<<<     ΛΛΛ     >>>   

"Аристократический" и консервативный варианты элитизма . Начиная с конца 20-х годов развивался и ряд альтернативных фашизму трактовок элитаризма. И с разгромом фашизма элитизм не умер. Фашизм убедительно продемонстрировал миру, во что на практике может вылиться осуществление идей расистского элитизма. Уже во второй половине 40-х - начале 50-х годов в Европе, в том числе и в Германии стал популярен тезис о том, что с разгромом фашизма потерпел крах не элитизм как таковой, а лишь его тоталитарный вариант. Немецкий социолог Э.Ракк объявляет проблему элиты "наиболее насущной германской и европейской проблемой", Г. Драйцель - "центральной проблемой индустриального общества" . Ярым сторонником элитизма выступил бывший министр обороны ФРГ, один из лидеров опоры немецкого консерватизма - ХДС Г.Шредер. В 1955 г . он писал: "Ни общие социальные рассуждения, ни страшные деяния национал-социалис-тической элиты не могут увести нас на ложный путь и заставить придать понятию "элита" только негативное значение". Для Шредера элита - это "меньшинство, которое чувствует себя объединенным общей социальной ответственностью и способно на действия высшего порядка

Еще ранее сформировался так называемый "аристократический" вариант элитаризма, представленный наиболее полно и ярко знаменитым испанским философом, социологом и культурологом Хосе Оргетой-и-Гассетом. Генетически этот вариант восходит к Ницше с его критикой "вульгарной массы", Буркхарду, Шпенглеру. В своей известной книге "Восстание масс" Ортега утверждал, что "человеческое общество по самой сути своей всегда аристократично, хочет оно того или нет; оно лишь постольку общество, поскольку аристократично, и перестает быть обществом, когда перестает быть аристократичным". Собственно, всякое общество представляет собой динамичное единство двух факторов – меньшинства и массы. "Меньшинство – личности особой квалификации. Масса – это собрание средних, заурядных людей... Это люди без индивидуальности, представляющие собой обезличенный "общий тип". Общество, управляемое элитой, и масса, "знающая свое место" – условия "нормального" функционирования общества. Но этой нормы общество придерживалось в прошлом, когда "каждый специальный род деятельности (искусство, политика) выполнялся квалифицированным меньшинством". Масса не претендовала на участие, "она знала, что ей для этого не хватает квалификации, знала свою роль в нормальной динамике социальных сил". Но вот ХХ век взорвал эту норму, массы вышли из повиновения элите, восстали против нее. "...Вся власть в обществе перешла к массам. Так как массы, по определению, не хотят и не могут управлять даже собственной судьбой, не говоря уже об обществе, из этого следует, что Европа переживает сейчас самый тяжелый кризис, какой только может постигнуть народ, нацию, культуру" . Массы вытеснили элиты из традиционных сфер ее деятельности, они "вторглись в изысканные уголки нашей культуры", ранее доступные только ничтожному меньшинству. Ранее массы занимали "задний план социальной сцены, теперь они вышли на авансцену к самой рампе, на место главных действующих лиц. Герои исчезли, остался хор .

Та консервативная идиллия, которая, по представлению Ортеги, имела место в прошлом, окончилась. Законное место избранных занимают варвары, чтобы насладиться тем, что было достоянием лишь немногих. "Масса захватывает место меньшинства. Сегодня мы присутствуем при триумфе супердемократии, когда массы действуют непосредственно, помимо закона, навязывая всему обществу свою волю и свои вкусы при помощи материального давления. Масса, вообразившая себя элитой, несет разрушение". Ибо в обществе есть сферы деятельности, которые "по самой природе своей требуют специальных качеств, дарований, талантов. Таковы государственное управление, судопроизводство, искусство, политика". Упадок элит – трагедия ХХ века. Книга Ортеги – это изложение одного из вариантов доктрины "массового общества» .

