<<<     ΛΛΛ     >>>   

Союзным правительствам понадобилось время. Нужно было подготовить припасы и военно-морские силы, перебросить войска. К 12 марта поход на Нарвик был подготовлен: четыре эскадры крейсеров, четыре флотилии эскадренных миноносцев и войска численностью 14 тыс. человек. Чемберлен спросил генерала, которому предстояло принять командование: «Что вы сделаете, если натолкнетесь на сопротивление?» Генерал уклонился от ответа. Галифакс сказал: «Ну, железо там или не железо, но если добраться можно лишь ценой гибели многих норвежцев, я – против». Чемберлен пожал генералу руку и сказал: «До свидания, удачи вам, если поход состоится». Но в тот же вечер пришло сообщение: финны, безнадежно разбитые, приняли советские условия и заключили мир. Генерал не смог отправиться даже в Глазго, не то что в Нарвик.

Опять союзники были дискредитированы, они объявили о своем намерении помочь Финляндии, но не смогли. Во Франции ушел в отставку Даладье, его сменил Поль Рейно, деятель более энергичный, но без политических последователей. 28 марта он отправился в Лондон на заседание Союзного высшего совета и там требовал предпринять немедленные действия. В ответ англичане снова предложили план минирования норвежских вод, чтобы перекрыть маршрут доставки железной руды. Если Германия нанесет ответный удар – тем лучше. Черчилль заявил: «Мы больше выиграем, чем проиграем, от нападения Германии на Швецию и Норвегию». 4 апреля Чемберлен сказал: «Гитлер упустил возможность». Устанавливать мины собирались 5 апреля, экспедиционные силы послать лишь в случае, если Германия вмешается. Затем наступила пауза. Черчилль хотел также пустить мины по Рейну, французы возражали, боясь ответного удара Германии; такое же противодействие в Норвегии их не страшило. С разногласиями разобрались, и 8 апреля началась установка мин. Таким образом, формально англичане первыми нарушили норвежский нейтралитет.

Но не только они. В начале войны Гитлер беспокоился о сохранении нейтралитета Норвегии, который был ему выгоден, как и шведский. В январе 1940 г. его встревожили слухи об англо-французском выступлении в защиту Финляндии. Еще больше он встревожился 16 февраля, когда британский эсминец загнал немецкое судно «Альтмарк» в норвежские территориальные воды и освободил находившихся на нем британских военнопленных. 1 марта он приказал готовить вторжение в Норвегию. Военные советники предлагали наступление на суше, требовавшее огромных усилий. Гитлер не согласился: слишком медленно. Британские морские силы успеют осуществить свои задачи. Он настаивал, что надо произвести высадку морского десанта и в дополнение к ней – выброску парашютного десанта. Таким образом, держава, чьи морские силы были слабее, фактически использовала море в борьбе против более сильной морской державы. Это было первым прямым вмешательством Гитлера в разработку стратегии, оно оказалось очень успешным и предвещало еще более крупные успехи.

5 апреля германские военные корабли и торговые суда, имея на борту войска численностью примерно 10 тыс. человек, двинулись к побережью Норвегии. Англичане, думая лишь о собственном предстоящем походе, приняли меры предосторожности против нападения германских военно-морских сил, но не приняли мер на случай германского вторжения в Норвегию. Благодаря скорее поразительному всплеску удачи, чем предусмотрительности, Гитлер опередил англичан на 24 часа: 9 апреля германские войска вступили в Данию и Норвегию, их морские десантники захватили Осло, Берген, Тронхейм и Нарвик. Дания, фактически беззащитная, сдалась без боя и стала германским протекторатом на все время войны. В Осло норвежцы, хотя и застигнутые врасплох, все же сопротивлялись и потопили крейсер «Блюхер». Норвежскому королю удалось бежать и поднять в стране знамя Сопротивления.

