<<<     ΛΛΛ     >>>   

Для западной средневековой цивилизации характерен дуализм властей—духовной, представленной римско-католической церковью, и светской, выражающей интересы императоров и королей, находившихся на вершине феодальной иерархии. Сложившаяся ситуация время от времени принимала форму конфликта между этими взаимодопол-няющими, а иногда и параллельными структурами феодальной власти — она представала в виде открытой борьбы императорской власти и папства за инвеституру (право светского государя назначать епископов на территории своего владения). «Борьба между империей и папством, — отмечается в «Истории церкви», — которая была логич-ным и почти неизбежным следствием осуществленной Карлом Великим идеи унии теократического государства и императорской традиции, на протяжении двух столетий поглощала умы и силы императоров и пап, а также бесчисленного числа обычных людей» [79, 230]. Этот великий спор оказал значительное влияние на историю Запада, на ход становления и развития феодальных отношений в этом обширном регионе мира. В конце концов правомерен вопрос — дошло бы дело до антипапской «революции», коей стала Реформация с ее протестантизмом, проникнутым капиталистическим духом?
А ведь этот спор, или эту борьбу, чуть было не выиграло папство, стремившееся к установлению своей гегемонии не только в Западной Европе, но и во всем мире.
Римские папы как верховные представители теократии считали себя стоящими неизмеримо выше всех королей и императоров (началом этому послужило возложение папой Львом III короны на голову Карла Великого в соборе св. Петра в Риме). Они активно занимались политикой, натравливая одну часть народа на другую, подданных на государей, используя для этого различные средства.
Проповедники из доминиканского ордена своими проповедями закрепляли в сознании масс картину мира, контрастного по своему существу (божественное и дьявольское, добро и зло, «свое»—«чужое» и пр.), формируя таким образом религиозный фанатизм [79]. Используя его, весьма эффективно действовала священная инквизиция, которая представляла собою одно из орудий достижения мирового господства католической церковью. Этой же цели служил и орден иезуитов, опутавший своими щупальцами почти весь мир и исходивший из принципа, что «завоевание духом более прочно, чем завоевание силой», а также множество других орденов [79, 226, 156].
В погоне за властью, богатством и влиянием римско-католическая церковь и стоящая во главе ее римская курия далеко отошли от идеалов первоначального христианства, сама же римская курия фактически потеряла обличие духовного учреждения и «превратилась в финансово-дипломатическую канцелярию» [79, 7]. Так, папа Григорий VII действенными средствами утверждения мирового владычества католической церкви считал деньги и грубую силу. Более утонченные приемы экспансии применял папа Иннокентий III, при котором как бы воскрешались былые идеалы и папство достигло апогея своего могущества.
В движении к своим целям, и прежде всего установлению теократического государства Запада, папство весьма изощренно использовало слепую веру в «царство Христово», аскетизм и отречение от мира как способ обретения «Блаженства» в другом, загробном мире. Средневековому католицизму свойственна тенденция соединить влечение к аскетическому идеалу и рвение к земному торжеству церкви.
Вековое возведение папской теократии основывалось на двух взаимоисключающих принципах — принципе аскетизма (отречение от мира) и принципе всемирной власти христианства (владычества над миром). История средних веков Западной Европы свидетельствует о неустанных попытках практически увязать эти два принципа: «На самом деле, под знаменем, на котором было написано презрение к миру, папство достигло своих величайших побед над миром: во имя аскетического идеализма папы преобразили церковь и дали ей ту организацию, которая послужила прочным основанием для их всемирного могущества; монахи, умершие для мира, пробуждались к жизни, чтобы проводить в церкви и в мире идею всемирной папской власти, отстаивать ее интересы, содействовать ее укреплению и расширению; покидая свои монастыри, они сами в качестве прелатов и пап завоевывали мир во имя идеи единовластия» [44,2].
Не следует сбрасывать со счетов и рост экономической мощи церкви, постоянное увеличение ее доходов и владений. На Западе еще в период становления феодальных отношений она накопила значительные богатства, которые передавались ей королями «варварских» королевств, принимавших христианство [113]. Религиозный фанатизм способствовал не только сохранению, но и умножению богатств римских пап, ибо он опирался на строго иерархическую централизованную власть церкви. Можно сказать, что стремление к отречению от мира и тяготение к господству над миром, по сути, едины; что переход от аскетического христианства к завоевательной политике папства имеет свою логику. Притязания средневековой церковной иерархии на власть имели свои основания не в устремлениях отдельных личностей, а в самой логике развития религиозной системы католицизма.