Ортега жалуется (и не без оснований) на то, что сам смысл термина «элита» опошлен. "Когда речь заходит об "избранном меньшинстве", лицемеры сознательно искажают смысл этого выражения, притворяясь будто они не знают, что "избранный" – вовсе не "важный", т.е. тот, кто считает себя выше остальных, а человек, который к самому себе требовательней, чем к другим... деление общества на массы и избранное меньшинство – деление не на социальные классы, а на типы людей; это совсем не то, что иерархическое различие "высших" и "низших". Конечно, среди "высших" классов, если они и впрямь высшие, гораздо больше вероятности встретить людей "великого пути", тогда как "низшие классы" обычно состоят из индивидов без особых достоинств. Но, строго говоря, в каждом классе можно встретить и "массу", и настоящее "избранное меньшинство" . Таким образом, дихотомия элита – масса – норматив социальной жизни, нарушение этого норматива, вторжение масс в сферы творческой деятельности – сферы элиты – трагедия общества; "когда масса претендует на самочинную деятельность, она тем самым восстает против собственной судьбы, против своего назначения... я и говорю о восстании масс» .

Если попытаться квалифицировать Ортегу по политической ориентации, то правильнее всего было бы охарактеризовать его позицию как либерально-консервативную. Было бы естественным предположить, что к его взглядам на соотношение элиты и масс ближе всего – современные консерваторы. Но это не совсем так. Прежде всего дело в том, что современная консервативная идеология не представляет собой нечто единое. Следует различать праворадикальный консерватизм, традиционный консерватизм, неоконсерватизм. Что касается консерватизма праворадикального, он достаточно далек от рафинированного интеллектуализма Ортеги. Его воинствующий элитаризм достаточно примитивен, его политическая программа – твердая власть, сильная элита, способная расправиться с экстремистами и прочими "смутьянами", не очень связывая себя рамками демократических процедур, поставить "на место" иммигрантов, негров, цветных, а также "ленивую чернь". Они бичуют либеральную элиту, которая, как они утверждают, узурпировала политическую власть в странах Запада, контролирует государство и перераспределяет национальные богатства в свою пользу, в то же время бросая подачки низам, как в древнем Риме патриции подкармливали "клиентов"; которая делает "неоправданные уступки расовым, национальным и социальным меньшинствам в ущерб "великому среднему классу". Они за "честную конкуренцию" для вхождения в элиту (а пока больше шансов у выпускников закрытых частных школ и престижных университетов). Лидеры праворадикальных организаций могут позволить себе осуждать элиту "большого бизнеса", разоряющего немонополизированную буржуазию, элиту владельцев средств массовых коммуникаций – "медиакратию". Некоторые ультраправые выступают за то, чтобы "достойная элита" сломала "санитарный кордон" демократии , которая не более, чем "один из мифов ХХ века".

Гораздо респектабельнее элитаризм консерваторов. Американские социологи П.Вирек, Ф.Уилсон утверждают, что основа социальной справедливости - неравное вознаграждение за неравные социальные функции. Элита, таким образом, должна быть вознаграждена в достаточной мере как меритократия - элита заслуг. Очень близки к этим рассуждениям взгляды Д.Белла, Н.Глязера, выступавших против того, что они назвали "чрезмерным эгалитаризмом" современного общества, т.е. необоснованных, с их точки зрения, притязаний масс на равенство с элитой. Этот эгалитаризм, утверждают они, мешает элите эффективно функционировать, и от этого страдает все общество. Опасность массовых эгалитаристских движений видится в том, что их участники требуют равенство результатов, а не удовлетворяются равенством возможностей, провозглашаемым западными демократиями. Власть элиты заслуг представляется им воплощением идеи "справедливого равенства". Консервативный западногерманский социолог Г.Шельский выступает за традиционную элиту" как хранителя порядка и вечных ценностей" против "либеральных новых элит" . Близкие идеи развивает французский консервативный социолог М.Алле, который утверждает: "Элита - группа людей выдающихся способностей, обеспечивающих прогресс". Неравенство, утверждает он, вечно, но "несчастье" в том, что "массы, ослепленные демагогами, увлекаются стремлением добиться тех же прав, что и элиты" . Один из лидеров французских "новых правых" Л.Повель выступает в защиту сильной элиты и строгой социальной иерархии, которые только и могут обеспечить "устойчивый порядок". В своем романе – консервативной утопии "Блюмрок великолепный или завтрак сверхчеловека" он пишет о том, что судьбы человечества направляются "высшими существами, одаренными космической мудростью и напрямую связанными с бесконечным вселенским разумом"; они-то и образуют элиту. По Повелю, неравенство предопределено природой: элитарность и гениальность передаются по наследству и никакая революция не может поколебать элитарную структуру общества; а равенство – это несправедливость по отношению к способным, к элите, ее преступная недооценка. В другой своей работе Повель утверждает, что меритократия, основанная на отборе лучших, была бы наиболее совершенной социальной формой. «Никакое человеческое общество не жило без элиты».

