<<<     ΛΛΛ     >>>   

По тактическим вопросам съезд принял ряд резолюций. Одна рассматривала вопрос об отношении к проявлениям чисто экономического рабочего движения, возникавшим в связи с агитацией) организаций, борющихся против социал-демократии (“зубатовщина”). Резолюция рекомендует: продолжая борьбу с зубатовскими методами развращения рабочего движения, ни в каком случае не выступать против тех стачек, которые вызваны “независимыми” организациями, насаждавшимися Зубатовым. Тем же духом осторожности проникнута резолюция по поводу изданного в это время закона о “фабричных старостах”. Заклеймив полицейский и антипролетарский характер этого закона, резолюция ставит задачей партии использовать его для проведения в старосты везде, где можно, кандидатов партии.

Резолюция о партии социалистов-революционеров (П. Аксельрода), анализируя утопический характер теории и авантюристический характер политики этой партии, объявляет ее деятельность одинаково вредной и с социалистической, и с демократической точек зрения: терроризмом и пропагандой “внеклассового” социализма они препятствуют сплочению рабочего класса в самостоятельную партию; своими утопическими лозунгами они лишают себя возможности организовать мелкобуржуазную демократию в революционную силу. Выводя из этого анализа требование решительной борьбы с партией с.-р., резолюция отвергает возможность каких-либо соглашений с ней в практической области и даже для местных организаций допускает такие соглашения лишь под особым контролем центрального комитета.

По вопросу об отношении к либералам на съезде обнаружились разногласия. Один проект резолюции был предложен Лениным и Плехановым, другой — Потресовым и поддержан Аксельродом, Мартовым, Засулич, Троцким. Первый, выставляя общий принцип готовности социал-демократии поддержать “всякое оппозиционное движение против царизма”, объявляет контрреволюционной деятельность органа Струве “Освобождение” и призывает партию разоблачать перед народом эту контрреволюционность. Резолюция Потресова устанавливает условия, при соблюдении которых возможны политические соглашения социал-демократии с либеральной демократией, а именно: признание всеобщего и равного избирательного права, отказ от борьбы с революционным движением рабочего класса и отказ от поддержки каких-либо социально-реакционных требований. Съездом были приняты обе резолюции.

Главное внимание съезда заняли вопросы организации, вокруг которых с первых же дней открылась борьба, приведшая к расколу съезда. Часть делегатов, приехавших из России, ощущала необходимость несколько ослабить узы той централизации партийного аппарата, которая начала устанавливаться под влиянием реакции против прежнего федеративного строя партии. Потребность в таком ослаблении диктовалась частью стремлением легче ассимилировать оставшиеся в партии элементы, примыкавшие к побежденным направлениям социал-демократии: “экономистам” разных толков легче было ужиться в объединенной партии, при условии сравнительно широкой автономии областных и местных организаций; частью же местные практики стремились обеспечить возможность для местных организаций считаться с особыми условиями местного движения, столь разнообразными на протяжении России, и вносить известную гибкость в дело проведения общепартийных директив, чему могла бы лишь помешать чересчур строгая, прямолинейная и все нивелирующая централизация. (...)

Ослабленная этим выходом наиболее сильной и наилучше организованной своей части, партия во второй день оказалась в совершенно расстроенном состоянии благодаря расколу съезда на две почти равные половины. Меньшинство, сплотившееся на почве оппозиции крайнему централизму, заговорщичеству и диктаторским тенденциям Ленина, хотя и объявило, что будет бороться за торжество своих взглядов в рамках самой партии, но отказалось принимать какое-либо участие в работе центральных учреждений, пока ему не будет обеспечена достаточная свобода для пропаганды своих взглядов. Между тем победившая фракция именно такой свободы не хотела признать и, взяв в свои руки власть, принялась за “очистку” местных комитетов от нежелательных элементов, стремясь и в местных партийных центрах обеспечить за собой прочное большинство. Лозунгом этой организационной ломки явилась борьба с “оппортунистами в организационном вопросе”. В свою очередь меньшевики, укрепившись в ряде южных комитетов (Донской, Харьковский, Киевский, союзы Донецкий и Крымский), сопротивлялись здесь давлению центрального комитета, в других же пунктах апеллировали от местных комитетов к “периферии”, к массе рядовых партийных работников, среди которых идея ослабления бюрократического централизма с развитием партийной самодеятельности организованных масс встречала сочувствие. Вся эта борьба не могла не расстроить всю работу партийного аппарата. (...)

