<<<     ΛΛΛ     >>>   

Известно, что в советское время элитологическая проблематика была табуирована. Исследования советской элиты были невозможны по идеологическим (а, значит, и цензурным) соображениям. В соответствии с официальной идеологией, элита – атрибут антагонистического общества, и ее не может быть в обществе социалистическом (хотя наличие элиты – привилегированного слоя в виде прежде всего верхушки партийно-советской бюрократии было секретом Полишинеля). И исторически элитологическая проблематика входила в советскую науку с «черного хода» – через разрешенный жанр «критики буржуазной идеологии» (разумеется, сам термин «буржуазная социология» – такая же бессмыслица, как «буржуазная математика»).

И не случайно, что российская элитология сформировалась в годы демократического транзита России. Когда цензурные препоны были сняты, элитологические исследования в России стали осуществляться широким фронтом. Перефразируя слова непопулярного ныне классика, Россия "выстрадала" элитологию. Уж слишком натерпелась она от правления неквалифицированной, авторитарной (а тем более тоталитарной) часто коррумпированной политической элиты. А это вылилось в острую потребность в научной дисциплине, которая сформулировала бы оптимальные подходы к повышению качества элиты, принципам ее рекрутирования, демократического контроля над элитой, элитного образования.

К тому же были и другие важные предпосылки для формирования школы современной российской элитологии. Она могла опереться на тысячелетнюю традиции русской дореволюционной элитологии.

Зарождение российской элитологии (ее правильнее назвать протоэлитологией) относится по меньшей мере к Х1 в. В «Русской Правде» Ярослава Мудрого (978–1057) фиксируется социальное расслоение населения, права и привилегии элитного слоя, узакониваются два сословия – княжеские мужи и простолюдины. Первые и составляли привилегированное сословие (прежде всего княжескую дружину), посредством которого князья правили своими княжествами, оборонялись от врагов. Не случайно, что жизнь «княжа мужа» оберегалась двойною вирою. Знаменитый русский историк В.О.Ключевский считал, что «высшим классом...русского общества, которым правил князь киевский, была княжеская дружина», которая делилась на княжих мужей или бояр, и младшую дружину – отроков. В среде «княжих мужей» возникает класс крупных земельных собственников – бояр, пользующихся широким кругом привилегий. Старших дружинников князь наделял административными функциями, оставлял в волостях своего княжества на «кормление». Первый киевский митрополит Илларион, поставленный Ярославом Мудрым, сравнивал киевских князей с римскими императорами, стремился создать идеальный образ правителя: источником его власти являлась божья воля, это мужественный, грозный, но милостивый государь, защитник христианства. Летописец и агиограф Нестор (Х1–нач.Х11в.) был критиком межкняжеских распрей, ослаблявших страну; в его «Повести временных лет» ставится вопрос: «откуда есть пошла русская земля», говорится о возникновении государства как своего рода общественном договоре между народом и князем, которому народ вверил «владеть и княжить», легитимизируя его право управлять; при этом идут ссылки на божественное провидение. В «Поручении» Владимира Мономаха (1053–1125) рисуется образ добродетельного христианского правителя, соблюдающего евангельские заповеди и не допускающий беззакония. В «Слове Даниила Заточника» (Х11 в.) содержится совет князю приближать к себе людей мудрых и справедливых, удаляя невежественных и корыстолюбивых.

Игумен Псковского монастыря Филофей (1465–1542) писал о богоизбранности великокняжеской власти, выдвигал идею мессианской роли Руси и ее правителей: «...два Рима пали, а третий стоит, четвертому же не бывать». Князь А.М.Курбский (1528–1583) считал, необходимым для государя иметь мудрых советников, выступал за Думу при царе, состоящей из бояр (аналог западноевропейской аристократии), которая бы сдерживала абсолютную, деспотическую власть монарха. Иван 1 V Грозный в своем послании утверждал, что князь должен быть самодержцем, несущим ответственность не перед людьми, но перед богом, карать непокорных бояр.

Русский мыслитель ХУ1 в. И.С.Пересветов указывал на вред удельного сепаратизма, самовластия вельмож и бояр, противопоставляя им служилое дворянство, ратовал за укрепление централизованного государства. Определенный вклад в российскую протоэлитологию внес хорватско-русский общественный деятель Юрий Крижанич (1617–1683), автор книги «Политика», излагающей науку «для государей и советников». Он – сторонник «совершенного самодержавия», которое не должно быть тираническим, для чего должно подкрепляться справедливыми законами. Тиран «не печется об общем благе, а о собственной корысти» И далее: «честь, слава и обязанность монарха – сделать свой народ счастливым». Не государство для монарха, а монарх для государства.

