<<<     ΛΛΛ     >>>   

В родственном чеченском языке „я есмь“ передается словами suo wu — если говорит мужчина, suo ju — если говорит женщина, и suo du — если говорит ребенок (Fr. Мьlle r, GrundriЯ, III, 2. 162).

В андаманском языке один класс охватывает неодушевленные предметы, другой — одушевленные существа, которые подразделяются далее на людей и другие одушевленные существа. Имеет место деление частей человеческого тела на семь классов, и это деление переносится на неодушевленные предметы, которые имеют какое-то отношение к частям человеческого тела (P. W. Schmid t, Stellung der Pygmдervцlker, 121).

В алгонкинских языках различаются одушевленные существа и неодушевленные предметы, хотя распределение в ряде случаев представляется с нашей точки зрения весьма странным: в то время как части человеческого тела считаются неодушевленными, части тела животных относятся к одушевленным. ( См . J. Р. В. Josselin de Jon g, De Waardeeringsonderscheiding van Levend en Levenloos, Leiden, 1913, где эта система сравнивается с системой рода в индоевропейских языках и рассматриваются различные теории происхождения последней.)

В хамитских языках мы находим деление на два класса, из которых один включает обозначения лиц, больших и важных предметов и существ мужского пола, а другой — обозначение вещей, малых предметов и существ женского пола; при этом в некоторых языках находим любопытное правило, согласно которому слова первого класса во множественном числе принадлежат ко второму классу и наоборот. При помощи одних и тех же префиксов „мужчина“ превращается в „маленького мужчину“, „брат“ — в „сестру“, а „пес“ — в „суку“ или „щенка“; в бедуинских языках слово ando „экскременты“ принадлежит к мужскому роду, когда идет речь о лошади, воле или верблюде, но к женскому, если имеются в виду более мелкие животные. Грудь женщины мужского рода, а грудь мужчины, меньшая по величине, — женского. ( Meinho f, Spr. der Hamiten, 23 и в других местах ; Die moderne Sprachforschung in Afrika, 134 и сл .)

Род в семитских языках обычно считается наиболее сходным с системой рода в индоевропейских языках, хотя в семитских языках нет среднего рода, а глагольные формы согласуются с родом (полом) подлежащего. Такое положение мы находим в арабском языке: katabta „ты написал“, katabti „ты написала“, kataba „он написал“, katabat „она написала“, 2-е л. мн. ч. katabtum (м. р.), katabtunna (ж. р.); 3-е л. katabu (м. р.), katabna (ж. р.); однако в 1-м лице такого различия не наблюдается: katabtu „я написал(а)“, katabna „мы написали“.

ИНДОЕВРОПЕЙСКИЙ РОД

Наша семья индоевропейских языков на самых ранних исторически засвидетельствованных ступенях развития различает три рода: мужской, женский и средний. Последний до некоторой степени можно рассматривать как своего рода подразделение мужского рода; его главная особенность состоит в том, что он не различает именительного и винительного падежей. Распределение слов по этим трем классам отчасти мотивировано, а отчасти немотивировано. Оно мотивировано постольку, поскольку многие названия существ мужского пола относятся к мужскому роду, существ женского пола — к женскому роду, а предметов, не имеющих пола, — к среднему роду. Однако наряду с этим в некоторых случаях мы находим названия живых существ мужского пола, которые относятся к женскому или среднему роду; встречаются также названия существ женского пола — мужского и среднего рода и названия предметов и понятий — женского и мужского рода . О различных попытках объяснения этой своеобразной системы или бессистемности я уже говорил в книге „Language“, стр. 391 и сл. а о ее практических неудобствах там же на стр. 346 и сл. Принадлежность некоторых слов к тому или другому роду в ряде случаев можно объяснить. Так, Хандель Якоб (Handel Jakу b, „Bulletin de l'Acadйmie polonaise des Sciences“, 1919—1920, стр. 17 и сл.) недавно обратил внимание на то, что все слова со значением „земля“ (гр. khthon, khora, лат. terra, слав. ziemia, нем. Erde) принадлежат к женскому роду, ибо земля мыслится как мать, порождающая растения и т. п.; это относится и к деревьям, потому что они приносят плоды; при этом он приводит некоторые параллели из семитских языков. Однако основная проблема остается нерешенной: почему классификация распространяется на все слова, даже и на такие, у которых невозможно увидеть никакой связи с естественным полом? Возьмем только один пример: почему общеиндоевропейское слово, обозначающее ногу (pous, pes, fot и т. д.), мужского рода, в то время как этимологически несвязанные между собой слова, обозначающие руку, — женского рода (kheir, manus, handus, рука) ? Названия стола, мысли, плода, грома и т. п. в одних языках мужского, а в других — женского рода. Поистине совершенно невозможно найти в этом хаосе один определяющий принцип.