Глава VI

РУССКО-ЯПОНСКАЯ ВОЙНА И РЕВОЛЮЦИОННЫЙ ПОДЪЕМ

(...) Две тактические концепции, таким образом, были противопоставлены друг другу, и борьба двух фракций вышла из сферы чисто организационных вопросов. С одной стороны, попытка в отсталых общественно-политических условиях России усвоить рабочему движению, в меру возможного, европейские методы самостоятельного политического выступления в каждом конфликте внутри имущего общества, в котором поставлены вопросы общенационального значения, и постепенно вырабатывать из стихийно волнующихся пролетарских масс устойчивую политическую силу, способную к сознательному действию в момент революционного кризиса; с другой — концентрация всех партийных сил на боевом упражнении этих волнующихся масс, с тем чтобы в подходящий момент, используя политическую обстановку, бросить их в генеральное сражение.

Одна тактика учитывала предстоящий постепенный развал царизма и поступательное движение оппозиционных имущих классов к власти как ряд этапов, способствующих классовому самоопределению пролетариата и формированию из него силы, способной довести начинающуюся революцию до крайних демократических пределов. Другая спекулировала, напротив, на неоформленность и относительную беспомощность непролетарских классов как на фактор, который должен позволить крайней революционной партии, опирающейся на возбужденные и в боевой школе организованные массы, одним ударом достигнуть своих политических целей. Все тактические разногласия между меньшевиками и большевиками, развернувшиеся в 1905—1907 годах, заключались в зародыше в этом первом споре о тактике. (..,)

Глава VIII

СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ В ТЕЧЕНИЕ “ДНЕЙ СВОБОДЫ”

(...) В конечном счете шаткость теоретической позиции обеих фракций в “дни свободы” определялась той мертвой точкой, к которой пришло в данный момент общенациональное движение, одержавшее 17 октября крупнейшую принципиальную победу при условиях, делавших невозможной реализацию этой победы в полной мере. Политическая слабость буржуазной оппозиции и медленность нарастания крестьянского движения и особенно политической его организованности ставили пролетариат в изолированное положение на той аванпостной позиции, на которой ему приходилось отстаивать от организующейся контрреволюции завоевания предыдущего движения. И в свою очередь шаткость теоретической позиции, при отсутствии нормально функционирующей массовой организации у партии, мешала ей являться по отношению к находившимся в авангарде массам в роли организатора тех движений и маневров, которые являлись необходимыми для подготовки будущих битв и для предотвращения их наступления в условиях, неблагоприятных для победы.

Партия поняла, что залог дальнейших успехов — в использовании развала полицейской государственности для широкой организации сил пролетариата. Работа в этом направлении велась громадная. Но ее благотворные результаты парализовались политический беспомощностью социал-демократии перед теми стихийными порывами, в которых проявлялось метание пролетарских масс, их инстинктивное стремление продолжать во что бы то ни стало раз начавшееся движение, идя по линии наименьшего психологического сопротивления. Невозможность в данный момент брать с бою новые политические позиции была ясна массам; они бросались в сторону непосредственно-экономической борьбы, внося в нее те приемы, которые в период с января по октябрь успешно были применены в борьбе политической. С конца октября в Петербурге обозначается “захватное” движение для немедленной реализации восьмичасового рабочего дня. Перед социал-демократией оно ставило вплотную вопрос, в какой мере это движение соответствует политической задаче, формулированной при прекращении октябрьской забастовки, — задаче подготовки следующей крупной политической битвы. (...)

Глава XI

ВЫБОРЫ ВО II ДУМУ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

С.-Д. ФРАКЦИИ В НЕЙ. ЛОНДОНСКИЙ СЪЕЗД

Новая избирательная кампания застала социал-демократию более объединенной, чем в начале года, в вопросе об участии в выборах. Только в рядах польской социал-демократии господствовало еще “бойкотистское” настроение, но она не сочла возможным выступить против участия в выборах...

Учитывая происшедшее в стране, вслед за роспуском I Думы и деятельностью министерства Столыпина, левение масс избирателей, большевики стремились к тому, чтобы в ходе выборов нанести возможно более чувствительный удар к.-д. партии, дабы в ее лице разбить “конституционные иллюзии” и “политику соглашательства”. Ввиду этого они склонялись к возможно тесному избирательному сближению с трудовиками и народническими группами, решившими принять участие в выборах. Однако среди близких большевикам польских социал-демократов идея такого “левого блока” не пользовалась симпатией, и они избирательную тактику, главным острием направленную одинаково против реакционной и либеральной частей имущих классов, стремились базировать на отказе социал-демократии (в первой стадии выборов) от всяких соглашений.