С амобытным мыслителем был И.Т.Посошков; самоучка, убежденный сторонник реформ Петра 1. В своем основном труде «Книга о скудости и богатстве» он излагает программу дальнейших экономических и политических реформ, осуществляемых сверху государем-реформатором. Он – сторонник ограничения власти боярства и дворянства, защитник интересов отечественных производителей, особенно купечества. Феофан Прокопович, сподвижник Петра 1, входивший в его «ученую дружину», писал о важной роли просвещения народа, воспитания его добрым, совестливым. Лучшей формой государства считал монархию, которой «народ непререкаемо, безмятежно, еще и доброхотно повиновался». Он писал о преимущества избрания людей из народа на элитные должности путем баллотировки.«Через сей способ можно во всех правлениях людей достойных иметь», тогда как из высокородных «много негодных в чины происходит».

Но вот впервые в российском обществе появился человек, который рассматривал управление и отношение элита–масса не с позиций элиты, а с позиций объекта ее управления – народа. Это был А.Н.Радищев – социальный философ, писатель, просветитель, крупный чиновник. В 1790 г . он издал в частной типографии «Путешествие из Петербурга в Москву». Социально-политический строй России он именует «чудищем»: крепостное право, самодержавие, деспотизм гнетет общество. Он – сторонник естественного права людей, «принявших одинаковое от природы сложение и потому имеющих одинаковые права, следственно, равных во всем между собою и единые другим не подвластных». А в действительности – власть имущие, пресыщенные богатством, тиранически управляют народом: «Кто между нами оковы носит, кто ощущает тяготу неволи? Земледелец! Кормилец нашея тощеты, насытитель нашего глада, тот, кто дает нам здравие, кто житие наше продолжает, не имея права распрояжати ни тем, что обрабатывает, ни тем, что производит» . Сочинения Радищева – не рассуждения в рамках привычной элитаристской парадигме, а, напротив, в парадигме эгалитартстской. Это развитие идей Руссо, и других сторонников сторонников эгалитарной демократии. В работе «О самодержавстве» Радищев пишет: «Самодержавство есть наипротивнейшее человеческому естеству состояние ».Расплатой за вольнодумство был смертный приговор, замененный ссылкой в Сибирь...

В первой половине Х1Х века элитарная парадигма остается преобладающей. Даже у одного из руководителей и идеологов декабристов П.И.Пестеля в его «Русской правде» говорится о «разделении членов общества на повелевающих и повинующихся. Сие разделение неизбежно ».Определенный отход от элитарной парадигмы мы находим в работах другого видного деятеля и идеолога декабристов Н.М.Муравьева. Особый интерес представляет его проект конституции (второй вариант,1824 г): «Русский народ, свободный и независимый, не есть и не может быть принадлежностью какого-либо лица и никакого семейства. Источник Верховной власти есть народ, которому принадлежит исключительное право делать основные постановления для самого себя ». Замечательные слова, которым, увы, не суждено было быть реализованными.

Идеология либерального реформаторства в России в начале Х1Х в. строилась на элитарной парадигме, пусть слегка демократизированной. Отметим, что по поручению Александра I в период его либеральных задумок пользовавшийся его особым доверием граф Н.Н.Новосильцев разработал проект конституции под названием «Государственная уставная грамота Российской империи». В ней говорилось: «Государь есть единственный источник всех в империи властей гражданских, политических, законодательных и военных». А далее: «Но законодательной власти государя содействует государственный сейм...Да будет российский народ отныне навсегда иметь народное представительство. Оно должно состоять в государственном сейме (государственной думе), составленном из государя и двух палат. Первую, под именем высшей палаты, образует сенат, а вторую, под именем посольской палаты, земские послы и депутаты окружных городских обществ» . К сожалению, эта попытка конституционной монархии не была реализована.

Это относится и к знаменитому проекту «Введение к уложению государственных законов» ближайшего сотрудника Александра 1 М .М.Сперанского. Он впервые в России сформулировал принцип разделения властей, ссылаясь на традиции народного представительства, предлагал привлечь к участию в законодательстве, суде и управлении народных представителей на разных уровнях. Реализация проекта было бы шагом к превращении России в конституционную монархию, означало бы прогресс в ее политическом развитии.