Римско-католическая церковь стремилась установить Тоталитарное управление западноевропейским обществом и, казалось, что она преуспевает в этом. Рост политического могущества папства проявился, как известно, в организации им крестовых походов на Восток и осуществлении идеи «защиты христианского мира от неверных» в ходе Реконкисты в Испании, не говоря уже о преследовании еретиков. Чтобы еще более повысить престиж и влияние папской власти в Европе, папа Бонифаций VIII подверг пересмотру каноническое право и впервые в 1300 году организовал «юбилей церкви», позволивший собрать огромные денежные средства. Папство старалось объединить Запад под своим владычеством и установить теократическое государство.
Однако его намерения натолкнулись на противодействие светской власти формирующихся национальных государств. Вспыхнувший на этой почве конфликт между французским королем Филиппом Красивым и папой Бонифацием VIII, закончился поражением и смертью папы [87, Т; I, гл. 9]. Папский престол затем занял один из французских епископов, а в 1309 году резиденция папы была перенесена из Рима в Авиньон, и, таким образом, попытки осуществить господство над Западом провалились.
Можно представить ситуацию, когда, напротив, папству удалось стать во главе созданного им теократического государства Запада и начать осуществление на практике планов завоевания мирового господства.
Допустим, что папа Бонифаций VIII продолжил весьма эффективно политику Иннокентия III, направленную на осуществление идеи теократического государства. Последнему удалось только частично воплотить в действительность идею, что «бог передал власть ап. Петру не только над вселенской церковью, но и над всем миром». Ему стали подчиняться в качестве денников государи Арагона и Англии, владыки Сербии и Болгарии принимали из его рук корону, Португалия стала выплачивать ежегодно дань. Проводимая Иннокентием политика подчинения Риму монархов и князей Западной Европы при опоре на латинское духовенство дала ему возможность оказывать решающее влияние на ход событий во многих странах.
Бонифаций VIII тоже уделяет большое внимание политической деятельности на арене всей христианской Европы, поскольку, как он говорил, «папа в качестве викария всемогущего бога приказывает монархам и королевствам, обладает верховной властью над всеми людьми» [107, 139]. Он вмешивается, с переменным успехом, в дела многих европейских государств (Польши, Шотландии, Германии, Англии и др.), пока не сталкивается с таким сильным противником, как Филипп IV Красивый.

247
В конфликте между папой и королем приняло участие все французское общество, которое уже дифференцировалось на три сословия, достаточно замкнутые, пользующиеся различными правами и имеющие неравные обязанности. Значительным влиянием пользовалось наиболее привилегированное сословие — духовенство, меньшим — феодалы и рядовые рыцари, а к третьему относились все остальные. Королевской пропаганде не удается вызвать во французском обществе антипапских настроений, к тому же вспыхнуло антифранцузское восстание во Фландрии, оккупированной королевскими войсками. Благодаря решительным действиям Бонифация VIII и колебаниям советников Филиппа IV Красивого, французский король признает власть папы (вскоре короля отравили, ибо он внушал опасения своей неуемной энергией).
После того, как Франция была поставлена на колени перед Римом и еще раз стало очевидным неограниченное могущество светской власти папы, Бонифаций VIII и его умные и энергичные преемники сумели захватить власть над всей Западной Европой и объединить ее. Отныне папа становится императором и соединяет в своей особе духовную и светскую власти, в его руках находится «духовный» и светский мечи.
Теократическое государство Запада очень „напоминает арабский халифат — император-папа в Риме представляет собою наивысшую власть в западном христианском мире, все остальные государства являются по отношению к его резиденции, расположенной на территории папской области, обычными провинциями. Для повышения статуса императора-папы было возрождено юристами древнеримское право, согласно которому в империи Запада действует принцип: «что нравится властителю, то обладает силой закона».
Римом правили весьма умные и энергичные политики. Поэтому, получив власть над всей Западной Европой, они проводят ряд реорганизаций, чтобы укрепить свои позиции.