Частично род проявляется в форме; например, в латинском языке именительный и винительный падежи различаются в словах rex — regem (м. р.), lex — legem (ж. р.), в то время как эти падежи совпадают в слове regnum (ср. р.). Однако это главным образом синтаксическое явление, поскольку различные роды требуют различных форм прилагательного и местоимения: ср. ille rex bonus est, illa lex bona est, illud regnum bonum est .

В огромном большинстве случаев род слов по традиции передается от поколения к поколению без изменений; однако в некоторых случаях происходят изменения. Нередко они вызываются причинами чисто формального порядка; так, например, было замечено, что во французском языке изменениям в роде особенно подвержены слова, начинающиеся с гласного звука, поскольку форма определенного артикля при них будет одной и той же в обоих родах, а именно l' (неопределенный артикль un, une перед словом, начинающимся с гласного, тоже произносился одинаково — [yn]). Слова с исходом на так называемое -е fйminin (или, исходя из современного произношения: слова с исходом на согласный) имеют тенденцию переходить в женский род. Обе эти причины действуют одновременно при переходе слов йnigme, йpigramme, йpithиte из мужского рода в женский.

В других случаях изменение рода бывает связано со значением слов. Существует тенденция выравнивания рода у слов, связанных по значению (такие слова, к тому же, часто упоминаются в тесной последовательности): ср. франц. йtй „лето“, которое перешло из женского рода в мужской, потому что к последнему принадлежат другие названия времен года — hiver „зима“, printemps „весна“, automne „осень“ (последнее из этих слов прежде колебалось между женским родом и первоначальным мужским); la minuit „полночь“ под влиянием le midi „полдень“ становится le minuit. Подобным же образом и в немецком языке die Mittwoche „среда“ стало der Mittwoch по аналогии со словом der Tag „день“ и с названиями других дней недели.

Точно так же и род новых (или недавно заимствованных) слов во многих случаях определяется соображениями формального порядка: например, Etage в немецком языке — женского рода (во французском это слово мужского рода); однако в иных случаях играют роль смысловые аналогии: например, в немецком языке beefsteak „бифштекс“ включается в средний род (по аналогии с Rindfleisch „говядина“), a lift „лифт“ — в мужской (по аналогии с Aufzug с тем же значением); по-датски мы говорим et vita (по аналогии с et liv), en examen (по аналогии с en prшve) и т. п.; то же самое слово иногда трактуется различно при разных значениях: например, fotografien „фотография, фотографирование“ (по аналогии с kunsten), fotografiet „фотоснимок“ (по аналогии с billedet), imperativen (mеden), det kategoriske imperativ (buddet). Когда была введена метрическая система, gram и kilogram (kilo) были отнесены к среднему роду по аналогии с et pund, et lod, но мы говорим en liter по аналогии с en pot, en pњgl, и en meter по аналогии с en alen, en fod.