Вначале союзники радовались, и казалось, что Гитлер совершил огромную ошибку. Черчилль заявил: «Любой германский корабль, который войдет в проливы Скагеррак и Каттегат, будет потоплен». Последовала полная неразбериха. Следуя инструкциям Адмиралтейства, британский флот гонялся за воображаемыми немецкими крейсерами, вместо того чтобы готовиться к высадке. А когда отправили наземные силы, это в основном была недостаточно подготовленная территориальная армия, не оснащенная для высадки десанта в условиях противодействия противника. Противоречивы были мнения относительно того, где высаживаться. Черчилль хотел вернуть Нарвик. Военный кабинет ради политической демонстрации настаивал на Тронхейме.

Начальники штабов сочли это слишком опасным и решили ограничиться захватом противника в клещи из Намсуса и Ондальснеса, двух рыболовных портов, где вряд ли можно было осуществить даже мелкие высадки. Англичане, к своему удивлению, обнаружили, что большинство норвежских аэродромов уже в руках немцев и их армия и флот не могут действовать в пределах досягаемости немецкой авиации. Поход союзников окончился сокрушительным провалом. Войска высадились в Намсусе и Ондальснесе, но 2 мая им пришлось оттуда уйти. 28 мая англичане действительно взяли Нарвик. Но к тому времени это событие заслонили более крупные, которые произошли во Франции. Нарвик был эвакуирован 8 июня, при этом потоплены авианосец «Глориес» и два эсминца.

Король Норвегии со своим правительством бежал в Англию и присоединил к британскому морскому флоту суда, общий тоннаж которых составлял свыше миллиона тонн. Германский военно-морской флот сильно пострадал: погибло 3 крейсера и 10 эсминцев, было временно выведено из строя 2 тяжелых крейсера и карманный линкор. Летом 1940 г. германские военно-морские силы почти перестали существовать: остались тяжелый и 2 легких крейсера и 4 эсминца. Все это оказалось весьма кстати, когда Гитлер пытался вторгнуться в Англию. Но пока англичане заметили только свое унижение и провал. Их гнев обратился против Чемберлена, и, напротив, они с энтузиазмом воспринимали Черчилля. На деле, санкционировав норвежскую кампанию, Черчилль больше не имел к ней никакого отношения, она – плод его импульсивности и внутренней неразберихи. Но люди учитывали прошлое. Чемберлен расплачивался за политику умиротворения, Черчилль был вознагражден за годы безвестности. По иронии судьбы, неудача кампании, которой в большей мере руководил Черчилль, привела к падению Чемберлена и возвышению Черчилля.

7 и 8 мая в палате общин состоялись дебаты по поводу норвежской кампании. Лео Эмери обратился к правительству: «Ради Бога, уходите!» Ллойд Джордж просил Чемберлена показать пример самоотверженности – уйти в отставку. В конце дебатов 41 депутат из числа сторонников правительства голосовал заодно с оппозицией и немногим более 60 воздержались. Чемберлен пытался реорганизовать свое правительство, но после некоторого колебания лейбористы отказались в нем участвовать. Днем 9 мая Чемберлен, Черчилль и Галифакс обсуждали дальнейший ход событий. Галифакс осторожно заметил, что члену палаты лордов трудно быть премьер-министром «в условиях такой войны». Однако Черчилль охотно возложил на себя это бремя. Днем 10 мая 1940 г. он стал премьер-министром, и в нужный момент: в то утро началась настоящая война: германские армии вторглись в Бельгию и Голландию.

Черчилль принял вызов и заявил 13 мая в палате общин: «Я ничего предложить не могу, кроме крови, труда, слез, пота… Вы спрашиваете, какова наша политическая программа? Я отвечу: воевать – на море, на суше, в воздухе, всей мощью, всеми силами, какие нам пошлет Господь… Вы спрашиваете, какова наша цель? Я могу ответить одним словом – победа. Победа любой ценой, победа, несмотря на весь ужас, победа, каким бы ни был долгим и трудным путь к ней».