Откровенный элитаризм демонстрировала в США неоконсервативная администрация Р.Рейгана и Дж.Буша ставшего. "Рейганомика" была нацелена на сокращение налогообложения состоятельных граждан, прежде всего экономической элиты, урезывании социальных программ помощи малоимущим, сворачивании контроля над элитой крупного бизнеса. Близкую внутреннюю политику проводил кабинет М.Тэтчер, которая неоднократно предупреждала против "противоестественного равенства", выступая за "здоровый элитаризм" .

Леворадикальный американский социолог И.Горовиц связывает консерватизм с элитаризмом, поскольку тот "стремится утвердить элитаризм как основной социальный закон... Элитаризм, отстаиваемый неоконсерватизмом, лишь количественно отличается от биологической стратификации, пропагандируемой фашизмом... Большая часть населения удобно исключается из политики, право управления естественно выпадает на долю уже правящих классов. Схема элитаризма становится тщательно разработанным оправданием существующего положения вещей" .

Либеральный, леворадикальный элитаризм. Марксизм и элитаризм.

Поскольку среди элитаристов мы находим практически все оттенки современного политического спектра и ультраправых, и консерваторов, и либералов, и левых радикалов, и социалистов, коммунистов, троцкистов и маоистов, сам термин "элитист" порой искусственно объединяет совершенно разнородных авторов. Но в отношении к проблеме элиты у них часто обнаруживается много общего.

В послевоенный период в западной социологии либерально-демократическая трактовка элитаризма стала наиболее влиятельной и распространенной. Для нее характерно реформирование элитаризма в сторону сближения его с классической демократической теорией. Начало этого реформирования относится еще к предвоенному периоду. Его инициаторами были эмигрировавший из Германии в Англию К.Маннгейм и эмигрировавший в США Дж.Шумпетер. Именно им удалось показать, что элитаризм и демократия при известных условиях совместимы.

Кстати, тут, может быть, уместно сказать о некоторых изменениях в географии элитологии. Если до второй мировой войны центр элитологических исследований находился в Европе, а США были ее периферией (труды Моски, Парето, Михельса начали переводиться там только в 30-е годы, они и послужили стимулом развития элитологии на американском континенте), то после войны положение изменилось: этот центр прочно переместился в США. Там сложилось несколько школ элитизма: "макиавеллиевская", возглавлявшаяся профессором Нью-Йоркского университета Дж.Бернхэмом, и либеральная, возглавленная крупнейшим американским политологом Г.Лассуэллом, выступившая с идеями элитного плюрализма, который она рассматривала как синоним современной демократической теории. К 60-м годам в США сложился структурно-функциональный вариант элитаризма (С.Келлер и др.), в 70-х - 80-х годах - так называемый неоэлитизм. Среди либеральных элитаристов мы также находим большую пестроту точек зрения и позиций. Среди них есть и последовательные монетаристы, рыночники, считающие, что рынок естественно формирует элиту победителей в честной конкурентной борьбе. Однако элитаризм характерен и для неолибералов, сторонников государственного регулирования экономики, которую может спасти от кризисов элита квалифицированных менеджеров и чиновников, способных стабилизировать сложившиеся социальные и политические отношения и институты. Все современные либеральные и большая часть консервативных трактовок элитизма исходят из того, что существование элиты совместимо с демократией, и последняя зависит скорее от качества элиты, от ее открытости и доступности. Поскольку именно Лассуэлл и его школа, объединившая виднейших послевоенных американских элитологов, опубликовавших серию трудов о политических элитах США, об элитном плюрализме и демократическом элитизме, наиболее влиятельна в американской политологии, мы будем ниже специально анализировать эти концепции. Здесь же мы хотели бы обратить внимание на некоторые, так сказать, "периферийные" для элитологии течения – леворадикальный и марксистский варианты элитаризма.

