<<<     ΛΛΛ     >>>   

[j ivTau&a 'Pwptouoi (IGRR IV, 904 и мн. др.)*. Над-. пись из Лаодикеи (1GRR IV, 860) o's sirI Щс, 'Affia? 'PcojiaTioi xai "EXXyjvsi; xai 6 Svjaoc; 6 AaoSi/.ewv... позволяет думать, что существовало объединение римлян всей провинции (ср. IGRR IV 908: oi eirl Щс, "Аст-оц <EXXyjve?).

Основная причина обособленности римлян и римских граждан заключается в том, что в начале существования Римской империи римское гражданство еще составляло существенную привилегию и римляне не могли и не желали смешиваться с бесправными провинциалами. Кроме торговли, ростовщичества и эксплоатации земельных угодий, римляне занимались государственной службой, им принадлежали высшие должности— административные, фискальные и судебные, что также создавало отчужденность в отношениях с населением. Долгое время сказывалось презрение к «варварам», которое должно было служить идеологическим оправданием всем гнусностям, которые творились над коренными провинциалами. В своей речи в защиту Флакка, проконсула Азии в 62—61 гг., Цицерон отводит обвинение тем, что всячески унижает и поносит народы Азии: «Наша или ваша поговорка гласит, что фригиец от побоев делается лучше? А что сказать о Карий? Разве не вы же сами утверждаете, что, если хочешь произвести опасный опыт, это надо сделать на карийце? Далее, есть ли в греческом языке более ходкое выражение для обозначения презрения, чем «самый последний из мисийцев?». А о Лидии и говорить не стоит. Есть ли такая греческая, комедия, где бы рабом не выступал в первую очередь лидиец?» (Cic, Pro Flacco 27, 65). Апулей, желая резче подчеркнуть безобразие Марсия, говорит о нем Phryx cetera et barbarus (Flor. III). Даже христианский писатель, «муж апостольский», Юстин свысока смотрит на азиатов: «Мы не презренное отродье, не варварское племя, не карийцы какие-нибудь или фригийцы» (Dial. с. Tryph. 99, 4). Филострат вкладывает в уста Аполлония Тианского такие слова: «... здесь можно купить только понтийских, лидийских и фригийских рабов; они сюда прибывают во множестве, так как эти народы, как и все варвары, находясь под чужой властью, не видят позора в состоянии рабства. Во всяком случае у фригийцев в обычае продавать своих близких и не тревожиться об обращенных таким образом в рабство» (V. Ар. VIII, 7, 42). Трудно сказать, в какой степени в этом тексте Филострата отражена реальная историческая действительность; скорее всего этот софист просто применяет в сочиненной им защити тел ьной речи

Ср. -г) (ЗоиХу) xa'i о 8щос, xoci oixaToixouvrs? 'РырхХм у Р а м с э я «Cities and bishopries of Asia Minor», v. II, № 298, 299, 511, 533 и др. 40

Аполлония избитые общие места в изящной литературной форме, которая больше всего его интересовала. Но здесь интересно другое: фригийцы, оказывается, продают своих детей не потому, что им есть нечего, а потому, что не доросли до понимания позора рабства!

Однако тенденция ко всеобщему уравнению, присущая империи, постепенно сглаживала этнические различия, подчеркивая и углубляя классовые противоречия, противоположность между богачами и бедняками, рабовладельцами и рабами.

Эллинизация Азии вела к распаду старых общественных отношений. Это, в частности, сказалось в пестроте обозначений для сельских поселений: «село», «поселение» (чостота), «дем», «местечко» (тбтто;), «округа», и для объединения нескольких поселений: «союз» (xoivov), «народ» (S^u.6?), «трехселье» (трьхш-p.ia) и т. д.