Прежде всего вся теократическая западная империя в административном плане разделяется на провинции, совпадающие с ранее существовавшими королевствами, княжествами, герцогствами и графствами. Во главе провинции находится тот или иной крупный феодал (король, герцог, князь, граф и т. д.), сама же провинция членилась на ряд более мелких административных единиц, совпадающих с парафиями. Эти малые административные единицы возглавляют феодалы среднего ранга. В Риме создана имперская инспекция, задача которой состояла в постоянном и систематическом контроле деятельности провинциальных властей.
Наряду с этим фактически все власти различных уровней западной империи находились под контролем целого ряда духовно-религиозных организаций. Во-первых, каждую провинцию курировал кардинал, и ее правитель не мог принять того или иного решения без согласования с куратором. На более низких уровнях управления местная администрация и пальцем не могла пошевельнуть без согласия епископа или аббата. Во-вторых, значительная роль принадлежала монастырям, оказывавшим сильное влияние на интеллектуальный климат в приходе и регулирующим повседневную деятельность властей. В-третьих, определенное место отводилось и различного рода монашеским орденам, представлявшим в большинстве случаев религиозно-военные организации. Они использовались и для расширения владений империи Запада в странах с языческим населением, и для контроля действий провинциальных властей.
Большое внимание императоры-папы уделяют функционированию инквизиции, созданной еще императором Феодосией Великим в 382 году для разыскания врагов церкви и религии. Инквизиционные суды — священные трибуналы подчинялись непосредственно императору-папе, а на местах помощь им оказывали ордена, в основном доминиканцы и францисканцы. Причем они не подчинялись в своих действиях ни епископам, ни провинциальным властям. Папско-императорская инквизиция была всеведущей, всемогущей и вездесущей. Она выступала в качестве мощной машины, включающей в себя службы тайной полиции, тайной политической полиции и императорской армии. Инквизиция представляла собой уникальную систему тайного управления обществом. Впервые в Европе были созданы тайные акты и архивы-картотеки, в которые занесены все данные о том или ином лице. И здесь вроде бы парадокс: здания инквизиции забиты документами тайной картотеки и в то же время их нет. Это позволяло играть судьбами людей —в случае исчезновения человека никто не может найти акт дела, причины обвинения и действий инквизиционного суда. В застенках инквизиции применялись различного рода физические и психологические пытки, дававшие сильный эффект. Священная инквизиция выступала инструментом для установления железного порядка на всем Западе и рассматривалась как орудие достижения мирового господства римско-католической империей.
249
В новой западной империи-папстве власть чеканит монету с изображением ее властителя, устанавливает порядок проведения торгов и ярмарок, сбора дани и Податей, монополию государства на ряд товаров.
Подвергается изменению и церковная экономическая доктрина, ибо старая пришла в противоречие с новыми экономическими реалиями. Это вполне понятно, так как старая доктрина формировалась в условиях разлагающегося рабовладельческого общества, когда осуществлялся поиск новых форм экономической и общественной жизни. Отсюда признание в качестве идеала сельской общины, представление о потребительском коммунизме как естественном состоянии и трактовка частной собственности как следствия первородного греха (ее считали необходимым злом и едва терпели), осуждение торговли как нечистого дела.
Жизнь оказалась сильнее церковной доктрины, и поэтому концепцию новых экономических взглядов церкви выразил знаменитый Фома Аквинский (1225-1274 гг.). Согласно его трактовке торговля объединяется необходимым элементом функционирования общества, допускается купеческая прибыль (хотя и в определенных пределах), и фактически признается ростовщичество.
Новая экономическая доктрина очень пригодилась в новой западной империи-папстве. Она поощряла торговлю, особенно средиземноморскую. Здесь ведущее место занимала Венеция — через нее шла оживленнейшая торговля пер-цем и пряностями Востока с Западом. Вместе с тем финансировались морские экспедиции для поиска путей в Индию. Благодаря этому португальские мореплаватели исследовала африканское побережье, Васко да Гама проложил путь из Европы к странам Востока, а Колумб открыл американский континент.
Западная империя-папство начинает осваивать Америку, создает в ней целый ряд вице-королевств во главе с наместниками Рима и начинает поход на Восток.
