<<<     ΛΛΛ     >>>   

Теперь представьте себе вот что. Государственные рубежи времен Бориса Годунова мы знаем лишь в общих чертах, по тем их приметам и граничным пунктам, {247} которые упомянуты в старых документах. А нанеся на карту раздел между областями «суффиксов» «-ов» и «?ин» и «суффикса» «-ка», мы можем удивительным образом уточнить древнюю границу. Названия селений приходят на помощь: «Здесь — мы, старики и старушки, все на «-ов» и «-ин»... Тут вековечная русская отчина и дедчина. А за рекой — там пошли новомодные Марьевки да Преображенки; там — новина; туда отсюда переселялись уже в новое время...»

Вот суффикс «-ата», о котором уже шла речь. На северо-востоке, по рекам Каме, Вятке, Ветлуге, имен с этим суффиксом сотни и сотни. А, скажем, во Владимирско й области их нет ни одного   1 , в Ивановской — одно-единственное, если не считать крошечного «пятачка» в бассейне ничтожной речушки Ланде х. Тут, на Ландехе, друг возле дружки, как семья белых грибов в лесу, сидит 32 селения на «ята, ата»: Озерят а, Степанят а, тридцать других... Причуда случая?

Навряд ли! За кажущейся случайностью стоят какие-то очень существенные события в далеком прошлом этих мест. Может быть, надо искать давних связей между этим «ландехским островком» и теми местами, где такие имена обычное дело... Какие связи? Чтобы ответить на все вопросы, топонимика должна сделать еще очень много, а работа по изучению морфологии наших топонимов, их грамматического строения только начинается.

Вообразите себе такую карту России, на которой извилистыми линиями соединены между собой не места с одинаковой температурой или давлением, а те, в которых встречаются «одинаково устроенные» названия — селений, рек, гор... Не «одинаковые» по смыслу, а одинаковые по строению... Такая карта расскажет о многом.

В. А. Никонов считает, например, что по распространению топонимов с суффиксом «?иха» можно было бы довольно точно судить о том, как много веков жители Суздальской Руси расселялись и в низовьях Оки и на Средней Волге, шли через долину Вятки за Каму на восток, а в противоположном направлении двигались далеко на запад, в Подолию и Приднестровье. Поду-{248}майте, как это важно: ведь точных данных о таком многовековом переселении не найти ни в каких архивах, ни в каких старых документах...

Так что же? Может быть, в топонимике важней всего — морфология?

Трудно сказать, что тут важно и что менее важно. Сейчас ученые стремятся проникнуть в слово-имя даже еще глубже, чем до его морфологической основы, исследовать не только его «части», но и самые звуки, из которых эти части сложены. Это похоже на то, как физики от изучения молекул перешли к исследованию атомов, а затем и элементарных частиц, из которых атомы сложены... И, видимо, это направление в топонимике открывает тоже интересные перспективы.

Вот вам один любопытный пример   1 . Ученые-африканисты заметили такую закономерность: в Ньясаленде нет ни одной реки, название которой оканчивалось бы на согласный звук, в Кении они составляют почти четверть всех таких имен, а вот в Танганьике, лежащей между этими странами, их два процента, причем все реки с подобными названиями текут по возвышенностям страны. И это вовсе не случайность: в распределении имен отразилось и закрепилось навеки столкновение двух языков, принадлежащих к совершенно разным языковым семьям; остался след от передвижения племен, о котором иначе как из этих названий и узнать неоткуда.

Что же может быть важнее и полезнее подобных сведений?

1 Заимствованное из тюркских языков.

1 Одно, по-видимому, все же есть — Соболята. См. стр. 297—299.

1 Этот пример и основные соображения данных двух главок взяты мною из любопытнейшей книжки: «Принципы топонимики», из статей В. Никонова, А. Попова, А. Суперанской.

ГА. МА. ВА

Сто пятьдесят лет назад, одновременно с Пушкиным, жил в России замечательный ученый-языковед Александр Востоков, основоположник русского славяноведения.

В одной из своих небольших статеек, обращенных не к ученым, а к широкой публике, он обращал внимание любителей языкознания на разные явления, за которыми было бы интересно понаблюдать не только ученым-языковедам. Среди других примеров он указывал и на такой: изучая названия русских рек, каждый мо-{249}жет заметить, что у многих из них встречаются постоянно повторяющиеся окончания. Их не так уж много, но они очень характерны. Имена многих рек оканчиваются на «-га»: Варзу- г а, Пине- г а, Ветлу- г а... Рядом текут другие: их названиям свойственна «концовка» «-ва»: Прот- в а, Ик- в а, Сось- в а, Не- в а... Есть и другой тип гидронимов — на «-ма»: Тоть- м а, Ухто- м а, Костро- м а... Я привожу лишь по три примера на каждую «концовку», а можно было бы набрать их десятки...

Когда Востоков заметил это, он предположил, что по этим «концовкам» (в науке их зовут чаще всего формантами топонимов) можно судить о многом в их происхождении: о их составе, принадлежности. Он опередил свое время. Наука еще не была готова уразуметь эту мысль, и наблюдение крупного ученого долгое время было почти забыто.

Теперь мы знаем, что в ряде случаев эти своеобразные элементы в названиях мест по происхождению своему не являются просто суффиксами и сходными грамматическими частицами слова. Они представляют собой полностью или отчасти сохранившиеся остатки слов, имевших значение, входивших некогда в состав того или другого названия. Это не может, конечно, озадачить нас: мы сталкивались уже с похожими явлениями.

Вспомните формант «-поль»: в длинном ряде южнорусских названий городов оно оказалось сокращенным греческим «полис» — «город»; первая часть таких имен была определением к этому «полис». Ставро-пол ь — «Крестовый город»; Симферо-пол ь — «Полезный город» и так далее. Нечто подобное, возможно, имеем мы и тут.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Мало-помалу испанские переселенцы разнесли название своего городка далеко по колониям
Тысяча новгородов
В языке которого звукосочетания эти имели значение вода
Оно означает пустыня
Но жалко же выглядит оно в сравнении со средней длины названием из языка североамериканских индейцев