Освоение провинции, ее органическое включение в состав империи проводилось вначале теми же методами, какие практиковали эллинистические правители: главным образом путем насаждения городов и поощрения городской жизни в античном значении этого слова. Хотя полис как, форма государства, давно утратил свое значение и стал тормозом для развития общества, эллинистические монархи использовали именно полис как средство эллинизации—территории городов расширялись путем присоединения к ним общинных земель или путем принудительного синойкизма, строились новые города. К моменту образования римской провинции Азия все западное побережье и острова представляли городские территории. Но, понятно, полисы существовали лишь по форме, так как они были лишены основных признаков — независимости и автаркии, они стали составными частями более обширного политического и экономического единства,какое представляли собой эллинистические государства. Римская империя, создавшая на развалинах царств Атталидов и Селевкидов еще более обширное единство, продолжала ту же политику, ориентировавшуюся на города, а в городах — на имущие группы.

Уже Август проявил заботу об Азии, где он провел зиму после битвы при Акциуме. Разоренная после гражданской войны провинция нуждалась в посторонней помощи, чтобы восстановить свое хозяйство. Август восстановил произведенные Антонием разрушения, делал крупные подарки городам и заставил сенаторов следовать его примеру. Один раз он даже из собственных средств уплатил причитавшуюся с Азии подать за год. Август и его ближайшие преемники заботились об украшении городов храмами, портиками, гимнасиями и другими общественными зданиями. После землетрясения 17 г. Сарды получили субсидию в 10 млн. сестерциев и свободу от нало-

41

гов в течение пяти лет. Льготы получили также Филадельфия, Эги, Тмол, Аполлонида и др.

Создавались, хотя и в небольшом количестве, римские колонии. Так возникли в Мисии — Юлия Анкира, Тиберио-поль, Синай, в Лидии — Кесария Трокетта, Гиерокесария, во Фригии —Себаста и т. д. Расширялись и обстраивались некоторые старые города, в первую очередь Эфес, резиденция проконсула, Пергам, Смирна. Наряду с этим растут основанные еще при Селевкидах города Апамея, Евмения, Лаодикея, Стратоникея, Алабанда, Тиатира.

Рост одних городов и упадок других (например, старинных городов, как Милет, Галикарнас и Клазомены) определялся внутренними причинами; то, что Азия включилась в состав империи не как объект грабежа, как это было при республике, а как интегральная часть ее, открыло более широкие просторы для предприимчивости азиатских дельцов, для торговли и мореплавания. При этом в новом объединении экономические центры, естественно, переместились. В системе империи в целом Милет уже не занимал такого благоприятного по-4 ложения, как в те времена, когда он служил важным звеном в торговле с Востоком. Уничтожение политических границ между независимыми раньше областями делало лишней посредническую роль многих торговых городов. Родос потерял свое значение крупнейшего центра морской торговли и после разгрома, которому он подвергся в 42 г., не мог уже больше оправиться. Зато втягиваются в экономическую жизнь империи глубинные районы долины Меандра, восточной Лидии и бывшие пограничные районы Вифинии, Ликии, Каппадокии.

О росте городов можно судить по выпуску монеты. Мы не знаем, какое количество монет выпускалось, и, следовательно, не можем судить о размерах денежного обращения; но сам факт выпуска монет многими городами свидетельствует об экономическом оживлении. По данным Head'a получается, что более ста городов Азии чеканили монету в I в., хотя почти исключительно бронзовую; во II—III вв. прибавилось еще около тридцати городов.

Перемещение экономических центров, упадок старых, появление новых были одним из проявлений нивелирующей силы империи и вместе с тем содействовали ликвидации старых общественных связей, их замене новыми, более широкими. В этом направлении действовала и римская политика в провинции, в частности, немалое значение имел здесь римский судебный аппарат; он не только вводил всюду римские законы, постепенно упраздняя таким образом местные законы и обычное право, но и создал новые судебные округа, считаясь не столько со старым политическим делением страны, сколько с удобствами 42