Его речь считают началом периода национального единства. Ничего подобного. Консерваторы не так легко забыли свое поражение. В палате общин они стоя приветствовали Чемберлена. Лейбористы приветствовали Черчилля, пока не были потоплены в Оране французские линкоры. Галифакс и, возможно, Чемберлен все еще жаждали мирного компромисса. Национальное единство наступило лишь после эвакуации из Дюнкерка и «битвы за Англию», когда английский народ один, без союзников, победил.

В 1939 г. было очевиднее, чем в 1914-м, что если и произойдут опасные бои между Германией и союзниками, то именно в Бельгии. Линия Мажино вдоль франко-германской границы надежно обеспечивала безопасность Франции, а также, хотя это осознавалось в меньшей мере, безопасность Германии. Французы считали эту линию исключительно оборонительной и не имели возможности делать оттуда вылазки, какие, к примеру, совершали римляне из-за своей стены на севере Британии. Немцы были так в этом уверены, что со своей стороны границы предприняли меньшие меры предосторожности, направив туда втрое меньше вооруженных сил, чем Франция, – 19 дивизии против 59. Так линия Мажино помогала немцам и ослабляла французов.

Линия была волнорезом, отводившим поток немецких войск в Бельгию. По сравнению с линией Мажино бельгийские укрепления ничего не стоили. До 1936 г. Франция была союзником Бельгии и по крайней мере могла рассчитывать на франко-бельгийское военное сотрудничество. Затем Бельгия перешла на позиции нейтралитета. Граница между Францией и Бельгией была длиннее, чем линия Мажино, ее укрепление обошлось бы немыслимо дорого, и французы этим заниматься не стали. Таким образом, бельгийский нейтралитет был единственной их защитой от Гитлера. Вряд ли достаточной.

В начале войны британские экспедиционные войска – сначала 4 дивизии, потом к началу боев они выросли до 10 – были переброшены во Францию и размещены вдоль бельгийской границы. Объективно оценивая уроки первой мировой войны, британское правительство подчинило британские экспедиционные войска французскому главнокомандующему Гамелену. Это было менее удачное решение, как могло показаться. Гамелен передал свои полномочия командующему французскими армиями Западного фронта, а тот в свою очередь – французскому генералу, командовавшему на северо-востоке. Виконт Горт, командир британских экспедиционных войск, не понимал, кому он подчиняется. Англичане поспешно возвели кое-какие элементарные укрепления, а когда Хор-Белише, военный министр, стал их критиковать за несоответствие необходимым требованиям, его освободили от занимаемой должности. Всю зиму царило сонное затишье на бельгийской границе и на линии Мажино.

Гамелен пытался согласовать с бельгийцами свои планы, но те не хотели, чтобы их втянули в военные действия. Они даже часть войск передвинули к французской границе, чтобы не допустить никакого англо-французского вторжения. Черчилль возмущался бельгийским нейтралитетом, но, естественно, союзники с их высокими принципами не могли его нарушить. Вдобавок не могли сохранить свой политический престиж, оставаясь безучастными зрителями во время нападения Германии. Кроме того, утверждали, что вступление в Бельгию сократит границу союзников. Гамелен вначале планировал только продвижение к реке Шельде, затем его амбиции возросли. При таком наступлении нельзя было помочь Голландии, которая тоже, казалось, была под угрозой. Гамелен замыслил более крупное наступление на рубеж реки Диль, а затем дальше – в район Бреда. Жорж и другие французские генералы не одобряли этот план, тогда Гамелен сказал им, что с точки зрения политической такое наступление необходимо. И у Горта были сомнения, которых он, правда, британскому правительству не высказывал.

Гамелен фактически бросил в наступление все свои регулярные дивизии и все британские экспедиционные войска. Он был уверен, что таким образом будет спровоцирована решающая битва; это действительно произошло, но вовсе не так, как он рассчитывал. Гамелен также надеялся добавить к своим войскам 22-ю бельгийскую дивизию и 10-ю датскую; он рассчитывал, что координацию действий можно производить на поле боя, без предварительных обсуждений, что союзные войска смогут пройти 145 миль, в то время как немцам надо будет пройти 70 миль. Все зависело от качества бельгийских укреплений.

