<<<     ΛΛΛ     >>>   

Основным оружием всадника становился пистолет. Французский маршал Таванн писал, что за время, необходимое копейщику для нанесения одного удара, пистольер успевает сделать 6—7 выстрелов. Недаром уже Мориц Оранский, полководец последнего периода Нидерландской революции, устраняет копьё, служившее при его отце — Вильгельме Оранском — основным оружием конницы.

К XVII в. создались различные виды конницы. Тяжёлая конница по внешнему виду ещё напоминала рыцарей. Над шлемами развевались пёстрые султаны. Грудь и плечи всадников облекали панцири, руки и бёдра также были защищены железными полосами. Но щит отсутствовал (тяжёлое копьё приходилось держать обеими руками), а железные поножи сменились суконными шароварами и кожаными сапогами со шпорами. Полутяжёлой конницей стали «кирасиры», получившие своё наименование от круглого панциря — «кирасы», охватывавшей грудь и спину всадника.

Однако новой силой, всё чаще решавшей исход сражений, явилась лёгкая конница, свободная от железных доспехов, завоевавшая огромное преимущество своей подвижностью, быстротой своих коней. В XVI в. лёгкую конницу ещё представляли вспомогательные отряды — албанские стратиоты, венгерские гусары, конные ландскнехты. Но со временем эту лёгкую конницу начали формировать из дворян, вооружённых пистолетами и палашами (короткими саблями) и составивших эскадроны лёгкой кавалерии — колонны в 15—20 шеренг глубиной.

Основным оружием «рейтаров» — лёгкой конницы — явился кремнёвый пистолет, которым, несмотря на его изрядную длину и тяжесть, всё же можно было пользоваться одной рукой. Оружие это было весьма несовершенным: воспламенение заряда было ненадёжным, замок быстро покрывался трудно счищаемым нагаром, кремень быстро снашивался, и поэтому рейтару всегда было необходимо иметь под рукой несколько запасных пистолетов, которые держали в седельных кобурах, а иногда и за широкими голенищами сапог.

Рейтаров учили целиться в голову или бедро противника, либо в лопатку лошади. Сразить противника было возможно лишь на короткой дистанции, и поэтому ещё в XVI в. полагалось стрелять только на таком расстоянии, на котором явственно различаются белки глаз противника. Это правило как строгое пред- {339} писание повторил во времена Тридцатилетней войны шведский король Густав-Адольф.

Огнестрельное оружие сделало сражения более кровопролитными. Маршал Таванн замечал: «Прежде сражались 3—4 часа и из 500 человек не было 10 убитых. Теперь за час всё кончается!..»

Можно ли было от наёмников-рейтаров ждать отваги и самоотверженности? Опыт убеждал в том, что сражавшиеся под чужим знаменем и за чужие интересы рейтары отнюдь не склонны рисковать собой. Недаром тот же Таванн писал: «Капитан, который проскачет 15 шагов, не обращая внимания на своих солдат, рискует тем, что атакует противника в единственном числе и похоронит себя среди неприятелей...» О том же писал и другой автор: «Часто из 100 всадников едва 25 действительно дорвутся до неприятельского фронта, а заметив, что их никто не поддерживает, они, переломав свои копья, нанесут 2—3 удара мечом и повернут назад, если их ещё не успели сразить».

Полководцы конца XVI — начала XVII в. видели выход в том, чтобы решающая кавалерийская атака производилась не цепью, а глубокой колонной, с тем, чтобы задние ряды атакующих, напирая на передних бойцов, не давали им возможности остановиться, уйти в сторону или отступить.

При этом действовать пистолетом могли лишь находившиеся в переднем ряду атакующих, и, соответственно этому, создавался тот же порядок «караколирования», что и в пехоте. Первая шеренга, оказавшись перед противником, стреляла, затем сворачивала влево, открывая дорогу второй шеренге, которая, в свою очередь оказавшись перед противником, стреляла и, подобно первой, затем также сворачивала влево, уступая место третьей шеренге...

Уходившие влево бойцы, если они не оказывались подстреленными противником, объезжали строй своего эскадрона, на ходу перезаряжая пистолеты или заменяя их запасными, а за- {340} тем, совершив круговой объезд, пристраивались в хвост собственной атакующей колонны.

