Историографии переводы перевода.

Пиши и продавай!

как написать статью, книгу, рекламный текст на сайте копирайтеров

Главная

Работа журналисту

Как написать статью

Горячий заголовок

Рекламный текст

Три шага к совершенству

Имиджевая статья

Смешная журналистика

Библиотека

Публикация собственной книги.

Интернет-журналистика:
Что такое копирайт
Как я стала копирайтером
Задачи рерайтинга
Копирайт - сила мысли!
Полезная программа для работы с множеством окон
Копирайтинг, копирайт и копирайтер...
Плюсы и минусы сканированого контента
Копирайт и рерайт - мухи и котлеты
Стандартный путь будущего копирайтера
Я могу писать, а Вы будьте моим Боссом!
Где заканчивается рерайт и начинается копирайт
Создание контента для сайтов
Варианты работы с текстом как вид профессии
Постинг между тостингом и кофестингом
Статьи на продажу или для своего сайта?

Путешествия:
Места для посещения в Германии: Гармиш-Партенкирхен
Санкт-Петербург. Янтарная комната.
Великолепный отдых в Греции.
Греция
Хорошо ли жить в Китае?
Как выбрать сумку-холодильник
Самые необычные сувениры со всего мира
Путеводитель по деревянным храмам Львовщины
Обзор достопримечательностей величественного Зальцбурга
Туристические направления: Олимпийский стадион, Берлин, Германия
Туристический гид: Шверин, Германия
Туристический путеводитель: Мангейм, Германия
Венеция
Земные блага в Древнем Риме.

<<< ΛΛΛ >>>

Ну вот, я все-таки возвращаюсь к своей теме, простите за это отступление.

Мы все время должны помнить, вот как говорит Папий, Марк был rmhneut»j — переводчик Петра. Петр что-то говорил по-еврейски или по-арамейски, а Марк переводил на греческий. Крайне трудно представить себе, что Марк переводил на латынь, но может быть. По свидетельству Папия, Евангелие от Матфея было написано braЋdh dialљktJ — на еврейском наречии, а потом это №rm»neusen — переводил, перелагал — “кто как умел”.

То, что это измерение перевода, двуязычности все время присутствует в Евангелиях, очень важно помнить. Правда, я думаю, что в переводе каких-то слов русский язык для фиксации этого библейского не греческого смысла греческих слов больше подходит, чем западные языки. Разумеется, сказанное в разной степени относится к разным новозаветным текстам. Вообще говоря, недостаток, парадоксальным образом обедняющий традиционные переводы, освященные временем, как лютеровский перевод на немецкий, как King James Bible у англичан, синодальный у нас и, напротив, такие наиболее модернизирующие переводы, как Gute Nachricht fьr Sie, Good News for Modern Man или же, скажем, переводы Кузнецовой, состоит в том, что все они объединены одним общим свойством — они выравнивают, нивелируют стилистику Евангелий, стилистику вообще новозаветных текстов, которая гораздо более разнообразна, чем переводы дают об этом понятие.

Пожалуй, стилистически наиболее “греческий” текст — это Послание к евреям. Вы знаете, что церковное предание всегда связывало Послание к евреям с “мыслями” апостола Павла, но не ему приписывало авторство текста как текста, как составление самой словесной материи. Разумеется, это совсем не его слог. Тот же самый Эдуард Норден, который, я повторяю, подходил к новозаветным текстам как специалист по греческой прозе, очень живописно излагал, как специалист по античной словесности сразу успокаивается, какой у него возникает душевный комфорт, когда он от других новозаветных текстов переходит к Посланию к евреям, — наконец ему как эллинисту все понятно. (В других все время что-то слишком сильно определено семитическим языковым мышлением. А тут, наконец, все нормально, текст построен так, как он построен.) Я еще раз напоминаю, что единственная дефиниция имеется именно там.

Относительно Луки мне лично очень трудно поверить, что он сам не чувствовал контраста, который возникает в самом начале его Евангелия. Евангелие от Луки начинается, как известно, очень элегантным греческим периодом, построенным по всем правилам, за который в любой риторической школе похвалили бы. И затем сразу идет слово ™gљneto — это очень характерное начало в переводе Cептуагинты ветхозаветных книг — “и было” во дни Ирода, царя Иудейского... И как раз первые фразы после этого периода очень сгущенно ориентированы на Септуагинту. Затем у Луки ориентация на Cептуагинту не такая резкая. Но жест перехода — вот сейчас я разговариваю с этим самым Феофилом, и ему по всем правилам греческой вежливости сообщаю, о чем я буду говорить, а вот я уже начинаю Благовестие, до этого была преамбула к благовестию, а вот начинается Благовестие как таковое, и оно стилистически фактурой резко отличается. Это как священник начинает служить — он до этого может что-то необходимое сказать, а затем начинается богослужение с возгласов.