“Меньшевики” и примыкавшие к ним элементы, исходя из того же принципа политической самостоятельности партии на выборах, считали необходимым во всяком случае решительную поддержку либерализма там, где объективно выбор предстоит между ним и реакцией, и постольку не отказываться от технических избирательных соглашений даже и на первой стадии выборов (в городской курии с буржуазными партиями там, где раздробление оппозиционных голосов, при отсутствии по избирательному закону 11 декабря перебаллотировок, грозит победой реакционеров). Произведенные в период “междудумья” Сенатом “разъяснения” избирательных прав демократических избирателей побуждали очень высоко ценить размеры этой “черносотенной опасности”. Полемика с “большевиками” и сконцентрировалась именно на вопросе о размерах этой опасности и о допустимости — в видах ее устранения — избирательных соглашений об общих списках на первой стадии выборов. (...)

Печатается по: Мартов Л. История российской социал-демократии. Пг.; М., 1923. С. 31—34, 70—72, 77, 89— 90,154—155,189—190.

ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ В РОССИИ

1. ПАРТИИ В РОССИИ

Когда граждане получают возможность заниматься открыто политической деятельностью, т. е. принимать участие в ведении государственных дел, они образуют политические партии. Партия — это союз людей единомыслящих, ставящих себе одни и те же цели и сговорившихся соединить свои силы для согласной деятельности в государственной жизни. Общие цели, на которых столковалась та или иная партия, составляют ее программу, а те средства, которые партия пускает в ход, чтобы достичь этой цели, составляют ее тактику.

Политические партии, сказали мы, образуются гражданами для влияния на государственную жизнь. Но еще совсем недавно русское государство было устроено так. что гражданам правительство запрещало вмешиваться в государственные дела и жестоко карало за всякое вмешательство. В такое время партии не могли существовать иначе, как тайно, и их образовывали только те люди, которые не боялись поплатиться за свою деятельность тюрьмой, разорением, часто смертью. В то время существовали в России только немногие партии и все они были очень малочисленны, потому что немного находилось людей, готовых заниматься “политикой” под вечным страхом полицейского преследования. (...)

II. ПРАВЫЕ РЕАКЦИОННО-КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПАРТИИ

Политические партии в России, как и в других странах, образованы были прежде всего людьми, стремящимися к изменению существующего государственного и общественного порядка. Но вслед за ними стали образовывать партии и приверженцы этого старого порядка—-консерваторы (т.е. люди, стоящие за сохранение всех основ нынешнего строя).

Консервативные (или правые *) партии стоят за сохранение господствующих порядков, но так как эти порядки разрушаются каждодневно самой жизнью то в заботах об их укреплении, о том, чтобы сделать их непоколебимыми, консерваторы сплошь и рядом добиваются восстановления уже давно исчезнувших учреждений, которые бы послужили могучим оплотом против всякой новизны. Консерваторы, таким образом, становятся реакционерами (людьми, добивающимися попятного движения истории). Так, например, иные дворяне-помещики, отстаивая свои привилегии (льготы в гражданских правах и повинностях) против всяких попыток утвердить гражданское равенство, пришли к тому, что стали добиваться прямого восстановления отмененного в 1861 г. крепостного права. Частью они и достигли этого учреждением земских начальников и другими мерами, которые делают личность каждого крестьянина зависимой от местных помещиков.

Такие реакционные партии, как “Русская монархическая партия”, “Союз русского народа”, “Русское собрание”,— точно так же, отстаивая старые порядки, не прочь вернуть кое-что из времен крепостного права и даже из еще более старых времен Московских царей. (...)

* Правыми партиями называют консерваторов потому, что в парламентах они обыкновенно занимают правую сторону (от председателя); влево же сидят партии сторонников прогресса (улучшения государственного и общественного строя).

III. УМЕРЕННО-КОНСЕРВАТИВНЫЕ ПАРТИИ

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Пролетариат вступит в правительство как революционный представитель нации
В государстве
Кристаллизации национальности
Общественных сил государство может достигнуть высшего развития
Орудие движения революции