<<<       >>>   

Укорененность идеологических систем в исторических исследованиях вовсе не исключает принадлежности последних к научному знанию. Но применительно ко многим историческим трудам идеология в каком-то смысле «первична», а наука — «вторична». Сколько бы фактов классовой борьбы ни привел квалифицированный историк, в основе классового подхода лежит идеологическая формула. Сколько бы точных замеров черепов ни произвел ученый, выступающий с позиций расового подхода, сам подход рожден в недрах идеологии.

266

Идеология играла заметную, а порой решающую, роль в становлении историографических направлений и даже в их обосновании. Между романтическим идеалом, возродившим интерес к Средневековью в начале XIX в., и новейшими историографическими школами, отказавшимися от структурного подхода, за которым их адептам виделись «идолы» модернизации, технологического прогресса и насаждения образцов американского образа жизни и массовой культуры, не трудно провести линию преемственности. Правда, новые направления в историографии достаточно редко можно ассоциировать с полноценной идеологией, скорее в них различимы «родовые» признаки идеологического знания о прошлом.

При этом если традиционные идеологизированные истории сегодня не в моде, хотя и создаются (особенно в молодых национальных государствах), то нетрадиционные — очень поддерживаются академическим сообществом, проявляющим политкорректность по отношению к новым «угнетенным» и обеспокоенность новыми проблемами (антиглобализм, мультикультурализм).

Идеологический критерий до сих пор используется при классификации историографии XIX в. В этом не стоит винить традицию: такие водоразделы действительно очевидны в историческом знании. Но историографию последнего столетия, а тем более последних десятилетий, в современных западных историографических обзорах все-таки определяют по предмету или по научным школам. Не то в России. Даже недавно изданный вузовский учебник историографии новейшего времени по-прежнему составлен по принципу: период — страна — идейно-политическое направление 11 .

д) Искусство

Надо сказать, что искусство как вид знания сравнительно мало анализировалось в философской и научной литературе, во всяком случае гораздо меньше других. Тем не менее эпистемологический подход к искусству имеет свои традиции. Прежде всего речь идет о немецких мыслителях конца XVIII—начала XIX в. (И. Винкельман, Ф. Шлегель, Ф. Шеллинг, И. Гете, Новалис и др.). Они рассматривали «эстетическое», интуитивно-художественное постижение «тайны бытия» как высший вид человеческого познания в противоположность более низкому рациональному научному познанию 12 . Од-

11 Дементьев, Патрушев 2000.

12 Митина 1977: 246.

267

нако в глазах большинства эпистемологов XIX—XX вв. искусство занимало второстепенное место в общей системе знания: на первое место ставились наука и философия.

С социологической же точки зрения, искусство является одной из важнейших систем знания, не менее значимой, чем та же философия. Существенно при этом, что искусство представляет собой прежде всего элемент массового знания. Философия, наука, техническое знание, право, отчасти религия (по крайней мере теология как теоретический компонент религиозного знания) — в значительной мере эзотерические системы знания, предназначенные для профессионалов, экспертов в той или иной области. Искусство «принадлежит» всем членам общества, а не только создателям произведений искусства. И хотя в XX в. наблюдались попытки сделать искусство эзотеричным (начиная с лозунгов «искусство ради искусства» и кончая группами художников, музыкантов или писателей, которые создают свои произведения только для «внутригруппового потребления»), тем не менее подавляющая часть произведений искусства является экзотеричной, как по намерениям их создателей, так и de facto.

Анализ искусства как системы знания затрудняется разнообразием форм искусства, познавательные функции и характеристики которых весьма различны. Тем не менее при всех отличиях (в том числе терминологических) в подходах к искусству как системе знания представляется возможным выделить два компонента знания, обнаруживаемого в произведениях искусства (вербально-визуальных). Эти два вида знания мы обозначим как «пропозиционное» и «аксиологическое» 13 (иногда также выделяется «эмоциональное» знание).

Пропозиционное, или фактуальное, знание есть знание о реальности, и в этом смысле оно корреспондирует с научным знанием (хотя формируется по иным принципам). Аксиологическое, или ценностное, знание — это знание об эстетических (и отчасти моральных) ценностях и нормах. Конечно, даже в вербально-визу-альных произведениях искусства не обязательно присутствуют оба

13 Терминология не является общепринятой — некоторые авторы обозначают термином «пропозиционное» научное знание, а искусство считают «непро-позиционным» знанием. В данном случае мы отталкиваемся от работы Д. Нови-ца (?????? 1987), посвященной художественной литературе, но и он наряду с препозиционным компонентом эстетического знания выделяет также «практическое» знание и «эмпатическое» знание, которые мы, чтобы не усложнять типологию, рассматриваем как частные случаи проиозиционного знания. О когни-тивистском подходе к искусству см., например: Brender, Blocker 1993.

268

компонента, но в большинстве произведений есть хотя бы один из них.

Вербальные и визуальные виды искусства несут в себе существенный пропозиционный компонент, т. е. прямую информацию о мире. Эта информация охватывает все три вида реальности — божественную, природную и социальную. Пропозиционное знание в значительной мере формирует наше представление о том, как «выглядит» та или иная реальность. Например, практически исключительно благодаря живописи мы знаем, как выглядят Иисус Христос и Сатир, украинская ночь и девятый вал, как сватались военнослужащие и устраивали пикники на траве в XIX в., и многое, многое другое.

В искусстве как виде знания особенно выпукло и наглядно проявляется проблема реальности, которая в XX в. стала (наряду с проблемой сознания) едва ли не центральной проблемой европейской философии, а может быть, и культуры в целом. Как выяснилось, граница между «реальным» миром и «возможными», «вымышленными», «виртуальными» мирами является абсолютно неопределенной в общем виде. В других видах знания (прежде всего в науке и религии) та или иная изображенная реальность признается действительностью (истиной) на основании ряда дополнительных критериев (в частности, процедур или правил конструирования реальности).

Конечно, в «производстве» произведений искусства также есть свои правила, однако они намного более свободны и изменчивы, чем, например, в науке. Поэтому семиотические реальности, конструируемые в искусстве, отличаются от других видов знания гораздо большим разнообразием, а грань между вымыслом и действительностью является весьма размытой. В любом литературном произведении, сколь бы фантазийными ни были ситуации, обстановка, характеры и действия, присутствует огромное количество элементов «действительной» реальности. В свою очередь, даже то, что внешне признается «потребителем» произведения искусства как вымысел, на самом деле активно формирует представления о действительности и тем самым становится ее частью в сознании этого «потребителя».

Если говорить о роли искусства в формировании представлений о прошлой социальной реальности, то эта тема остается очень мало исследованной, по крайней мере в целостном виде. Как правило, анализ ограничивается отдельными авторами (например, историческими взглядами Данте, Шекспира и т. д.) или даже отдельными произведениями искусства. Помимо разнообразия жанров искусст-

 <<<       >>>   

Социальной реальности были достаточно четко разделены по предмету исследования
Штарка социология знания
Средневековая историография
582 толстой л
История