<<<     ΛΛΛ     >>>   

Когда же Пьер овладел еще и английским языком, стал билингвом, должен ли был он тогда прийти к выводу, что имена „ Londres " и „ London " обозначают один и тот же город при условии, что он определил, что значит каждое имя, приписав ему одни и те же уникально идентифицирующие свойства?

Как это ни удивительно, ответ на этот вопрос – нет! Предположим, Пьер утверждал: „ Londres est jolie ". Если бы у него была хоть какая-то причина – даже простое интуитивное ощущение

226

или, быть может, фотография, на которой изображен отвратительный район, являющийся, как сказали (по-английски) Пьеру, частью Лондона, – чтобы утверждать „ London is not pretty " 'Лондон – некрасивый', то ему не нужно было бы противоречить самому себе. Ему надо было лишь сделать вывод, что имена „ England " (англ. 'Англия') и „ Angleterre " (франц.'Англия') называют две разные страны, что „ Buckingham Palace " 'Бэкингемский дворец' и Le Palais de Buckingham 'Бэкингемский дворец' (вспомним произношение этих слов!) – это имена двух разных дворцов и т. д. Тогда Пьер смог бы отстаивать истинность обоих мнений, не впадая в противоречие, и трактовать эти свойства как обеспечивающие однозначную референцию.

Дело обстоит таким образом, что загадка возникает вновь, так сказать, на уровне „уникально идентифицирующих свойств", которые рассматривались учеными, занимавшимися дескрипциями, как „определяющие" имена собственные (и a fortiori фиксирующие их референцию). А тогда наиболее разумным будет предположить, что если два имени Л и В и множество свойств 5 таковы, что некоторый носитель языка считает, что референты этих имен однозначно определяются всеми свойствами из 5, то тем самым он принимает на себя обязательство считать, что имена А и В имеют один референт. На самом деле, тождество референтов у А к В является тривиальным логическим следствием его мнений.

Из этого исследователи дескрипций делали вывод, что имена, когда они „определяются" одинаковыми уникально идентифицирующими свойствами, можно считать синонимичными и потому взаимозаменимыми salva veritate даже в контекстах мнения.

Мы уже видели, что определенную трудность представляет тот факт, что множество свойств 5 в действительности не обязательно должно быть множеством уникально идентифицирующих свойств. Однако в обсуждаемой нами парадоксальной ситуации есть еще одна необычная трудность, даже если считать, что допущение исследователей дескрипций (о том, что носитель языка считает S множеством уникально идентифицирующих свойств) справедливо. Как мы только что видели, Пьер не в состоянии сделать обычные логические выводы из объединенного множества утверждений, которые можно было бы назвать его мнениями, если мы будем отдельно рассматривать его как носителя английского и как носителя французского языков. Пьер не может вывести противоречий из своих двух мнений, то есть из мнений, что Лондон красивый и некрасивый одновременно. Точно так же в модифицированной нами ситуации он не в состоянии сделать естественный вывод из своих мнений с использованием правила modus tollens , что если Нью-Йорк красивый, то Лондон красивый и некрасивый одновременно. Аналогично и здесь, если мы будем обращать вни-

227

мание только на поведение Пьера как носителя французского языка (а по крайней мере в тот период, когда он владел только одним языком, он ничем не отличался от любого другого француза), то окажется, что Пьер удовлетворяет всем обычно принятым критериям, чтобы считать, что у имени „ Londres " есть референт, который однозначно определяется по свойствам „быть самым большим городом в Англии", „быть городом, где находится Бэкингем-ский дворец", и под. (Если уж Пьер не придерживался этих мнений, то навряд ли хоть один француз их придерживался.) Точно так же, основываясь на своих мнениях, выраженных уже на английском языке и возникших позднее, Пьер считает, что уникальный референт английского имени „ London " определяется по тем же самым свойствам. Пьер, однако, не может объединить оба своих мнения в одно множество, из которого он смог бы вывести обычное заключение, что имена „ Londres " и „ London " должны иметь один и тот же референт. (Сложность здесь не с „ London " и „ Londres ", а с именами „ England " и „ Angleterre " и другими.) В самом деле, если бы ему удалось получить нечто, напоминающее нормальный вывод в этом и подобных случаях, он совершил бы, фактически, логическую ошибку.

Конечно, специалист по теории дескрипций может надеяться избавиться от обсуждаемой проблемы, определяя имена „ Angleterre ", „ England " и др. с помощью подходящих дескрипций. Поскольку в принципе проблема эта многоуровневая, исследователь может думать, что в процессе ее анализа на разных уровнях ему удастся дойти до такого „предельного уровня", когда определяющие имя свойства становятся „чистыми", не содержащими собственных имен (а также термов естественных классов ( natural king terms ), релятивных термов; см. об этом ниже).

