различиями посредством системы контроля. Твердо установленные и основанные на биологических признаках представления о различных народах растворяются поэтому в текучем и аморфном множестве, которое, конечно же, пронизано линиями конфликта и антагонизма, но не имеет никаких четких и неизменных линий разграничения. Поверхность имперского общества постоянно перемещается так, что дестабилизируется любое представление о ло-

186

ПЕРЕХОДЫ СУВЕРЕНИТЕТА

кальности. Суть расизма времен современности выявлялась в феномене границы, в глобальной противопоставленности внутреннего и внешнего. Как говорил Дюбуа около ста лет назад, проблема XX века является проблемой «цветной линии», линии разделения людей с разным цветом кожи. Имперский расизм, напротив, устремлен вперед, возможно в X X I столетие, полагаясь на игру различий и на управление микро-конфликтами внутри своей постоянно расширяющейся сферы владения.

О ПОРОЖДЕНИИ И РАЗЛОЖЕНИИ СУБЪЕКТИВНОСТИ

Сужение различия между внутренним и внешним имело важные последствия для социального производства субъективности. Один из центральных и наиболее широко принятых тезисов институционального анализа, выдвинутых социальной теорией современности, состоит в том, что субъективность не является изначально данной, но, по крайней мере до определенного уровня, сформирована в поле действия социальных сил. В этом смысле социальная теория эпохи современности постепенно выхолостила всякое понятие о досоциальной субъективности и вместо этого связала производство субъекта с функционированием основных социальных институтов, таких как тюрьма, семья, фабрика и школа.

Два аспекта этого производственного процесса должны быть освещены.
Во-первых, субъективность является постоянным социальным процес­
сом порождения. Когда начальник приветствует вас в цехе или директор
средней школы приветствует вас в школьном коридоре, создается субъ­
ективность. Материальные практики, установленные для субъекта в рам­
ках института (будь то преклонение колен для молитвы или перемена со­
тен пеленок), являются процессами производства субъективности. Тогда,
вследствие своих собственных действий, субъект активируется, порож­
дается. Во-вторых, институты обеспечивают прежде всего обособленную,
четко выделенную локальность (дом, церковь, классная комната, цех), где
осуществляется производство субъективности. Различные институты сов­
ременного общества должны рассматриваться как архипелаг фабрик субъ­
ективности. На протяжении своей жизни индивид последовательно про­
ходит эти различные институты (переходя из школы в казарму и из ка­
зармы на фабрику) и формируется ими. Отношение между внутренним и
внешним является здесь важнейшим. Каждый институт имеет собствен­
ные правила и логику субъективации: «школа говорит нам: „Вы теперь не
дома", армия говорит нам: „Вы теперь не в школе"»18. Тем не менее в сте­
нах каждого института индивид, по крайней мере частично, защищен от
воздействия других институтов; в монастыре человек обычно защищен от
влияния семьи, дома человек обычно находится вне досягаемости фабрич-
' ной дисциплины. Эти четко определенные границы локальности институ-

ИМПЕРСКИЙ СУВЕРЕНИТЕТ

187

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Расширяя государственное регулирование промышленности
Осуществляемая посредством создания методами империализма мирового рынка
Располагается основная масса суверенных национальных государств
Попытался приспособить концепцию шмитта к собственной либеральной концепции естественного права
Тенденция капитализма слишком много производить