Элитарная парадигма лежит в основе консервативной идеологии. Министр народного просвещения при Николае 1 С.Уваров писал: «...мудрые Правители, постигнув возможность влияния просвещения на судьбу Государств, занялись им как предметом особенных своих попечений... ». Народное образование должно развивать в «духе православия, самодержавия и народности». Далеко не самый консервативный славянофил К.С.Аксаков писал, что русский народ – это «народ негосударственный, не имеющий участия в управлении,...он ищет свободы нравственной, свободы духа». Он писал: «Аристократии Западной не было вовсе. Не было и Западной демократии... Народ призывает власть добровольно, призывает ее в лице князя – монарха, как в лучшем ее выражении, и становится с нею в прязненные отношения» .

Взлет политической мысли, развивавшейся в духе эгалитаристской парадигмы, относится ко второй половине Х1Х века. Он проявился прежде всего в творчестве М.А.Бакунина. «Придать обществу такое устройство, чтобы каждый индивид... находил, являясь в жизни, почти равные средства для реализации своих различных способностей», мечтал он. Вступив в 1 Интернационал, он остро критиковал Маркса, говоря: «...мы всегда будем протестовать против всего, что хоть сколько-нибудь похоже на государственный социализм и коммунизм».Когда Маркс в «Критике Готской программы» утверждал, что социализм делает экономические отношения настолько прозрачными, что не требует товарно-денежных отношений, что работник, отработав, допустим, восемь часов, получает справку об этом и может получить необходимые ему продукты, на производство которых затрачено другими те же восемь часов. Бакунин задавал Марксу вполне невинный, на первый взгляд, а в действительности весьма ядовитый вопрос: а кто, собственно, будет выдавать подобную справку? По-видимому, чиновник, бюрократ. А над этим чиновником будет еще один чиновник и т.д. Так вот эта бюрократическая прослойка и будет реально управлять обществом, она превратится в бюрократическую прослойку, привилегированное сословие (элиту). Государство диктатуры пролетариата, пропагандируемое Марксом, будет представлять собой «деспотизм управляющего меньшинства», прикрываемый демагогическими фразами о том, что он – выражение народной воли. Анализируя взгляды Маркса и Лассаля, писал Бакунин, «приходишь к тому же самому печальному результату: к управлению огромного большинства народа привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые, как только станут правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом» .По поводу утверждения марксистов, что диктатура пролетариата будет недолгой и что ее целью будет образовать народ и поднять его политически, Бакунин выражает глубокий скептицизм, утверждая, что «никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечивания себя»

Нужно ли говорить, что эта антиэлитаристская эскапада выпадала из общего хора консервативной элитаристской литературы. Даже либеральный элитизм был в ней редкостью. Отметим работы Б.Н.Чичерина, одного из лидеров либерального западнического крыла в русском общественном движении. Сторонник парламентаризма, он писал, что «парламент дает государству способных деятелей...» Приобретенные здесь опытность и знание дела, ширина взглядов, умение ладить с людьми составляют лучшие свойства государственного человека. Чичерин был критиком бюрократии, хотя и понимал, что недостатки бюрократии во многом являются отражением всего общества в целом. Он писал о пороках бюрократии (которые, увы, сохранились о поныне): «...формализм, лихоимство, своекорыстные виды, равнодушие к общественному благу – вот явления, ...которые довели ее до той степени непопулярности, на которой она стоит ». Но, по большому счету, без бюрократии немыслимо государственное устройство. Ее только нужно поставить под недреманное око гласности, уравновесить ее общественным элементом. Бюрократия имеет свой собственный интерес, состоящий в том, чтобы властвовать безгранично. Действительное положение вещей бюрократия понимает в превратном виде: стоящие наверху не имеют понятия о том, что совершается внизу, официальная ложь становится господствующим явлением общественной жизни. Уменьшить зло, происходящее от бюрократии, можно повышением умственного и нравственного уровня чиновников, обеспечением их материального и служебного положения, но, главное, – широкой самодеятельностью общественных сил. С недостатками бюрократии придется мириться, пока не сформировано правовое государство. Чичерин защищая привилегии дворянской элиты. «Всякая грань, отделяющая дворянство от политической жизни, вредна. Место, дающее политический вес, должно быть дворянское. Наследственность высокого положения дает сословию дух независимости... если к этому присоединить перевес образования, дворянство и по своей способности, и по назначению призвано быть руководителем других сословий». Чичерин был сторонников конституционной монархии: в ней не владычествует масса, устраняется деспотизм большинства.