Казалось бы, представители правого политического спектра – это наиболее рьяные элитаристы, а левого и особенно крайне левого – антиэлитаристы. Но эта точка зрения поверхностна, она принимает видимость за реальность; в действительности же все значительно сложнее и запутаннее. Часто левые и ультралевые, которые охотно выдают себя за антиэлитаристов и сделали себе имидж на критике элитаризма, в действительности являются скрытыми элитаристами (и в этом отношении не уступают многим либеральным демократам). Возьмем таких признанных идеологов левых, как Сартр, Маркузе, Фонтэн, Иллич, Роззак. Они охотно мечут громы и молнии против истеблишмента, против привилегий властвующей элиты, которая, обладая собственностью на средства массовых коммуникаций, манипулирует миллионными народными массами, обуржуазивая из сознание. Все это так. Вопрос только в том, кто будет субъектом предполагаемых ими радикальных революционных преобразований? Обуржуазившиеся массы, квалифицированные рабочие, многочисленный средний класс? Нет, массы консервативны, они "вписались" в существующий социальный строй и "безнадежны" как носители революлюционных изменений. Этим субъектом оказывается ничтожное меньшинство общества, радикальная интеллигенция, которая поведет за собой всех угнетенных "обществом потребления" – люмпен-пролетариат, дискриминируемые нацменьшинства, студенчество, не вписавшееся в истеблишмент, одним словом, аутсайдеров этого общества. Но разве это не новый элитаризм а, может быть, достаточно старый элитаризм, ставший идеологией новой элиты или контрэлиты "потребительского общества".

Специфика леворадикального элитаризма, таким образом, заключается прежде всего в том, что это – замаскированный элитаризм, ибо пафосом его является протест против капиталистического истеблишмента. Западные социологи стали писать даже об "антиэлитарном элитаризме", имея в виду, в частности, "новых левых". Известно, что критический заряд "новых левых" направлен против потребительских идеалов, мещанского "довольного сознания", таких черт современного капитализма, как бюрократизация, манипулирование массовым сознанием, бездуховность. Они критикуют правящую элиту капиталистических стран и социально-политическую систему, обрекающие массы на пассивность. Но закономерен вопрос, с каких позиций ведется эта критика? И социологическая расшифровка оппозиционности "новых левых" дает любопытный результат: это критика с позиций тех слоев интеллигенции, которые разочарованы утерей своего былого привилегированного положения, былой элитарности.

Идеология "новых левых" возникла под воздействием таких социальных процессов, порожденных научно-технической революцией, как огромный количественный рост интеллигенции, ее "массовизация", ее все большее расслоение, причем верхушечный слой интеллигенции становится частью правящей элиты, тогда как подавляющее большинство ее все более сближается с низшими соцйиальными стратами. Функции, которые раньше были окружены ореолом исключительности, стали массовидными со всеми вытекающими отсюда последствиями – утратой их носителями былых привилегий (достаточно указать, что заработная плата некоторых крупных групп интеллигенции, например, учителей, значительно уступает плате квалифицированных рабочих). Интеллигенция пролетаризируется, лишается былой автономии, оказывается подчиненной иерархической организации монополистического капитализма. В писаниях многих представителей левой интеллигенции отчетливо звучат мотивы ностальгии по утере былой эзотеричности, исключительности интеллектуала, протесты против его "омассовления". И левый радикализм в значительной мере проявляет себя в качестве идеологии "технократии без власти", элиты аутсайдеров, элиты оппозиционных слоев общества. Ее представители рассматривают народные массы как отсталые, косные, инертные, порой отзываются о них с элитарным презрением, считают, что борьбу с системой, с истеблишментом ведет лишь "критически мыслящий авангард". Не случайно в леворадикальной идеологии двигателем социального прогресса оказывается "активное меньшинство", противостоящее "интегрированной массе" (эта точка зрения характерна для Г.Маркузе, Ж.-П.Сартра, Д.Кон-Бендита, Р.Дебре ).

