<<<     ΛΛΛ     >>>   

* Истина не может быть национальной; истина всегда универсальна, но разные национальности могут быть призваны к раскрытые отдельных сторон истины. Свойства русского национального духа указуют на то, что мы призваны творить в области религиозной философии.

(...) Русская интеллигенция была такой, какой ее создала русская история, в ее психическом укладе отразились грехи нашей болезненной истории, нашей исторической власти и вечной нашей реакции. Застаревшее самовластие исказило душу интеллигенции, поработило ее не только внешне, но и внутренне, так как отрицательно определило все оценки интеллигентской души. Но недостойно свободных существ во всем всегда винить внешние силы и их виной себя оправдывать. Виновата и сама интеллигенция: атеистичность ее сознания есть вина ее воли. Она сама избрала путь человекопоклонства и этим исказила свою душу, умертвила в себе инстинкт истины. Только сознание виновности нашей умопостигаемой воли может привести нас к новой жизни. Мы освободимся от внешнего гнета лишь тогда, когда освободимся от внутреннего рабства, т. е. возложим на себя ответственность и перестанем во всем винить внешние силы. Тогда народится новая душа интеллигенции.

Печатается по: Бердяев Н. А. Духовный кризис интеллигенции: Статьи по общественной и религиозной психологии (1907—1909 гг.). СПб., 1910. С. 2—5, 8—10,42— 44. 4(>— 47, 49— 51,66—67, 122—124, 173. 178—179, 187—192.

(1876—1935). В 1898 г. окончил юридический факультет Московского университета, с 1901 г.— приват-доцент в нем. Читал лекции по административному праву и политической экономии. Выступал с защитой анархо-индивидуалистического, а затем анархо-синдикалистского мировоззрений. В 1911 г. эмигрировал в Париж, читал лекции в Свободной школе социальных наук и в эмигрантском рабочем университете. В 1913 г. вернулся в Россию, занялся журналистской деятельностью. В начале 1918 г. был военным комиссаром при Главном военном санитарном управлении. В 1918—1923 гг. преподавал в учебных заведениях Москвы. В 1921—1927 гг.—экономист-консультант Московской товарной биржи. Боровой оставался приверженцем классической версии анархизма, видевшей политические идеалы анархии в борьбе против демократии, парламентаризма, политических партий. В 1918 г. он выступил инициатором создания “Московского союза идейной пропаганды анархизма”. С 1929 г.— в ссылке в г. Вятке. В основе всех лозунгов анархизма, по мнению Борового, — идея свободы человека, свободы от гнета учреждений, от власти законов. Каков бы ни был общественный порядок, анархист будет стремиться к созданию более совершенного общественного устройства. Боровой, один из первых русских анархистов, задумался о границах террора. Не отрицая положительной с точки зрения анархизма стороны террора, воспринятой им как форма анархической революционной борьбы (ее антикапиталистический, антииндивидуалистический, неполитический характер). Боровой отказался от идеи индивидуального террора. Он защищал тактику коллективного террора, рассматривая его как проявление революционной и психологической активности масс — главной силы революции. В этом отличие позиции Борового от традиционного анархизма, предполагавшего действия сверху, через “активное революционное меньшинство”. (Тексты подобраны Е. Л. Петренко.)

АНАРХИЗМ

Глава V

АНАРХИЗМ И ПОЛИТИКА

(...) В чем же заключается эта политическая борьба против государства? Сведенная к ее истинным размерам, это борьба против демократии: парламентаризма и политических партий.

Демократия есть самодержавие народа, народовластие, признание того, что суверенитет — единый, неотчуждаемый, неделимый — принадлежит народу.

Идея “народовластия” и сейчас еще общепризнанный идеал радикальной политической мысли.

Но, не говоря уже о более раннем опыте, весь опыт XIX-го века обнаружил тщету народных упований на “демократию”. Народовластие есть фикция. (...)