римских администраторов, состоянием путей сообщения. Су. дебные округа (Conventus iuridici) были организованы в Адра-миттии, Пергаме, Смирне, Эфесе, Сардах, Алабанде, Синнаде, Апамее, Лаодикее, Кизике, Филадельфии, позднее (при Кара-калле, OGIS 517) в Тиатире. Подробное перечисление городов и племен, входивших в юрисдикцию девяти conventus, данное Плинием Старшим (NH, 103—126), показывает, что малоизвестные populi и civitates выдвинулись, тогда как многие крупные города у него не упомянуты.*

О росте городов говорят и сообщения о строительстве храмов, театров, гимнасиев, бань, о перестройках портов, рынков, проведении водопроводов, дорог. Элий Аристид рисует город Смирну в самых ярких красках: ее центральная «золотая улица» красивее, чем ее название; город представляет красиво чередующиеся храмы, гимнасии, гавани, рынки, театры; бань столько, что не знаешь, где лучше; всюду есть фонтаны и проточная вода; прекрасные театральные зрелища, игры, состязания, философские диспуты привлекают множество людей, город наилучшим образом приспособлен для привольной жизни (Or. XVII). Для благоустройства Смирны Адриан отпустил не меньше 1 000 000 драхм. Огромные суммы тратились на благоустройство Эфеса. Городской рынок здесь занимал площадь в 7 гектаров. По словам Филострата, город славился любовью к танцам, играм и развлечениям (V. Ар. IV, 2). В меньших городах, конечно, траты на строительство были меньше, но и в них внедрялись греко-римские бытовые навыки, требовавшие немалых расходов.

Основным источником средств на строительство городов, кроме ассигнований императоров, были частные пожертвования местных Меценатов и Иродов Аттиков; об этом говорят многочисленные благодарственные надписи. В городах, крупных и мелких, появляются богачи, сумевшие использовать длительный мир и налаженный транспорт для развития торговых и денежных операций. Громадные средства накопились в казне храма Артемиды Эфесской. «Вы знаете, вероятно,— пишет Дион Хризостом (Ог. XXXI, 54 ел.),— про эфесян, что у них вложено в храме Артемиды много денег частных лиц, не только эфесян, но и иностранцев и людей откуда угодно, а также деньги, принадлежащие народам и царям. Все помещающие вклады помещают их ради верности (aatpdAswcv), так как никто никогда не осмелился обидеть это место, хотя были бесчисленные войны и город не раз был взят. Ясно, что деньги

* Подробный анализ текста Плиния см. Л. Н. М. Jones, The cities of the eastern Roman provinces, Oxf., 1937.

43

лежат просто на счете (?v xoivw), но обычно их дают взаймы эфесянампод заемные письма'^атоуросраф. Элий Аристид (XXIII, 24) говорит, что Эфес — «общая казна Азии... убежище в нужде».

Накопление богатств во владениях частных лиц и храмов отнюдь не означает еще общего подъема благосостояния в с е -г о населения. У нас нет данных о положении народных масс в начальный период империи. Можно предположить, что более рациональное использование ресурсов провинции в системе имперского хозяйства должно было привести к некоторому подъему. Но не подлежит сомнению, что классовые противоречия должны были углубиться. Возрастающая потребность в деньгах в связи с ростом товарности хозяйства и особенно под давлением беспощадной налоговой политики Рима вела к обнищанию масс и обогащению ростовщиков и торговцев. Самые методы и приемы вовлечения провинции в единую систему римского мира неизбежно приводили к разложению укоренившихся форм общественной и экономической жизни. В политической жизни период процветания городов был вместе с тем периодом упадка их как самоуправляющихся общественных организаций. А поскольку провинция в составе империи продолжала оставаться рабовладельческой и лишь повторяла прежний процесс развития на новом этапе, классовые противоречия здесь стали глубже и многообразнее.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Ведь легче вымогать у законопослушного населения
Старосты ходатайствуют о снижении общей суммы налога
Царство птолемея сына маннеяраспалось
Колонии италийского права