<<<     ΛΛΛ     >>>   

Мы читаем в восьмой главе «Евгения Онегина» строку:

Перекрахмаленный нахал, и она звучит для нас вне тех исторических ассоциаций, которые знали и ощущали современники: «речь идет о кембриковом шейном платке лондонского франта. Моду крахмалить (слегка) батист пустил Джордж Бруммель в начале века, а ее преувеличением подражатели знаменитого чудака вызывали в двадцатых годах насмешку со стороны французских птиметров» 2 .

Вот пример более поздний.

В стихотворном фельетоне В. С. Курочкина «Два скандала» (первоначально — «Цепочка и грязная шея», 1862) один из персонажей, характеризуя появление «нигилистки», говорит: Не женщина — фигура...

Сама по себе эта строка не имеет смысла, но она сразу его обретает, как только читатель узнает из комментария, что поэт имел в виду широко известные современникам слова из фельетона П. Д. Боборыкина в «Библиотеке для чтения»: «Стояла кучка молодых людей у выхода. Поодаль, облокотясь о скамейку, помещалась какая-то фигура, именно фигура, потому что, говоря совершенно серьезно, нельзя было различить, что это такое — мужчина или женщина, мальчик или девочка».

В рассказе Лескова «Шерамур» (1879) «бударь», между прочим, говорит: «Я не пущал, а он, как Спиноза, промеж ног проюркнул» (в другом месте того же рассказа: «проскользнули, как Спиноза»).

Слова эти были мне, комментатору шестого тома собрания сочинений Лескова (Гослитиздат, 1957), непонятны; не могли ничем помочь и различные специалисты, к которым я обращался. Единственное, что удалось вспомнить, — это, что в «Свадьбе» Чехова (1889) есть слова: «Я не Спиноза какой-нибудь, чтобы выделывать ногами кренделя».

Обращение к биографии голландского философа XVII в. Баруха Бенедикта Спинозы также ничего не разъяснило, и в примечаниях к рассказу было напечатано: «Происхождение этого выражения не установлено».

Вскоре после выхода тома в свет в «Вопросах литературы» (1959, № 6, с. 249 — 250) появилась небольшая заметка В. М. Красовской, в которой было убедительно разъяснено, что у Лескова и Чехова речь идет о танцовщике Большого театра в Москве в сезоны 1869 — 1872 гг. — Леоне Эспинозе (1825 — 1903), который в устах будочника (у Лескова) и оценщика ссудной кассы (у Чехова) превратился в однофамильца знаменитого мыслителя.

Все эти факты убедительно подчеркивают то, о чем писал М. Е. Салтыков-Щедрин А. М. Жемчужникову 25 января 1832 г.: «...лет через двадцать меня или забудут или будут читать с комментариями, как уже теперь читают «Губернские очерки» (я сам почти так их читал недавно, выпуская новое издание)»'.

Эти слова хочется сопоставить со следующими строками письма академика А. А. Шахматова своему коллеге А. Н. Веселовскому от 17 декабря 1900 г. Рекомендуя П. Е. Щеголеву заняться комментированием сатир Салтыкова, Шахматов добавлял: «Наше поколение, т. е. Щеголевское и мое, не понимает сатиры Щедрина на половину, а следующее поколение не поймет на три четверти. Работа любопытная и, разумеется, исполнимая теперь при наличности современников Щедрина» 2 .

Бывает, конечно, и иначе. Какой-либо намек проходит непонятым современниками и вскрывается настойчивой работой комментатора спустя много лет.

Постскриптум стихотворения Пушкина «Моя родословная или русский мещанин» был написан в Болдине в октябре 1830г., после того как Пушкин получил тот номер «Северной пчелы», в котором была напечатана клеветническая заметка Булгарина о предке поэта — Ганнибале.

Постскриптум начинается:

Видок Фиглярян сидя дома...

Что «Видок Фиглярин» — кличка Фаддея Булгарина, было ясно каждому. Но что значили последние два слова «сидя дома», не занимало, кажется, внимания ни современников, ни потомков, ни читателей, ни исследователей.

Историк И. М. Троцкий в 1927 г. установил, что эти два слова — скрытая цитата из доноса Булгарина 1826 г. о «возможном влиянии иностранных держав на политический образ мыслей в России». «Но сидя дома и занимаясь единственно литературою и моими журналами...» и т. д. 1

Напрашивается мысль, что эти строки были известны Пушкину и он возвратил их Булгарину, указывая тем самым, что автор доноса ему известен.

Для комментатора вообще возникает проблема обнаружения скрытых цитат. Иные из них были «секретом» уже и для современников. Одни из них были скрыты намеренно — так легче было их провести в печати, не обращая внимания цензуры, другие вовсе не скрывались намеренно, а были в свое время ходовой цитатой, метким словом, каким-то живым полемическим оборотом и пр. — современники их понимали без ссылок, а нами они позабыты. В сущности систематическая работа по обнаружению этих скрытых цитат проведена для очень немногих писателей (в первую очередь для Пушкина) и с большой тщательностью для В. И. Ленина, но и тут возможны еще различные открытия 2 .

Так называемый «эзопов язык», разумеется, должен стать предметом особых забот комментатора. Порой (например, для Салтыкова-Щедрина) эзопов язык — составная часть творческого метода писателя.

Неверно было бы думать, что в разъяснении нуждаются только произведения, давно написанные. Конечно, современники помнят современные им факты лучше, чем потомки, но и здесь многое легко забывается или остается неизвестным.

Встречая сегодня в художественном произведении слова: «упоенье», «невежда», «позор», «влияние» и ряд других, современный читатель проскальзывает мимо них, не чувствуя того оттенка смысла, который они имели для современников, который сегодня утрачен и должен быть воспроизведен и восполнен комментарием.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

вляются сборники
На основании произведенного нами изучения она считает ее принадлежащей белинскому
Исправление соседних такие варианты принято называть связанными

Рукописи