Мне не известно ни одного хоть сколько-нибудь убедительного аргумента в пользу гипотезы, согласно которой можно будет достичь предельного уровня более или менее правдоподобным путем, и что свойства при этом будут продолжать оставаться однозначно идентифицирующими объект, то есть путем, при котором в составе дескрипций элиминируются все имена и сходные с ними языковые средства 28 . Оставим в покое дальнейшие размышления на

--------------------------------------------

28 Наиболее вероятным было бы указанное „элиминирование" имен, если бы я согласился, следуя эпистемологии Рассела, считать, что наш язык, будучи записанным в несокращенной нотации, полностью представлен во фрагментах, с которыми я „знаком" в смысле Рассела. В этом случае можно утверждать, что ни один человек не говорит на языке, понятном другому человеку; в самом деле, никто не говорит на одном и том же языке дважды. Немного найдется сегодня людей, которые согласились бы с этим утверждением.

Особо следует остановиться здесь на основном аргументе. Умеренные последователи Фреге пытаются соединить его грубый подход с точкой зрения на имена как на часть нашего общего языка, считая традиционную практику межъязыко-

228

эту тему. Тем не менее остается тот факт, что если судить по обычно принятым критериям, то Пьер обучился именам „ Londres " и „ London " с помощью одного и того же множества идентифицирующих свойств, но загадка даже в этом случае не исчезает.

Так все-таки есть ли хоть какой-нибудь способ избавиться от нее? Кроме принципов раскрытия кавычек и перевода, мы опирались в своих рассуждениях только на обычную практику перевода с французского языка на английский. Поскольку принципы раскрытия кавычек и перевода кажутся самоочевидными, легко соблазниться считать источником наших неудач перевод французского предложения „ Londres est jolie " английским предложением ' London is pretty ', а в пределе и перевод имени „ Londres " словом ' London ' 29 . Может быть, уместно позволить себе предположить, что, строго говоря, „ Londres 1 ' нельзя переводить как ' Lon -

--------------------------------------------

вого перевода и интерпретации вполне корректной. Проблемы, о которых идет речь в данной статье, говорят о том, что разработать необходимое понятие смысла, которое принималось бы всеми членами общества и которое позволило бы успешно осуществить намеченную программу, крайне сложно. Ученые, придерживающиеся крайних взглядов Фреге (в том числе сам Фреге и Рассел), полагают, что, вообще говоря, имена принадлежат идиолектам. Следовательно, ими отрицается существование общего правила, в соответствии с которым имя „ Londres " на английский переводится словом ' London ', и даже возможность перевода одного употребления имени London в другое. Между тем, раз они вслед за Фреге трактуют смыслы как „объективные сущности", то они обязаны признать, что в принципе правомерно говорить о двух носителях разных идиолектов, каждый из которых в своем идиолекте использует оба имени с одним и тем же смыслом, и что должны существовать (необходимые и) достаточные условия того, когда это имеет место. Если условия тождественности смыслов имен выполнены, то перевод одного имени в другое закончен, в противном случае – не закончен. Эти рассуждения (а также их распространение на термы естественных классов и релятивные термы; см. дальше в тексте) показывают, однако, что понятие тождества смыслов тогда, когда оно эксплицировано в терминах одинаковых идентифицирующих свойств и когда сами свойства выражены на языках двух соотносимых друг с другом идиолектов, приводит к такого же рода проблемам интерпретации, к каким приводят сами имена. Если последователь Фреге неспособен предложить метод для установления тождества смыслов, свободного от всех таких проблем, то у него в распоряжении нет ни достаточных условий для определения тождества смыслов, ни условий, при которых перевод одного имени в другое был бы признан адекватным. Следовательно, он, в противоположность намерениям самого Фреге, вынужден утверждать, что на практике не только мало кто употребляет одинаковые по смыслу собственные имена, но и что в принципе бессмысленно сопоставлять смыслы друг с другом. Точка зрения, согласно которой применяемые для определения смыслов идентифицирующие свойства всегда должны быть выразимы в расселовском языке, „логически собственных имен", является, видимо, верной и открывает один из путей к решению проблемы, однако за ней стоят сомнительные философия языка и эпистемология.

29 Если кто-нибудь из читателей сочтет неудачным использование термина „перевод" по отношению к именам, то позвольте напомнить, что единственное, что я здесь имею в виду, – это то, что французские предложения со словом „ Londres " единообразно переводятся на английский предложениями со словом „ London ".

229

don '? Очевидно, что это лишь уловка отчаяния: ведь перед нами стандартный перевод одного имени в другое, перевод, которому обучаются наравне с другими общепринятыми переводами французских слов на английский язык. В действительности же именно слово „ Londres " введено во французский язык как французская версия английского слова ' London '.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Принцип к абсурду
Только предложение цицерон был ленивым имеет
Для модальных контекстов это
Контексты мнения являются „шекспировскимиquot