До эпохи НТР интеллигенция в целом не была включена непосредственно в процесс производства прибавочной стоимости и в значительной мере состояла из лиц "свободных профессий"; с этим было связано осознание ею себя как политически "неангажированного" слоя (отсюда и психология элитарной исключительности). В условиях НТР буржуазная интеллигенция претерпевает серьезнейшую трансформацию: бывший "свободный художник", гордившийся своей исключительностью, превращается в винтик поточного производства. Омассовление интеллектуального труда, ведущее к утере былых материальных привилегий (в сравнении с рабочим классом в первую очередь), вызывает недовольство широких слоев интеллигенции, будущей интеллигенции – студенчества, перспективы которого, прежде всего, в периоды экономического спада и перепроизводства лиц интеллектуальных профессий особенно неясны.

Леворадикальные мыслители фиксируют процесс концентрации экономической, политической, военной власти в руках властвующей элиты, превращающей народ в объект манипуляций, и протестуют против него. Мелкая буржуазия, интересы которой они в значительной мере выражают, недовольна государственно-монополистическим капитализмом, разоряющим многие ее слои и урезывающим демократию (центр принятия политических решений переходит от парламента, где вес мелкой буржуазии значителен, к исполнительным органам, где ведущая роль принадлежит финансовой олигархии и обслуживающей ее технократии). Противоречивость этого идеологического течения заключается в том, что оно, с одной стороны, борется с истеблишментом, допускающим лишь "прирученную оппозицию", функциональную по отношению к системе и снижающую реальную угрозу системе, с другой стороны, ему присущ элитаризм, презрение к "отсталой массе", вера в то, что лишь бунтарский авангард осуществит ломку системы, не останавливаясь перед насилием и по отношению к массам.

Отметим, что левый радикализм порой тесно смыкается с правоконсервативным элитаризмом и переходит в последний. Не случайно некоторые леворадикальные теоретики эволюционируют в сторону консерватизма, как это произошло с так называемыми "новыми философами" во Франции, эволюционировавшими от крикливого антиэлитаризма к достаточно традиционному элитаризму. Один из них, Б.А.Леви в традициях классического элитаризма утверждает, что политическая власть – не надстройка, а основа общества и что поэтому власть элиты вечна. Другой "новый философ", А.Глюксман воспроизводит знакомую нам концепцию о том, что власть элиты опирается прежде всего на идеологию, которую она выработала и в которую слепо уверовала масса.

Марксистские социологи обычно считают, что теории элиты – идеология эксплуататорских классов. Более конкретно высказался Е.Готтшлинг: "элитарные теории - идеологическое выражение господства крупной монополистической буржуазии" . Думается, что их социальная база значительно шире: питательной почвой для них может явиться и мелкая буржуазия, и определенные слои интеллигенции, и шовинистически настроенные "социальные низы", и "рабочая аристократия". Так, некоторые мелкобуржуазные слои и представители среднего класса рассматривают свое положение как привилегированное по сравнению с "низшими слоями" и вырабатывают мировоззрение, которое можно охарактеризовать не столько как элитарное, сколько полуэлитарное или субэлитарное . Ряд представителей этих социальных слоев с завистью смотрят на элитарное положение "верхов" и с презрением на "социальные низы". Из этих социальных слоев правящая элита вербует свою социальную опору.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Определение основных понятий элитологии
Доктрина массового общества

Правящее меньшинство всегда является организованным меньшинством
Капиталистическая элита получила преобладающее влияние на политический процесс