Влияние случайностей формального характера в гораздо более широком плане можно проследить при замене первоначальной индоевропейской системы трех родов системой двух родов в некоторых языках. В романских языках отличительные черты мужского и среднего рода стерлись — главным образом из-за того, что соответствующие слова перестали различаться звуками окончаний, в то время как слова женского рода имели в окончании полный гласный -а; в результате в современных романских языках существует два рода — мужской и женский (об остатках среднего рода см. ниже). С другой стороны, в датском языке различие между артиклями мужского и женского рода (др.-исл. enn, en или inn, in, einn, ein и т. д.) было утрачено, и, таким образом, прежний мужской род и прежний женский род слились в один „общий род“, например: hesten, bogen, den gamle hest, den gamle bog, в отличие от существительных среднего рода: dyret, det gamte dyr. Однако в тех датских диалектах, где прежнее конечное -nn и -n еще фонетически различаются (в первом случае налицо палатализованная форма носового согласного), прежняя система трех родов — мужского, женского и среднего — сохранилась.

ПОЛ

В следующих ниже замечаниях я остановлюсь главным образом на взаимоотношениях между понятийными (в данном случае естественными) и грамматическими категориями; я постараюсь показать, что языки с течением времени выработали другие группировки, более рациональные, чем традиционные.

Хотя, как уже было указано выше, в языке есть много примеров непоследовательности, все же соответствие между женским полом и женским родом, с одной стороны, и между мужским полом и мужским родом — с другой, настолько отчетливо, что оно чувствуется довольно сильно. Такие иногда неизбежные сочетания, как нем. eine mдnnliche Maus или ein weiblicher Hase, всегда будут восприниматься как несообразные из-за противоречия между формой артикля и значением прилагательного. В одном юмористическом журнале я нашел следующий пример: „L'instituteur. Comment donc? Vous etes incapable de faire l'analyse grammaticale de cette simple phrase: ‘L'alouette chante.' Vous avez ecrit dans votre devoir: Alouette, substantif masculin singulier. — L'eleve. Sans doute. Et je maintiens energiquement ‘masculin'; chez les alouettes, il n'y a que ie male qui chante“. Ср . также пример из шведского языка : Hvad heter den har apan? — Hon heter Kalle, for det ar en hanne „« Как зовут эту обезьяну ?» — « Ее зовут Карл , потому что это он »“. ( Noree n, Vart Sprak, Lund, 1903, 5. 314). Еще пример из диалекта Северной Ютландии : I honkat nowne wi ase me haj „ Мы говорим „ он “ о кошке “ ( Gronbor g, Optegnelser, 72; слово kat мужского рода , на что указывает артикль i).

Отсюда естественная тенденция установить соответствие между родом и полом . Этого можно достичь прежде всего путем изменения формы: например, в латинском языке было образовано слово lupa вместо более раннего lupus, которое употреблялось для обозначения волчицы, вскормившей Ромула (Havet); позднее появились исп. leona, франц. lionne, ит. signora и исп. seсora, образованные от лат. leo и senior, не различавших пола. В греческом языке старое существительное neania „юность“ приобрело окончание мужского рода -s, превратившись в neanias „юноша“. В других случаях форма сохраняется, но изменяется синтаксическая конструкция: например, лат. слова nauta, auriga, когда они применяются к мужчинам („моряк“, „возница“), становятся существительными мужского рода (т. е. сочетаются с прилагательными в мужском роде): первоначально они были абстрактными существительными и имели значение „мореплавание“, „езда“; ср. также исп. el justicia „судья“, el cura „священник“, el gallina „трус“, el fi gura „забавный парень“ (при la justicia „правосудие“, la cura „сан священника“, la gallina „курица“, la figura „фигура“). Во французском языке: le trompette „трубач“ при la trompette „труба“; ср. также la jument „кобыла“. В шведском языке statsrеd „государственный советник“, первоначально „совет“, по-прежнему среднего рода, но прилагательное в предикативе обычно стоит в форме, общей для мужского и женского рода: Statsrеdet дr sjuk (не sjukt); в датском языке это слово в таком значении окончательно порвало со средним родом: Statgrеden er syg. Точно так же и дат. viv, относившееся прежде к среднему роду (подобно нем. das Weib, др.-англ. южt wif, швед. vivet), теперь перешло в общий род; также и вместо более раннего gudet, troldet мы говорим теперь guden, trolden.