Однако ей это не удалось. Французский политолог Р. Дебре в своей книге «Писец: Генезис политики» пишет, что христианская (римско-католическая) церковь была первой военной силой в мире, что она пыталась добиться «интернационализации» своей власти, т. е. пробиться на Восток, но потерпела в этом поражение [242а, 97-100]. На Востоке ей пришлось столкнуться с мощным Османским государством, с мусульманским миром.
В западной теократической державе на практике был воплощен теоретический принцип единства действий: «практическая унификация всего мира, единство органов образования и централизация органов управления» [242а, 96]. Все это принесло свои плоды—империя стала монолитной, инквизиция контролировала жизнь каждого подданного от колыбели до смерти.
И тем не менее, диалектика общественного развития взяла свое: в один прекрасный момент (в начале XX века) империя-папство распалась на ряд государств, подобна халифату.
И этот сценарий тоже не осуществился, хотя возможности имелись.

Германский «Дрананах Остен» XIII века прошел успешно

В период X-XIII веков Западная Европа находилась в фазе средневекового расцвета. Она проявила сильные экспансионистские устремления не только в сторону Ближнего Востока и Пиренейского полуострова, но и в направлении славянского Востока. Они были связаны с бурным ростом населения, что привело к появлению его излишков. Демографическое давление и послужило одной из причин серии крестовых походов [257, 69-70]. Нас интересует экспансия немецких феодалов на Востоке — в земли полабских славян и народов Восточной Прибалтики (так называемой «Дранг нах Остен»). «Своеобразие нового этапа наступления, начавшегося в XII в., заключается в том, что руководящую роль в нем стали играть не императоры, а князья, опиравшиеся на союз с католической церковью» [87, т. I, с. 299].
Подъем производительных сил Германии и связанные с ним изменения в социальной структуре общества привели к образованию системы территориально обособленных княжеств. Нет ничего удивительного в том, что немецкие князья стремились к созданию как можно более обширных владений, чтобы не находиться в зависимости от имперской власти. В завоевании раздробленных славянских земель принимали участие и немецкие города, особенно входящие в «ганзейский союз», или Ганзу, заинтересованные в торговле идущими из Восточной Европы лесом, воском, пшеницей и другими товарам [22, 99].
Основную ударную силу наступавших составляли мелкие феодалы-рыцари; именно благодаря им были захвачены славянские земли между Эльбой и Вислой. На этих землях славяне частично уничтожались, частично сгонялись на неудобья, освободившиеся земли занимали немецкие крестьяне-колонисты.
В начале XIII столетия немецкие феодалы начали активную завоевательную политику в Восточной Прибалтике. «История германской агрессии на Восток, — пишет Б.А. Печников, — это одна из самых мрачных страниц в летописи международных отношений феодального периода» [156, 261]. Германские феодалы, а потом меченосцы и тевтонцы огнем и мечем, а также при помощи лжи, вероломства и коварства покоряли земли западных славян, пруссов, ливов, литовцев, латышей, эстов. Под предлогом насаждения христианства и крещения язычников крестоносные разбойники творили злодеяния, никак не совместимые с моралью христианского человеколюбия и милосердия.
Прекрасная характеристика германской экспансии на Востоке Европы, поощряемой римско-католической церковью, дается русским историком М. Хитровым, писавшим в конце прошлого века: «Папы всеми сипами старались ускорить завоевание Ливонии. В промежутке между 1216-1240 гг. можно насчитать до 40 папских посланий, выражающих большую заботливость пап о тех. которые шли на помощь «святой земле, вновь приобретенной в Ливонии». Но конечной целью всех стремлений пап было порабощение русской церкви. Завоевание Ливонии было лишь первым шагом на этом пути. В своих посланиях папы называют русских нарушителями католической веры, повелевают отнюдь не слагать оружие и не заключать мира с язычниками и русскими, требуют, чтобы русские в Ливонии принуждаемы были к латинству, наконец, объявляют всю русскую землю на вечные времена собственностью св. Петра и грозно предписывают рыцарям искоренять «проклятый греческий закон и присоединять Русь к римской церкви».
С утверждением немецкого владычества в Ливонии мы встречаем в ней в миниатюре все черты, которые отличали тогдашний западно-европейский быт; мы видим здесь и стремление пап, желавших господствовать над совестью всех народов, и «культуру* немцев с их стремлением к владычеству над всем миром и над всеми народами, и феодализм с рабством и угнетением простого народа, и пресловутое рыцарство со всеми его уродливыми проявлениями, и кулачное право, и бюргерство и т. д. Словом, полное экономическое и духовное порабощение! Вот что приносилось к финнам и латышам, а затем и к русским под священным знаменем веры...» [208, 70-71].