Гамелен считал само собой разумеющимся, что немцы поведут наступление на своем крайнем правом фланге, как в 1914 г. Вначале так и было. В октябре 1939 г., когда Гитлер объявил о своем решении атаковать на западе, немецкие генералы отнеслись к этому с большим сомнением. Один из них сказал: «Франция не Польша». Гитлер настаивал, и Генеральный штаб неохотно составил именно тот план, который Гамелен предвидел. Речи не было о решающей победе, речь шла только о занятии территории; это заставило бы союзников уйти из Голландии и Бельгии и обеспечило бы Руру большую безопасность. Гитлер был недоволен планом, он указал южнее, на Арденны, и спросил: «А здесь можно пройти?» Генералы ответили, что нельзя, если не будет уверенности, что ударные силы союзников двинутся в Бельгию (что Гамелен действительно собирался сделать). Гитлер отказался от своей идеи, а затем ее подхватил и развил Манштейн, начальник штаба группы армий «Центр». Но планы Манштейна до Гитлера не дошли.

Немецкое наступление должно было начаться 12 ноября. Из-за плохой погоды пришлось его отложить, затем после дальнейших отсрочек его назначили на 17 января 1940 г. И тут вмешалась судьба – помог случай. 10 января немецкий офицер в Кёльне опаздывал к месту службы, и друг предложил доставить его туда самолетом. Но самолет сбился с курса и совершил вынужденную посадку в Бельгии. Офицер вез с собой планы вторжения, которые не смог уничтожить; бельгийцы передали их союзникам. Планы явились тем подтверждением, которое так нужно было Гамелену, он еще больше войск отправил в Бельгию. А в Германии наступление было отменено; Манштейн, вызвавший своими настояниями недовольство Генерального штаба, был командирован в Восточную Германию. Путь его лежал через Берлин; там он обратился к Гитлеру и рассказал о своем плане. Гитлер пришел в восторг, а Генеральный штаб во главе с Гальдером уступил и обстоятельно разработал детали. Таким образом, в составлении плана участвовали все трое – Гитлер, Манштейн и Гальдер. Неформальный подход Гитлера сыграл здесь главную роль.

Согласно новому плану, немцы будут наступать в центре. Бок с 30 пехотными и 3 бронетанковыми дивизиями заманит союзников на север. Лееб с пехотными дивизиями будет производить отвлекающие маневры вдоль Рейна. Рундштедт с 50 пехотными и 7 бронетанковыми дивизиями одержит победу. В Седане, главном пункте прорыва, ему будут противостоять 3 наиболее слабые французские дивизии. Но французы не верили, что наступление через Арденны возможно. Они даже не стали воздвигать заграждения, чтобы не помешать действиям своей кавалерии. Они считали, что всегда смогут в случае необходимости двинуть в бой резервы.

Впоследствии часто говорили, что союзники были гораздо хуже оснащены. Это не совсем верно. У союзников было 3200 танков, у немцев – около 2700, притом некоторые французские танки по своей мощности превосходили немецкие. Но французские танки были размещены во всех армиях, а немецкие – сосредоточены в бронетанковых дивизиях на решающих участках. Немцы имели заметное превосходство в воздухе, их авиация была предназначена для четкого взаимодействия с наземными войсками. Пикирующие бомбардировщики имелись только у немцев. Англичане, у которых тоже было достаточно бомбардировщиков, намеревались осуществлять налеты на Рур и другие «стратегические объекты», а не участвовать в боях. Многие британские истребители находились в Англии для ее защиты.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Не допустили русских в англо американскую контрольную комиссию
Это сильно упрощало задачу русские
Или о замалчиваемом обычно западными историками предложении рузвельта на тегеранской конференции
На дальнем востоке американцы верили