ОБЩИЙ ПОЛ

Часто бывает желательным и даже необходимым при обозначении живых существ иметь слова, которые ничего бы не говорили об их поле и были бы в равной степени приложимы к существам мужского и женского пола. Такими словами являются нем. Mensch „человек“, дат. и норв. menneske, швед. mдnniska, хотя любопытно, что нем. Mensch относится к мужскому роду (поэтому немцы иногда колеблются применить это слово к женщине), шведск. mдnniska — к женскому, а дат. и норв. menneske — к среднему. В английском языке слово man с древнейших времен применялось к обоим полам, однако, поскольку оно может употребляться также и в специальном значении „мужчина“, возникают неясности и двусмысленности, как, например, в следующей строке Мисс Хитченер, так сильно позабавившей Шелли:

All, all are men — women and all!

Обратите внимание также и на такие случаи : Atrabiliar old men' especially old women, hint that they know what they know ( Карлейль ); the deification of the Babe. It is not likely that Man — the human male — left to himself would have done this... But to woman it was natural. Форма единственного числа man в обобщенном значении иногда относится к обоим полам (God made the country, and man made the town), а иногда только к одному полу (Man is destined to be a prey to woman); см . многочисленные примеры в „Modern English Grammar“, II, 5. 4. Это несомненный недостаток английского языка; в результате в последнее время появилась тенденция употреблять лишенные двусмысленности, но довольно громоздкие выражения вроде a human being „человеческое существо“ (Marriage is not what it was. It's become a different thing because women have become human beings — Уэллс) или более короткое human, мн. ч. humans (очень часто встречается в новых сочинениях Голсуорси, Локка, Карпентера и др.). Обратите внимание на то, что производные manly „мужественный“, mannish „мужеподобная“, manful „решительный, смелый“, а также и такие сложные слова, как man-servant „слуга“, определяют только мужчин, а слова manlike „подобающий мужчине“ и manhood „возмужалость“ — обычно оба пола (manhood suffrage и т. п.). Старое сложное существительное mankind (теперь с ударением на втором слоге) обозначает человечество в целом, но более новое mankind (с ударением на первом слоге) противопоставляется слову womankind. (Следует, однако, заметить, что это разграничение, отмеченное в Оксфордском словаре, признается не всеми.)

Франц. homme в такой же мере двусмысленно, как и англ. man; поэтому иногда оказывается необходимым употребить словосочетание un кtre humain; в научных трудах приходится встречаться с еще более громоздким обозначением: un кtre humain, sans acception de sexe, где в других языках мы находим простое слово вроде Mensch (наряду с Mann), гр. anthropos (наряду с aner) и т. п. (Ср. Meille t, Linguistique historique et linguistique generale, 273 и сл .)

В то время как очень большое количество специальных обозначений для людей применимо к обоим полам (ср. liar „лжец“, possessor „владелец“, inhabitant „обитатель“, Christian „христианин“, aristocrat „аристократ“, fool „дурак“, stranger „незнакомец“, neighbour „сосед“ и др.), есть и такие слова, которые, хотя и не имеют никаких видимых ограничений в самой форме, фактически применяются главным образом или исключительно для обозначения существ одного пола. Это наблюдается, когда соответствующие общественные функции издавна выполняются представителями лишь одного пола — или только мужчинами или только женщинами: ср., с одной стороны, minister „министр“, bishop „епископ“, lawyer „адвокат“, baker „пекарь“, shoemaker „сапожник“, а с другой — nurse „няня“, dressmaker „портниха“, milliner „модистка“. Любопытно, что некоторые слова с течением времени закрепились исключительно за женщинами, хотя раньше они употреблялись и для обозначения мужчин: ср. leman „возлюбленная“ (др.-англ. leof-man „дорогой [человек]“, у Чосера и даже у Шекспира применяется также к мужчинам; позже — только к женщинам; теперь устарело), bawd „сводня“, witch „колдунья“, girl „девочка, девушка“.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Стояло в форме сравнительной степени ve
Есперсен О. Философия грамматики языкознания 11 времени
Говорит нам о моменте его прихода по отношению к настоящему времени
Так называемое первое лицо множественного числа мы в действительности представляет собой я одно находим предложениях
Более общее значение прилагательного еще заметнее в таких случаях