Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Современный учитель-словесник стремится к целостному изучению литературы в школе. Расширение круга чтения учащихся связано с обогащением гуманитарных знаний. Представление о концепции школьного литературоведения на основе целостного изучения поэтики художественного текста, знания художествен- ного восприятия, психологии школьника и мотивации его деятельности начинает утверждаться в теории и практике преподавания литературы. В большинстве словарей по литературоведению и эстетике поэтика рассматривается как раздел теории литературы: как жанр теоретического трактата: как «комплекс идейно-эстетических принципов и соответствующих изобразительно-выразительных средств, характерных для той или иной целостной художественной системы» (Краткий словарь по эстетике: книга для учителя / Под. ред. М. Ф. Овсянникова. – М., 1983). Сам же термин «интерпретация», толкование, который мы связываем с обращением к поэтике художественного текста, связан с функционированием литературы. В. Е. Хализев не случайно отмечает, что «литературоведение рассматривает словесно-художественные произведения в их отношении не только к автору, но и воспринимающему сознанию, т. е. к читателю и читающей публике. В этой своей грани наука о литературе опирается на герменевтику» (Xализев В. Е. Основы теории литературы. Ч. I. – М., 1994). Речь идет об искусстве и теории толкования текстов, название которого произошло от древнегреческого глагола «разъяснять». В. Е. Хализев убежден, что герменевтика составляет «первооснову гуманитарного знания», что читательское восприятие «созданного писателем так или иначе сопряжено с его интерпретацией», хотя характер интерпретации «определяется творческой волей автора». Следует вспомнить, что М. М. Бахтин, опираясь на теорию герменевтики, подлинно творческим прочтением произведения называет диалог (встречу) читателя и писателя. Например, встречу с М. А. Булгаковым и его романом «Белая гвардия» удобно начать с эпиграфов. Первый эпиграф: «Пошел мелкий снег — и вдруг повалил хлопьями. Ветер завыл; сделалась метель. В одно мгновение темное небо смешалось со снежным морем. Все исчезло. «Ну, барин, — закричал ямщик, — беда: буран!»... (А. С. Пушкин. Капитанская дочка). Это первое упоминание о метели, снеге, буране готовит читателя к пониманию того, что произойдет с героями романа в «белом, мохнатом» декабре 1918 года. Образ метели, вьюги, смятения проходит через весь текст романа вплоть до последней страницы: «Над Днепром с грешной и окровавленной и снежной земли поднимался в черную, мрачную высь полночный крест Владимира. Издали казалось, что поперечная перекладина исчезла — слилась с вертикалью, и от этого крест превратился в угрожающий острый меч. Но он не страшен. Все пройдет. Страдания, муки, кровь, голод и мор. Меч исчезнет, а вот звезды останутся...» Второй эпиграф: «И судимы были мертвые по написанному в книгах сообразно с делами своими...» (Откровение Иоанна Богослова). В тексте первой главы первой части читателю придется еще раз обратиться к «Откровению Иоанна Богослова». Вспоминает Алексей Турбин, как учит его отец Александр («унывать-то не следует») и читает: «Третий ангел вылил чашу свою в реки и источники вод: и сделалась кровь». Оба эпиграфа подготовили нас к пониманию замысла писателя: «стать бесстрастно над красными и белыми», — как он напишет в письме правительству 26 марта 1930 года. Какие темы можно предложить одиннадцатиклассникам для раздумий? Образ времени и образ года; тема дома и семьи; образ Города; тема памятника Владимиру как вечной ценности и милосердия, а не кары; образ метели, вьюги, тумана и тема бездорожья; обмана; образ нового неба в эпилоге. В анализе, раздумьях и толковании текста постоянно чувствуется авторское стремление разобраться в происходящем с миром и людьми — отсюда цельность, гуманизм, значимость каждой детали, начиная с самого заглавия, его обобщенного значения. Сосредоточим внимание учащихся на особенностях поэтики Булгакова, свойственных его творчеству в целом. Это, прежде всего, особая роль автора-повествователя, присутствие которого постоянно угадывается в его общении с читателем; автобиографизм; обращение к мифу; космические мотивы; неизменная ирония, сарказм, элементы фарса, гротеск; смешение реалистического и фантастического слоев, нередко — мистика; ассоциативность художественного видения; необычайная образная система, часто требующая разъяснения. В анализе текста целесообразно найти ключевые образы и обороты речи, которые помогут определить линии интерпретации. Так, первая часть, состоящая из семи глав, интерпретируется под девизом: «Но как жить? Как же жить?» Для обдумывания выбираются темы: 1918 г., смерть матери, жизнь в доме Турбиных, рассказ Мышлаевского, образ Города, мифы, вещий сон Алексея Турбина, военные приготовления в Александровской гимназии. Роман имеет четкие хронологические рамки, но суть не только в числах. Кажется, что автор, всматриваясь в небо, видит землю и задает себе и читателю вопрос, какая из звезд засверкает ярче: «Велик был год и страшен по рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй. Был он обилен летом солнцем, а зимою снегом, и особенно высоко в небе стояли две звезды: звезда пастушеская — вечерняя Венера и красный, дрожащий Марс». После этого автор погружает нас в мир семьи Турбиных, рассказывает о доме, о матери («Мама, светлая королева, где же ты?»), о ее смерти, о бронзовой лампе под абажуром, «лучших на свете» шкафах с книгами, но самое главное: «Жизнь-то им как раз перебило на самом рассвете...» В городе автора волнует многое: мобилизация, слухи, гетман, близость Петлюры, воровство, убийства, бестолковые распоряжения начальников, обман, таинственная Москва на северо-востоке, большевики и близкая стрельба. Под утро Турбину стал сниться Город. Он не назван нигде Киевом, хотя приметы его ясны. Это просто Город, но с большой буквы как нечто обобщенное, вечное. Описан он именно в сновидениях героя: «Как многоярусные соты, дымился, и шумел, и жил Город. Прекрасный в морозе и в тумане на горах, над Днепром. Улицы курились дымкой, и скрипел сбитый гигантский снег... Сады стояли безмолвные и спокойные, отягченные белым, нетронутым снегом. И было садов в Городе так много, как ни в одном городе мира... Зимою, как ни в одном городе мира, упадал покой на улицах и переулках и верхнего Города, на горах, и Города нижнего, раскинувшегося в излучине замерзшего Днепра... Играл светом и переливался, светился, и танцевал, и мерцал Город по ночам до самого утра, а утром угасал, одевался дымом и туманом. Но лучше всего сверкал электрический белый крест в руках громаднейшего Владимира...» Великолепная, почти символическая картина, в которой соединились воспоминания юности, красота, города, тревога за его будущее и за судьбу каждого жителя. Одновременно с темой Города звучит заявленная с первой же страницы темы семьи, дома, веры — как начала всех начал, источника жизни и культуры, залога сохранения лучших традиций и нравственных ценностей. В Городе пока тревожно. Это подчеркнуто даже самим ритмом булгаковской прозы, повторением слов: «Немцы!! Немцы!! Немцы!!», «Петлюра. Петлюра. Петлюра. Петлюра», «Патрули, патрули, патрули». Вечера какие краски используются в чем особенность изображения явлений природы Чем отличается |
|
|
|
|
