<<<     ΛΛΛ     >>>   

В качестве основной теоретико-методологической проблемы современной этнической конфликтологии я бы определил вопрос о сущности этноса, о самом феномене этничности. Анализ современной (после 1990 года) библиографии за­рубежных публикаций по проблемам этнических отношений поражает необыч­ным всплеском исследовательского интереса к проблемам этничности. Более того, практически в любой из работ зарубежных авторов по проблемам этниче­ских конфликтов имеется раздел, посвященный обсуждению феномена этничности. Это тем более удивляет на первый взгляд, если учесть огромный объем публикаций по этой проблеме в 1970 - 1980-е гг., когда, казалось бы, уже был исчерпан репертуар возможных взглядов на природу этого явления и были предложены десятки получивших и не получивших признание идей и концепций.

Сам резко возросший интерес к проблеме этнических отношений в это десятилетие вполне объясним с учетом лавинообразного нарастания этнической конфликтнов в посткоммунистическом мире и некоторых других частях мира. Кроме этого, исчезновение угрозы мировой ядерной войны, приковывавшей к себе общественное мнение и научный интерес в течение нескольких предшествующих десятилетий, дало дополнительный импульс к исследованию менее глобальных событий и процессов, играющих, однако, чрезвычайно важную роль в жизни миллионов и миллионов людей. Но можно ли сказать что-нибудь новое в изучении самой проблемы этничности? И столь ли это важно для исследования как самого феномена этнического конфликта, так и конкретных конфликтов?

На первый вопрос можно дать скорее отрицательный, чем утвердительный ответ, который мы постараемся обосновать ниже. На второй же вопрос ответ будет однозначно утвердительным.

Дело в том, что исследование этнических конфликтов в современной литературе ведется не столько на основе определенного выбора конфликтологических концепций (многие авторы в работах по этнической конфликтологии их вообще не обсуждают, несмотря на альтернативность и спорность некоторых, в том числе фундаментальных, положений современной конфликтологии ), сколько на основе выбора той или иной концепции этничности, что оказыва­ется решающим во всех дальнейших научных построениях . Более того, нередко специалисты даже объединяют концепции этничности и этнического конфликта. «Существуют три общих подхода к изучению этничности и этнических конфликтов», – отмечают Д. Лейк и Д. Ротшильд [8], подразумевая под ними примордиализм , инструментализм и конструктивизм. Этноконфликтологические школы формируются прежде всего вокруг решения проблемы этничности, а не вокруг дискуссионных проблем конфликтологии .

Смысл современных дискуссий о феномене этничности несколько отлича­ется от предшествующих попыток понять это явление как таковое, как предмет научного интереса сам по себе. Главный акцент в обсуждении проблемы этнич­ности в 1990-е гг. сводится к поиску ответа на вопрос: является ли этничность источником конфликтов, порождает ли этничность как таковая конфликты или она лишь вовлекается, используется или даже конструируется для других форм борьбы и достижения других целей?

В этом аспекте имеется определенное различие между подходами, или, правильнее сказать, между научной стилистикой, используемой в работах по общей конфликтологии , в которых этнический конфликт рассматривается наряду с другими типами и видами конфликтов, и в работах, специально и полностью посвященных этническим конфликтам. Особенно отчетливо это проявляет­ся в понимании такой проблемы, как функции конфликта. Если в общей конфликтологии почти универсально признанным фактом является наличие у конфликтов конструктивной, созидательной функции, с признания которой и начинается собственно конфликтология , то в работах по анализу этнических конфликтов эти конфликты понимаются почти исключительно как зло, как дисфункция, которые надо предотвращать, а если это не удалось сделать, то минимизировать негативные последствия. Редкая публикация по этнической конфликтологии не начинается с перечисления тех человеческих трагедий, ко­торые принесли этнические конфликты 1990-х гг. в Руанде, бывшей Югославии и Чечне. Начали меняться и критерии оценки посреднической деятельности.

Если в рамках конфликтологического подхода эффективным можно считать такой выход из конфликта, в результате которого конструируется, созидается новая система отношений между конфликтующими субъектами, то аналитики посреднической деятельности в этнических конфликтах все чаще говорят о та­ком критерии эффективности, как соответствие результатов посредничества поставленным целям. Например, если ставилась задача предотвратить переход конфликта в фазу насильственных вооруженных действий и это удалось сделать, то такое посредничество можно считать успешным, даже если не была разрешена ни одна проблема, породившая сам конфликт.

В 1990-е гг. в зарубежной, прежде всего англоязычной, этнологии про­изошла выраженная смена научной парадигмы, и многие прежние концепции действительно были если не «выброшены на свалку», то, для мягкости скажем, «сданы в архив». В работах, особенно вышедших после 1995 года, явно ощущается не просто критическое, но нередко пренебрежительное отношение к этнологическим поискам предшествующих десятилетий. В известной степени и широкое распространение термина « примордиализм » (который не вполне удобоварим и в английском звучании) для обозначения всего многообразия «традиционных» взглядов на природу этничности есть выражение этого отношения. Примечательно, что ранее эти взгляды объединялись понятием «теории человеческой природы» (" theories of human nature "). Толкование этих концепций в работах современных авторов зачастую весьма упрощенное, редуцированное.