Интересна позиция философа и политолога консервативного направления К.Н.Леонтьева: «На которое бы из государств древних и новых мы ни взглянули, у всех найдем одно и то же общее: простоту и единообразие в начале, больше равенства и больше свободы,...чем будет после...Потом мы видим большее или меньшее укрепление власти, разделение сословий» . (Отметим, что это положение – более глубокое, чем у одного из признанных классиков элитологии Г.Моски, у которого «...во всех обществах, начиная с едва приближающихся к цивилизации и кончая самыми культурными и могущественными, существуют два класса людей: класс, который правит, и класс, которым правят». Подход Леонтьева гораздо более историчен).«Вообще в... сложные цветущие эпохи есть какая бы то ни было аристократия, с правами и положением... Эвпатриды Афин, лорды Англии, маркизы Франции, знатные дворяне России...». Ныне в мире происходят эгалитарные и либеральные процессы. Но нет никаких статистических подтверждений того, что «в эгалитарном государстве лучше (жить частным лицам), чем в сословном». Однако «все государства Европы сделали огромные шаги на пути эгалитарного либерализма, демократизации...Все общества Запада стали похожи друг на друга... (идет) подготовка к переходу в государство космополитическое, сперва европейское, а потом, быть может, и всемирное! Это ужасно!...Неужели прав был Прудон, что революция неизбежна... Неужели таково в самом деле попущение Божие и для нашей дорогой России? ...Если так, то все погибло! Неужели ж нет надежд? »

Свой подход – прямо противоположный подходу К.М.Леонтьева – к разрешению противоречия между массой и элитой предлагал народоволец П.Н.Ткачев. Подход по существу элитарный, но зато во имя большинства, во имя эгалитарных идеалов – бланкистский захват власти, осуществляемый революционным меньшинством (разумеется, передовым, самоотверженным, героическим) во имя будущего равенства и всеобщего счастья. Это меньшинство не очень разборчиво в методах достижения своей цели – годятся почти любые, вплоть до террора. Мысль о том. что в случае успешного захвата власти это меньшинство не захочет с ней расставаться, в голову как-то не приходит. Идеология и психология этой «революционной элиты» блестяще описаны в романе Ф.М.Достоевского «Бесы». Ткачев считает неправильным ждать, когда большинство населения уразумеет свои собственные интересы. Да тогда и революция будет как бы и не нужна. В письме к редактору журнала «Вперед», программа которого – «воплощение в дело потребностей большинства, им самим сознанные и понятые», Ткачев пишет: «Следовательно, революцию вы понимаете в смысле осуществления в общественной жизни потребностей большинства, им самим сознанных и понятых. Но разве это будет революция в смысле насильственного переворота? Разве когда большинство сознает и поймет как свои потребности, так и пути и средства, с помощью которых ему нужно будет прибегать к насильственному перевороту?...революция...тем-то и отличается от мирного прогресса, что первую делает меньшинство, а второй – большинство ». Затем подобную позицию во многом позаимствуют большевики.

Элитология ХХ века – бурная схватка двух известных нам парадигм. Сначала дадим слово знаменитому представителю эгалитаристской концепции, теоретику анархизма, князю П.А.Кропоткину. «Во все времена в человеческих обществах боролись два течения. С одной стороны, народные массы вырабатывали, в виде обычая, ряд учреждений, необходимых для того, чтобы общественная жизнь была возможна, чтобы обеспечить мир в своей среде...и помогать друг другу во всем, что требует соединенных усилий. Родовой быт у дикарей, сельская община и мирской суд, охотничьи и, позднее, промышленные артели, вольные города-республики вечевого строя, возникшие среди них зачатки международного права и многие другие учреждения были выработаны не законодателями, а самим народным творчеством. И во все времена появлялись также среди людей волхвы, шаманы, прорицатели, жрецы и начальники военных дружин, стремившиеся установить и упрочить свою власть над народом. Они сплачивались между собой, вступали в союз и поддерживали друг друга, чтобы начальствовать над людьми, держать их в повиновении, управлять ими и заставлять работать на себя» .

