<<<     ΛΛΛ     >>>   

Обе палаты, верхняя и нижняя, обыкновенно имеют одинаковое участие в обсуждении законодательных вопросов. Только в Норвегии и Голландии право законодательного почина ограничено одной нижней палатой. В других государствах лишь относительно финансовых биллей установлено, что они должны получать свое начало в нижней палате.

Печатается по: Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. II. Часть особенная. СПб., 1909. С. 42— 46,57—61.

УКАЗ И ЗАКОН

Глава 1

ПОСТАНОВКА ВОПРОСА

2

(...) Источником исполнительной власти служит осуществляющее самое себя в своей действительной жизни государство. Ее содержание не может поэтому быть иным, как осуществлением идеи государства. Она находит это содержание прежде всего в определенно формулированной воле государства, в законе; но она не может и не должна довольствоваться только формальным законом. Она должна, напротив, проникнуться требованиями, вытекающими из идеи государства; она должна хотеть только то, что сама признает содержанием этой идеи; она противоречит своей собственной сущности, если хочет чего-нибудь другого; она должна поэтому сама сознать всю задачу, осуществление которой требует государственная идея; и именно проникновение этой идеей, этим сознанием делает ее живым членом государственного организма.

Закон никогда не определит всех отраслей и задач управления: частью они слишком многочисленны, частью слишком изменчивы и обусловлены местными условиями. Поэтому деятельность управления нуждается в воле, которая бы его регулировала. А так как для нее нет закона в тесном смысле, то исполнительная власть должна сама от имени государства определять эту волю для отдельных случаев. Такой акт воли исполнительной власти называется указом. Указы исполнительной власти создают поэтому также право для отдельных отраслей управления.

Исполнительная власть призвана осуществлять сущность государства, и именно в мире внешних явлений она есть орган всего положительного осуществления государственной идеи. (...) Исполнительная власть должна поддерживать идею государства среди разнообразия местных и временных условий; мало того, она должна постоянно выполнять закон, идти дальше его, понимать его шире, чем само законодательство, ибо, где недостает закона, она сама есть высшая власть. Поэтому нет ничего более неразумного, как говорить о подчинении исполнения закону, так как закон сам есть только формальное выражение этой идеи государства в отдельной области (...) Недостаточное признание и недоверие к исполнению могут быть поэтому объяснены только исторически; в действительности эта функция во всяком случае не легче и такая же важная, как и законодательство.

Правительственная власть есть самостоятельно мыслимая деятельная воля государственной власти. Ее самостоятельность всегда равна самостоятельности фактов, с которыми приходится государству иметь дело. Как всякая деятельная воля, она проявляется в трех формах: в форме воли самой по себе, указной власти; в форме создания средств своего существования, организационной власти; и в форме внешней деятельности, полицейской и принудительной власти.

Первая основная форма, или первое содержание правительственной власти, возникает таким образом через ее отношение к воле государства или к закону. Конечно, закон есть высшая... господствующая над волей исполнительной власти форма государственной воли. (...) Между тем воля государства необходима и там, где закона недостаточно или его вовсе нет. Исполнение, без которого обойтись нельзя, должно поэтому своею волею восполнить недостаток закона. Эта власть правительства своею собственною волею восполнять или заменять закон и есть указная власть, Verrordnungsgewalt. Она относится к сущности исполнительной власти и составляет поэтому ее имманентное право. Поэтому невозможно такое состояние, при котором в государстве существовали бы только одни законы без указов.

Закон, согласно своей высшей природе, истекает всегда из общего сознания государственной жизни и стремится поэтому к достижению двоякой цели. С одной стороны, он имеет своей задачей во всех фактических отношениях уловить и выделить однородное, с другой — установить относительно этого однородного волю государства. Поэтому закон имеет дело с принципами, с сущностью вещей, а не с их случайной и переходящей формой. Указ, напротив, отправляется прежде всего от факта и с ним от частностей и изменчивости. Он установляет поэтому не принципы деятельности государств, а ее непосредственные цели; он имеет в виду не истинное, а целесообразное.

Поэтому закон и указ не формально только, но и внутренне различны. Но оба они одинаково необходимы, и всякая деятельность государства непременно определяется и законом, и указом. Только оба они вместе составляют истинную волю государства. (...)

(...) Таким образом само собой складывается, что и исполнительная власть не только делает частные распоряжения, но устанавливает общие правила, и чем шире развивается управление, чем разнообразнее его задачи, тем большее развитие получает и нормирующая деятельность администрации. (...)

Глава III

ПРИРОДА ВЛАСТИ

2

(...) Абстрактный же характер законодательных постановлений определяет собою и самые условия действия закона, приводя к тому, что господством закона лишь весьма условно обеспечивается господство действительной воли законодателя. Применение абстрактных правил к конкретным случаям не совершается само собой: оно необходимо требует участия сознательной деятельности, заключающейся в подведении конкретного случая под данное абстрактное правило. В этом и состоит толкование закона, без которого невозможно его практическое применение. Истолкователь закона есть необходимый посредник между законом и подлежащими его действиям конкретными случаями, и конечно его личные качества, ею убеждения, интересы не могут не влиять на то, как именно истолкует он закон, не могут не отразиться в его толковании.