Использование идей «традиционных» направлений в этнологии, заклей­менных как « примордиализм », становится признаком плохого научного то­на во многих «современно ориентированных» исследованиях. Как отмечают Д. Кармент и П. Джеймс, примордиалистские подходы не популярны сего­дня у обществоведов потому, что сам термин предполагает неприемлемые для научного анализа романтизацию и мистификацию индивидуального и коллек­тивного поведения. Далее, это связано с опасением оказаться на позициях культурного детерминизма [9].

Такие изменения связаны с широким распространением в социально-гу­манитарных исследованиях научных парадигм постмодернизма. Главный смысл постмодернизма, охватившего в последнее десятилетие значительные пласты культуры и вышедшего далеко за пределы сферы литературы и искусства, в которых он сформировался, это « деконструктивизм », « антихолизм », « антиэссенциализм », т. е. антисистемное видение мира, или научный редукционизм .

Многие стороны постмодернизма в обществознании действительно выгля­дят привлекательными: это «стремление видеть мир таким, как он есть», без привнесения в него ненужных сущностей, эмпирическая верифицируемость и практичность знания. Не случайно многие обществоведы определяют на­правление, в котором они работают, как реализм. В объяснении человеческой деятельности это – стремление найти простое, понятное и очевидное объясне­ние поступкам людей. Социальный процесс при таком видении предстает как совокупность различных видов и результатов индивидуальной деятельности, а главный мотив этой деятельности – интерес, прежде всего материальный.

Трудно не согласиться с такими наблюдениями, ибо они в большей или меньшей степени соответствуют индивидуальному опыту каждого человека.

Как невозможно не признать неизбежности и даже необходимости редукцио-низма в научном исследовании. Вопрос заключается в том, насколько глубоки и достаточны такие объяснения, являются ли они первым шагом в научном анализе или первым и последним одновременно.

Социальные общности в «реалистическом постмодернистском видении» становятся избыточной сущностью, выдумкой интеллектуалов или инструментом для достижения вполне реальных целей вполне реальными людьми.

Ни один из постмодернистских подходов к изучению общественных явле­ний не является сколь-нибудь новым. Дискуссии о соотношении между частью и целым, о том, является ли целое реально существующим или реально су­ществуют только части, известны с глубокой древности (вспомним хотя бы древнегреческий миф о корабле Тезея, знакомый большинству из вузовского курса философии), с разной интенсивностью они протекали и в другие эпохи. Как и различными были преобладавшие взгляды, прежде всего в зависимости от того, какие идеи черпала философия из естествознания. В XX веке новый импульс этим дискуссиям дало формирование системного подхода к объяснению действительности, системная методология, являющаяся одним из самых значительных достижений научной методологии этого столетия. Но интеллектуальный диспут на этом не оказался завершенным, культура постмодернизма и явилась самым серьезным оппонентом системного мышления.

Постмодернизм в этнологии выразился в появлении концепций, отрицающих объективный характер этнических общностей. Правда, сами эти идеи высказывались и ранее, но не играли столь заметной роли в структуре этнологического знания, они были одними из многих и далеко не самыми популярными идеями. Ситуация, однако, изменилась в 1990-е гг., когда эти концепции стали самыми массовыми в англо-американской литературе и вытеснили на обочину научного поля все другие объяснения феномена этничности. Постмодернизм в этнологии был поставлен на конвейер, он стал всеобщей методологией объяснения современных этнических проблем в англоязычной литературе.

Постмодернистские этнологические концепции 1990-х гг. можно объеди­нить в две большие группы: конструктивистские концепции, в которых пока еще в той или иной степени признается объективный характер тех или иных этнических признаков, и инструменталистские концепции, которые чаще всего и определяются как «реализм» или «рационализм» и рассматривают этничность как инструмент, используемый индивидами, группами или элитами для достижения более широких, как правило, материальных целей.

Согласно конструктивизму (В. Доминигез , К. М. Янг, Р. Брубейкер , Р. Липшутц ), признаки, традиционно считающиеся этническими (различия в языке, культуре, обычаях, традициях и т.д.), существуют объективно, они находятся вне пределов контроля отдельного человека. Но эти признаки переплетены со многими другими социальными признаками и неотделимы от них. Каждый из признаков, называемых этническими, характерен в той или иной степени и для других типов социальных связей. То, в какой мере эти признаки соединятся в единое целое, называемое этничностыо , зависит от многих социальных факторов, от «спроса» на этничностъ , порождаемую эпохой и отдельными людьми. Этничность является, таким образом, факультативной идентификацией человека, конструируемой из множества объективно существующих компонентов.

Инструментализм еще более последователен в субъективизации этничности. В его трактовке этничность выступает как характеристика, навязанная извне, прежде всего политическими элитами, как инструмент групповой мобилизации для достижения узкоутилитарных целей элит, которые они не в состоянии достичь сами , без привлечения широких « неэлитных » слоев. Но для того, чтобы « неэлитные » массы действовали ради достижения целей элит, они должны воспринять эти цели как свои собственные, чему и служит групповая мобилизация под лозунгами этнических ценностей.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Три этапа развития этнической конфликтологии этноконфликтология