Очень интересно, какие слова употребляют евангелисты для характеристики того, что они, собственно, делают. В трех первых Евангелиях, синоптических Евангелиях, эти слова даются в начале, в Евангелии от Иоанна, напротив того, — в конце. У Матфея b…bloj, sepher, “книга”, — как ветхозаветные книги. У Марка, и только у Марка, — eЩaggљlion. У Луки в прологе, подчеркнуто мирском, подчеркнуто греческом прологе, который так контрастирует с почти литургическим началом собственно благовестия, употреблены слова, звучащие очень терминологически для уха образованного носителя эллинистической культуры, — di»ghsij per€ tоn pragmЈtwn. Дело в том, что принятым термином для научной, по-нашему, историографии, в отличие от историографии декоративной, эпически-повествовательной, историографии как изящной словесности, было словосочетание pragmatikѕ ѓstor…a — прагматическая

история; слово с тем же корнем, что prЈgmata. Если бы не стилистическая проблема, prЈgmata здесь надо было бы переводить как “факты”; для греческого уха это тбк звучало. Когда Полибий объясняет, что он, в отличие от эллинистических авторов риторически построенных сочинений по истории, будет реализовать замысел pragmatik» ѓstor…a, он хочет сказать именно это: “Я буду рассказывать о фактах, я не буду заниматься приятными рассказами для вашего услаждения”. И, конечно, слово di»ghsij — это очень обычное для греческой литературной теории слово, т. е. в Евангелии от Луки мы сразу встречаем некоторую заявку на историографический труд, который при всем своем очень особом назначении более или менее соотнесен с понятием историографии, как его выработала греческая культура. И нас не удивляет, что именно в третьем Евангелии мы находим единственную на весь Новый Завет дату по всем правилам тогдашнего датирования. Нормальная датировка ведь была, даже и для документов, по годам царствования царствующих особ. Все эти летоисчисления, которые мы знаем, от основания Рима и т. д. — это была редкость, чуть ли не снобизм, если человек писал историю по годам от основания Рима. А в нормальной жизни, жизни вполне светской, документы, но часто также историческое повествование датировались по годам правления царствующих особ, начиная с эллинизма, когда таковые были, и в римское время по годам римских императоров. И вот когда мы читаем у Луки: “В пятнадцатый год правления цезаря Тиверия, когда игемоном был Понтий Пилат и тетрархом в Галилее Ирод, а его брат Филипп в Итурее” и т. д., когда такие-то лица были первосвященниками, — это попросту указывается место священной истории в мировой истории.

Что же касается Евангелия от Иоанна, то там нет, строго говоря, обозначений жанра текста, но в последней фразе, как раз самое последнее слово во всем Евангелии — это слово b…blia, т. е. множественное число от уменьшительной формы того же самого слова “книга”. Но я бы не хотел, как это по-английски, stress the point — со слишком большим нажимом говорить то, что я сейчас скажу. Все-таки то обстоятельство, что это слово, которое именно в такой форме, в форме диминутива, нормально употреблялось для обозначения позднеиудейских книг более или менее эсхатологического содержания, т. е. не непременно апокалиптического в узком смысле, но эсхатологического, тоже едва ли случайно.

Ну вот, может быть, теперь вы мне будете задавать вопросы или выскажете пожелания, чтобы я на чем-нибудь остановился побольше. Я вот на всякий случай принес Евсевия, чтобы разбирать это самое место по Папию.

Вот что еще я хотел бы сказать по поводу темы перевода, по поводу вот этой сложной языковой ситуации. Как вы знаете, Евангелия принято называть, по-славянски — “от” Матфея, Марка, Луки, Иоанна, по-гречески — katЈ. Возникает вопрос: какие светские параллели в языческой греческой литературе есть для такого обозначения — “некий текст katЈ ...”? Выясняется, что авторство вроде бы никогда таким образом не обозначалось. Есть очень-очень поздние и редкие примеры в медицинской литературе: изложение какой-то медицинской проблематики — “по” такому-то медицинскому автору. Но в греческой историографии и в других направлениях словесности, как, впрочем, и в грекоязычной иудейской литературе, никаких параллелей этому не встречается. Зато параллели встречаются там, где речь идет о переводах. Ну вот, скажем, о переводе 70 Толковников, и это едва ли случайно. На это обратил внимание Мартин Хенгель, я думаю, один из самых здравых ныне существующих исследователей, который вообще-то является очень известным и авторитетным исследователем, но к словам которого, по моему личному мнению, недостаточно прислушиваются. У него есть специальное исследование, касающееся заголовков евангелий. Между прочим, он, по-моему, обоснованно поставил под сомнение довольно произвольную гипотезу, не подтверждаемую никакими находками, согласно которой первоначально в надписаниях Евангелий слово eЩaggљlion отсутствовало и, значит, просто было katЈ. Но это в конце концов не такой уж важный вопрос, но вот вопрос об обертонах, о коннотациях такого обозначения благовестия — katЈ и дальше имя — это, я думаю, важный вопрос, и то, что такое словоупотребление вызывает явные ассоциации с практикой перевода, перевода, который — всегда немножко истолкование, это вот все-таки важно.

<<< ΛΛΛ >>>

Продолжает обсуждаться вопрос суть ли евангелия биографии
В отличие от историографии декоративной

Евгений