Такой боевой порядок казался полководцам самым надёжным, так как они не доверяли своим бойцам и не считали наёмников способными вломиться в ряды врагов и, опрокинув их, в рукопашной схватке холодным оружием решить исход боя. Располагая наёмниками, всегда подозреваемыми в готовности к отступлению и бегству, полководцы считали наиболее целесообразным вести в атаку свои эскадроны не галопом и не широкой рысью, а лишь самым медленным аллюром, так как только при таком замедленном темпе атаки наиболее надёжным образом сохранялась связь между идущими вперёд шеренгами и тем самым предотвращалась опасность бегства или «отставания» отдельных шеренг.

Командуя наёмниками, полководцы надеялись достичь успеха при помощи сплочённости и дисциплины, которой, поневоле, и в походе, и в бою, связана громоздкая масса глубокой эскадронной колонны.

Несмотря на то, что при подобной тактике оставались неиспользованными возможности регулярной кавалерии, оставалась неиспытанной мощь холодного оружия в стремительной атаке и прорыве рядов противника, всё же кавалерия всё более и более приобретала роль решающей ударной силы войска.

Конные стрелки, вооружённые аркебузами — «аркебузьеры», играли лишь роль вспомогательной силы. Существовала и полупехота — «драгуны», — первоначально конные мушкетёры, кони которых служили, главным образом, для передвижения бойцов, чаще всего сражавшихся в пешем строю. Лишь впоследствии драгуны превратились в разновидность конницы.

Смелое преобразование кавалерийской тактики стало делом двух выдающихся полководцев Тридцатилетней войны — Валленштейна и Густава-Адольфа, короля шведского.

Ещё в начале Тридцатилетней войны отношение конницы к пехоте было как один к пяти, вскоре оно возросло до отношения одного к трём. А в конце войны конница по численности стала превосходить пехоту.

С тех пор как последовал коренной переворот в военном деле, основной фигурой вместо рыцаря стал наёмный солдат. Война требовала новых армий, которые в сравнении с современными армиями кажутся нам ничтожными, но которые людям XVII в. представлялись чудовищно большими. В XVII столетии численность армии редко превышала 40 тыс. человек, и только Валленштейн собрал почти 100-тысячную армию. Наёмная армия обходилась очень дорого. Подсчитано, что содержание пехотного полка в 3 тыс. человек обходилось в 540 тыс. гульденов в год — сумма по тому времени огромная.

В 1619 г . даже курфюрст Саксонский, финансы которого находились в более или менее благоприятном состоянии, оказался {341} всё же не в состоянии оплачивать свою полуторатысячную армию. Чтобы составить сколько-нибудь значительное войско, приходилось делать займы. Когда католической лиге удалось получить 1200 тыс. гульденов взаймы у генуэзских купцов, это было сочтено за необычайную удачу.

Скудные финансы государей XVII в. и их потребность в значительной армии оказывались в неразрешимом противоречии. Из этого тупика тщетно искали выхода. Его усматривали прежде всего в отказе от постоянной армии. Действительно, в мирное время армии фактически не существовало. На пороге предстоящей войны генералам давали «поручения» набрать армию. Генералы давали такие же поручения полковникам, полковники — капитанам. Все эти офицеры на время превращались в вербовщиков, разъезжавших с места на место в поисках добровольцев, готовых стать в ряды их рот и батальонов.

Дело не обходилось без надувательства. Каждый начальник получал деньги по числу завербованных солдат. В определённый день мимо столика княжеского или императорского казначея развёрнутым строем проходило набранное войско. Казначей старательно просчитывал количество проходивших мимо него шеренг и множил эту цифру на число солдат в шеренге. Помощник казначея, вооружённый гусиным пером, поспешно записывал полученное произведение. При этом случалось, что плутоватый командир не раз заставлял одни и те же шеренги обойти широкий круг и снова продефилировать перед казначейским столиком, чтобы таким образом получить деньги на «мёртвые души».

Наспех собранная, не прошедшая длительного обучения армия была не всегда боеспособной. Она быстро таяла, не столько от боевых потерь, сколько от болезней и дезертирства. Люди, составлявшие эту наёмную армию, большей частью не знали, за что они должны сражаться, а потому не проявляли никакого героизма.

Даже вынужденный отказ от постоянной армии не избавлял тогдашних государей от безвыходных финансовых трудностей.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Необходимые для вторжения в германию полководцы преобразования
В них по существу заключён основной вывод книги где только есть частная собственность
Могли подавить движения подмастерьев
Место занимали три других шеренги воинов
Сказкин С. Книга для чтения по истории Средних веков истории 1 времени