Для обеспечения действительного, безусловного и исключительного господства воли законодателя потребовалось бы, чтобы он не только издавал законы, но сам и истолковывал их. (...) Воля законодателя, как и всякая человеческая воля, меняется, и потому, истолковывая сам изданные им законы, законодатель может, под видом аутентического толкования старых, установлять в сущности новые законы, придавая им обратное действие. Для того, чтобы содержанию законов придать определенность, устойчивость, независимость от последующих изменений воли законодателя, необходимо право толкования законов предоставить не законодателю, а другим органам, самостоятельно выясняющим содержание закона на основании объективных данных. Этим устраняется возможность изменять содержание закона после его издания. Но вместе с тем этим открывается возможность установления такого понимания закона, которое будет совершенно не соответствовать действительной воле законодателя. (...) А к этому присоединяется еще и то, что на практике законы применяются не как вполне обособленные, независимые друг от друга отдельные постановления, а как единая целостная система, в которой смысл и значение каждого отдельного постановления определяется его соотношением ко всей совокупности других постановлений. Значение и смысл отдельного законодательного постановления нередко совершенно меняется в зависимости от того положения, какое оно занимает в общей системе законодательства. (...)

Таким образом даже и в господстве закона не всегда и не безусловно проявляется господство воли тех, кто издает законы. (...)

Если бы идеал законности заключался в безусловном господстве воли законодателя, законы должны бы были по мере развития законности управления из абстрактных правил превращаться в частные конкретные веления. Если цель развития государственной жизни в том, чтобы обеспечить возможно полное и безусловное господство воли властвующего, нет ни малейшего основания требовать, чтобы воля эта выражалась непременно в форме абстрактных правил, установляемых лишь для предполагаемых в будущем, лишь для возможных, а не для действительно уже существующих фактических условий. Предположительное, гипотетическое выражение воли никогда не может представить той же определенности, как воля, прямо относящаяся к данному конкретному случаю. Поэтому Платон, считавший идеалом государственного устройства безусловное господство в нем мудрого, не признавал уместным существование законов в идеальном государстве. (...)

Законный порядок представляет собою не просто лишь особый способ осуществления воли властвующих, а всегда и непременно приносит с собою и некоторое ограничение безусловного господства их воли. В господстве закона воля законодателя всегда комбинируется с волею тех, кто применяет закон к конкретным случаям. Применяют закон не машины, а живые люди, имеющие свои религиозные верования, свои нравственные убеждения, свои понятия о праве, и все это не может не влиять на то, как они станут понимать существующие законы и истолковывать их в применении к отдельным конкретным случаям. Господство закона может вполне совпасть с господством воли законодателя только при полном согласии этой воли с господствующими в обществе нравственными и юридическими понятиями. (...) Воля законодателя как бы преломляется, проходя через сознание применяющих закон, и потому уклоняется от своего первоначального направления. И это вовсе не необходимое только зло, а положительное, несомненное благо. Только благодаря такому преломлению воли законодателя в общественном правосознании законность и отличается от произвола деспотизма, только благодаря этому законность и дает обеспечение права, свободы, личной самостоятельности. (...)

Подчинение государству подданных включает в себя нечто большее, чем пассивное исполнение обращенных к ним велений. Подданный сознает над собою власть государства и тогда, когда никаких велений органов государственной власти к нему не может быть обращено. (...)

История представляет не мало примеров того, как при полном разложении государственной организации в гражданах сохранялось живое сознание их политического единства, их зависимости от судьбы государства, и народ, не понуждаемый ничьими велениями, напрягал свои последние силы и ценою тяжелых жертв спасал свое государство, возрождая его к новой жизни.

Да и в обыкновенных условиях государственной жизни граждане не ограничиваются одним пассивным исполнением велений правительства. Они дают государству гораздо больше простого исполнения велений. Они сами идут навстречу его требованиям; активно и по собственной инициативе поддерживают его могущество, содействуют его развитию— и ко всему этому они признают себя обязанными; видят в этом свой гражданский долг, а не в одном исполнении того, что им прикажут другие. Гражданин выполняет свой долг подчинения государству не только, когда исполняет веления правительства, но точно так же, если еще не больше, и тогда, когда он стремится разъяснить и предупредить ошибки или злоупотребления правителей.

Если бы подчинение граждан государству свелось только к одному исполнению обращенных к ним велений, государство не могло бы существовать — оно бы неизбежно распалось. Авторитет велений органов власти основывается, конечно, не на внешней физической силе. Органы власти во всех государствах составляют меньшинство. Долженствующих подчиняться велениям всегда больше, чем повелевающих. Авторитет велений власти основывается всегда в конце концов на признании их обязательности со стороны общества. (...)

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Все граждане нашего общества будут высокоразвитыми
Пролетарское государство
Либерализм система индивидуалистическая
. Политология. Семигин Г. Антология мировой политической мысли. Политическая мысль России 6 истории
. Политология. Семигин Г. Антология мировой политической мысли. Политическая мысль России 5 революции