В реальной государственной жизни действует не народ как таковой, но определенный верховный орган, более или менее удачно представляющий хаос индивидуальных воль, слагающих народ. Государство в лице верховного законодательного органа вытесняет “правящий народ”. Суверенитетом облечен не он, но “орган”, отражающий волю сильнейших, фактически волю господствующего общественного класса.

“Самодержавие народа” — одна из самых ранних политических конструкций. Ее знает античный мир, ее знало средневековье. Но в полной, разработанной, категорической форме она продукт просветительного потока XVIII-го века и связывается по преимуществу с именем Руссо. Ему принадлежит наиболее глубокая политическая формулировка того общественного процесса, который заключался в переходе от самодержавия монарха к самодержавию народа. Этот переход был связан непосредственно с появлением на исторической арене новой силы — буржуазии. (...)

Демократия сулила: полное равенство, отрицание всех привилегий и преимуществ, привлечение всех к управлению страной. Это оказалось несбыточной мечтой. С одной стороны, уже по причинам формального свойства оказалось невозможным сделать народ действительным сувереном. То, что было мыслимо в небольшой общине, технически оказалось не под силу обширному народу. И кучка выборных, далеких подлинной воле народа, стала фактическим сувереном. С другой — суверенная буржуазия сделала все, чтобы обеспечить “свое” самодержавие и защищать его от посягательств беспокойных индивидуальностей, недовольных тем порядком, который был упрочен буржуазным законодательством. Принцип народовластия был обрезан, извращен. Для выражения правильной народной воли понадобились цензы: имущественный, оседлости, возраста и пола. В принципе народовластия, этой фикции, господствующий класс нашел свою лучшую защиту. Он стал ее идейным и практическим щитом против всех “народных” нападений. (...)

Однако при переходе к большим демократиям современности стало очевидным, что народовластие в его чистой форме невозможно. И новая демократия на место единогласия поставила начало большинства.

Последнее было объявлено единственно возможным способом решения общенародных вопросов; меньшинство должно было смириться, за большинством была признана постоянная привилегия правды. (...)

“Большинство” может быть не право, и исторические случаи “неправоты” большинства столь часты, многочисленны и столь самоочевидны, что на них едва ли стоит останавливаться.

Но и помимо соображений “правоты”, которая может чрезвычайно субъективно толковаться, принципиальное согласие на постоянное подчинение большинству является величайшим нравственным унижением для подчиняющегося, отказом не только от свободы действий, но часто и от свободы суждений, свободы верований. При управлении большинством меньшинство становится рабом, который только в бунте выражает свою волю. Право большинства есть право сильного. Основанное на порабощении чужой воли, отрицании чужой свободы, оно должно быть отвергнуто анархическим сознанием. (...)

С того момента, когда победоносная буржуазия впервые утвердила в парламенте свой оплот против феодальных властителей, парламент остался в сознании народов неизменным полладиумом политических свобод и политического равноправия. (...)

Парламент создан буржуазией. Он сыграл уже крупную историческую роль; в свое время служил он могучим средством борьбы буржуазии против феодальной реакции. Законодательства, которыми мы обязаны различным национальным парламентам, носят на себе яркую, несомненную печать творчества той социальной группы, которая вызвала к жизни и сам парламент. (...)

Парламентская воля есть искажение народной воли.

Какие бы мы избирательные законы ни сочиняли, какие бы мы ни придумывали коррективы вроде пропорциональных выборов в погоне за чистой народной волей, все наши усилия напрасны.

Благодаря чрезвычайному многообразию индивидуальных воль, представляющих народ, благодаря неуловимым иногда оттенкам, из которых каждый имеет неоспоримое право быть представленным в любой парламентской комбинации и в любом избирательном законе, мы имеем лишь жалкую пародию на то, что мы с такой уверенностью и гордостью называем волей народа. (...)

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Ни другое направление по условиям русской жизни
Учреждения уже отошли в совет министров
Диктатура пролетариата есть упорная борьба
чем запрос государственного совета
Предполагает отсутствие государства