<<<     ΛΛΛ     >>>   

Разубраны, расцвечены, С долей-счастьем обручены. Горькой думушки не знают. Вьются-гнутся, распевают'.

1 Сборник Детиздата, стр. 331. 368

Так же темпераментны, живокровны и органически целостны сделанные Благининой переводы: «Ой, гоп, не пила», «Заплакала кукушечка», «Я в орешничек ходила», «И богата я, и красива я», «Как на зореньке да ранёшенько».

В подлиннике эта последняя песня является одним из высших достижений шевченковской лирики. Напи сана она, как мы только что видели, тягучим, рыдаю щим ритмом украинских дум. Девушка выходит тайком на дорогу встретить молодого чумака, возвращающе гося вместе с товарищами из дальнего Крыма, и узнает, что он умер в пути. Вся сила этой песни в ее лаконизме, в предельной простоте ее стиля, не допускающего ни единой метафоры, ни единого словесного орнамента. Песня подчинена строгому фольклорному канону, в ней каждый эпитет, каждый ритмический ход узаконены стародавней традицией, и не воспроизвести этой кано нической ритмики, этого традиционного стиля — значит не воспроизвести ничего, ибо здесь вся красота этой песни.

С искусством великого мастера поэт внезапно нару шает фольклорный канон и дает в последней строке не ту песенную концовку, которую ждешь от него, а простой безыскусный вопль страдающей женщины:

А я так його любила!

Это единственная во всей песне строка, где жен щина говорит о своих чувствах к умершему: в преды дущих строках эти чувства угадывались благодаря скорбному рыдальному ритму. Тут они прорвались наконец. И вся сила этой строки именно в том, что она — одна. Но, конечно, и Соболев и Белоусов нащел кали вместо одной строки целых четыре.

У Белоусова получилось такое:

И оставили могилу В степи сиротою. (!) А я так его любила Сердцем (!) и душою '. (!)

1 Т. Г. Шевченко. Кобзарь. В переводе И. А. Белоусова. М., 1919, стр. 230.

369

Этот пустопорожний куплет взамен одной насыщен ной чувством строки — выразительный образец тех ди летантских переводов Шевченко, которые изготовляли в таком изобилии поэты-кустари былых эпох.

Зрелым мастером фольклорного стиля подошел к переводу Александр Твардовский. То народное, не красовское, что есть в его незабвенной «Муравии», очень пригодилось ему при передаче шевченковских ритмов. В его отличном переводе «Совы» строго выдер жаны каноны народно-песенной речи:

Змея хату подпалила, Детям каши заварила, Лапти новые сплела, Малым детушкам дала. Гуси-лебеди летели, Опустились, посидели, Полетели через дол. На кургане — орел: На кургане середь ночи Он клюет козачьи очи '.

Такой перевод и сравнить невозможно ни с одним переводом Шевченко, сделанным в прошлое время.

Обаяние творчества Шевченко так велико, что ему поддаются даже самые, казалось бы, далекие от его стиля поэты. Борис Пастернак дал вдохновенный пере вод его «Марии», свидетельствующий о страстном увлечении поэзией подлинника. Металлом зазвучали у него эти патетические ямбы Шевченко:

А после смерти чернецы Тебя одели в багряницу И золоченые венцы Напялили как на царицу. Прибили и твою к кресту Поруганную чистоту И оплевали, и растлили, А ты, как золото в горниле, Такой же чистой, как была, В душе невольничьей взошла 2 .

1 Сборник Детиздата, стр. 99.

2 Тарас Шевченко. Кобзарь. М., 1939, стр. 584.

370

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Бедный крокодил жабу проглотил

По розам звенел трамвай
Высокие звезды