По Кропоткину, анархизм является представителем «творческой созидательной силы самого народа, стремившегося выработать учреждения обычного права, которые уберегли бы его от желающего властвовать меньшинства», попытку приложить достижения науки для продвижения человечества «на пути свободы, равенства и братства с целью осуществления наибольшей суммы счастья для каждой из единиц человеческого общества». В центре идейной борьбы в человеческом обществе на протяжении тысячелетий стоит борьба эгалитарной и элитарной идеологий. «Через всю историю нашей цивилизации проходят два течения, две враждебные традиции: римская и народная; императорская и федералистская, традиция власти и традиция свободы...Которое нам выбрать из этих двух борющихся в человечестве течений?» Выбор автора не вызывает сомнений.

Известно, как остро критиковал Кропоткина и других анархистов В.И.Ленин. Известно и то, что революцию большевики готовили под эгалитаристскими лозунгами. Иное дело, были ли они искренними, или же прикрывающими их вождизм, не имела ли оснований критика большевизма как скрытого элитаризма. Пожалуй, наиболее авторитетным свидетельством в пользу элитаризма большевиков (пусть скрытого элитаризма) являются труды В.И.Ленина. Обратимся прежде всего к такой известной его книге, как «Что делать?», о которой в советское время писалось, что эта книга заложила идеологические и организационные основы партии «нового типа». Начнем с того, что в книге обосновывается типично элитарный взгляд на возможности рабочего класса самому выработать социалистическое сознание. Утверждается, что пролетариат сам в состоянии выработать лишь тред-юнионистское сознание, понимание необходимости борьбы за повышение зарплаты, за улучшение условий труда, иначе говоря, за улучшение условий продажи своей рабочей силы, в то время как коренной, глубинный интерес этого класса состоит в свержении системы гнета и эксплуатации – капиталистической системы, и построения социалистического общества. Но это социалистическое сознание, идеи социалистической революции, социалистического преобразования общества могут быть внесены в рабочее движение только извне – интеллигентами, вставшими на позиции рабочего класса, социалистами, коммунистами. Итак, теорию социализма, стратегию и тактику социалистической революции разрабатывает элита интеллектуалов и организаторов, она вносит социалистическое сознание в рабочее движение.
Далее, насквозь элитарной оказывается организационная структура партии «нового типа». Строжайшая конспирация, строжайший отбор членов партии и особенно лидеров партии, которым «некогда думать об игрушечных формах демократизма» Узкий слой партийных функционеров, ее элита, и широкий слой членов партии, выполняющих решения ее руководства – таков был зародыш будущего «нового класса». Когда же партия пришла к власти, элитарная структура партии была воспроизведена в масштабах крупнейшей страны мира. После Октябрьской революции Ленин писал о решающей роли революционного авангарда рабочего класса (т.е. партии, а фактически партийной верхушки) в руководстве обществом.

Известно, что Плеханов, Мартов и другие лидеры РСДРП категорически выступали против жесткого централизма ленинской партии, называя его сверхцентрализмом, смертельно опасным для партии, опасным прежде всего тем, что принижает инициативу масс, приучая их подчиниться указаниям сверху. Но Ленину нужна была именно такая сверх-централизованная партия, как важнейший инструмент завоевания и удержания власти. Тот путь к социализму, который предлагало правое крыло социалистов: партия добивается власти на демократических выборах, а предшествующая элита обновляется за счет широкого проникновения в нее наиболее инициативных представителей народа, объявлялся оппортунизмом.

Ленинские профессиональные революционеры превратились в профессиональных правителей, в правящую элиту, их власть была институти-зирована в форме номенклатурной системы. Сам Ленин признавал: «Если не закрывать глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией» Провозгласив диктатуру пролетариата, большевики (вполне в соответствии с михельсовским «железным законом олигархических тенденций») установили фактическую диктатуру большевистской верхушки, большевистских вождей, большевистской элиты, переросшую в абсолютную власть харизматического лидера, опирающуюся на террористическую систему тотального контроля над населением. Об этой системе власти откровенно писал Сталин: «Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий орган последнего и одухотворяющий его деятельность...». И далее: «Партия ? это командный состав и штаб пролетариата» . Позже по этому поводу Троцкий скажет, что диктатура пролетариата оказалась диктатурой партии, диктатура партии – диктатурой ее верхушки, диктатурой вождей: «Аппарат партии замещает партию, Центральный Комитет замещает аппарат, и, наконец, диктатор замещает Центральный комитет». А известный русский философ и историк П.Б.Струве писал: «Русская революция потому имеет всемирно-историческое значение, что она есть практическое опровержение...эгалитарного социализма».

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Определенный вклад в российскую протоэлитологию внес хорватско-русский общественный деятель юрий крижанич
Власть в обществе осуществляется элитой


В обоих случаях человек