<<<     ΛΛΛ     >>>   

последнюю земную отраду моей жизни больше всего боролась во мне с жаждой

удалиться в обитель.)

Говоря Каткову о возможности возвратиться на службу, я имел в виду две цели:

одна была та, что он мог помочь мне легко в приискании места; П.М. Леонтьев,

сообщали мне, почти друг с обер-прокурором Синода Толстым, а место в Синодальной

типографии зависит от обер-прокурора. А другое побуждение было вот какое: мне бы

очень неприятно было, если бы Катков и Леонтьев сочли бы меня одним из тех

несчастливых идеалистов и бестактных людей, которые ссорятся с начальством,

теряют хорошие должности, из-за пустяков бросают службу и т. п. Мне самому такие

люди противны и жалки не в хорошем смысле, а в худом, особенно когда они имеют

какие-то воображаемые убеждения... И я никогда бы не променял своей службы на

поденное писательство, если бы не клятва пойти в монахи. То поденное

писательство, на которое я теперь почти решался, я считал лишь горькой и

временной, унизительной необходимостью. Я не хотел, говорю, чтобы эти люди

думали, что я поссорился с министерством или что меня удалили за ошибки и

непрактичность. У меня, я знаю сам, такой вид, что как раз, не зная меня

коротко, можно эту гадость подумать. Даже Ону, который давно меня знал, говорил

мне своим билатеральным голосом (я впрсчем в нем этот голос, по личному уже к

нему некоторому пристрастию, очень люблю): Je m'e-tonne, mon cher, comment vous,

un homme de tout d'imagination, comment faisiez-vous pour etre un consul tres

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Погодин говорил мне о состоянии нынешней литературы
Александра

Сближение