Силы германской экспансии в Восточной Европе были весьма значительны. При активном участии папы Иннокентия III в 1202 году был организован духовно-рыцарский Орден меченосцев, завоевавший в середине XIII века всю территорию нынешней Латвии и южную часть Эстонии, и слившийся в 1237 г. с переведенным из Палестины Тевтонским орденом. Его владения охватили почти все юго-восточное побережье Балтийского моря. Попытки рыцарей-крестоносцев продвинуться оттуда на Русь были, как известно из истории, пресечены разгромом их войска в битве на Чудском озере (1242 г.) новгородским князем Александром Невским.
И хотя «критиковать задним числом то, что не произошло, помогло бы произойти—это игра» [22, 26], попробуем представить себе успешный ход экспансии немцев на Восток славянского мира. Ведь такого рода интеллектуальная игра весьма полезна и актуальна, ибо в наше время находятся и такие лица, которые считают, что германская экспансия несла с собой русским цивилизацию, и в случае успешного ее осуществления, сейчас мы жили бы в цивилизованном европейском мире со всеми его благами. Так, М. Сокольский в своей книге «Неверная память (Герои и антигерои России)» утверждает, что именно «авантюристическая», «провокационная» политика Александра Невского «по отношению к западным соседям Новгорода — литовцам, ливонскому ордену, финским племенам, Швеции, Дании...» привела к разрушению становящейся богатой, своеобразной русской, европейской по своему типу цивилизации [178, 126-129]. Оказывается, что целью всей деятельности Александра Невского было якобы превращение Руси в плацдарм, а русского народа в один из отрядов «великого азиатского нашествия на Запад» [178, 161]. Если бы не этот исторический заговор, то получила бы дальнейшее развитие прекрасная русская цивилизация, как полноправный член семьи западных цивилизаций.
Но так ли это? Давайте на минуту представим развитие событий в ином, чем это было в действительности, русле.
В годовщину невской победы псковичи выступали против ополчения рыцарей, собранного дерптским епископом Германа, но потерпели поражение. Немцы осадили и взяли Псков со всеми принадлежащими ему землями, а потом подошли к Новгороду, где хватали новгородских и чужеземных купцов. Новгородцы направили послов к Александру Невскому, однако тот, оскорбленный ими раньше и непримиримо относящийся к новгородской вольнице, отказался вернуться на княжение в Новгород. В результате последний был захвачен немецкими рыцарями, распространившими свою власть на принадлежащие Новгороду северные земли. На месте псковских и новгородских земель были образованы две германские марки, во главе которых стали назначенные тевтонским орденом наместники.
В этих новых, северо-восточных германских марках тевтонцы смогли, наконец, осуществить поставленную ими задачу, которую, как отмечает академик Е.В. Тарле, ни до, ни после них (вплоть до Гитлера) никто не ставил: «истребление всех русских славян, кроме нужного количества в качестве рабочего скота» [156, 270]. Ведь те же татары поступили как завоеватели «обычного образца»—они пришли, разгромили русские войска и наложили на русское население подати, не трогая при этом ни русской церкви, ни уклада жизни русского народа. Не таковы были тевтонцы, что объясняется некоторыми обстоятельствами. Прежде всего необходимо обратить внимание на особенности германского народного характера, типичного для англо-саксов. Французский исследователь А. Фулье в своей очень интересной книге «Очерк психологии европейских народов» указывает на неустрашимую воинственность германца и подчеркивает, что у него не существует инстинктивного убеждения, «что природа добра, что человек по своей сути является добрым».

Напротив, германец, утверждает этот автор, недоверчив, критикует, обвиняет других и обвиняет самого себя», «видит во всех вещах черную сторону, видит сатанинскую сторону человека» [246, 275].
Тевтонские рыцари выглядели «странными» по сравнению с другими европейцами — грубые солдаты и осторожные администраторы, способные на величайшее самоотречение монахи и отважные купцы, жестокие и смелые политики. И это неудивительно, ибо посвященный в средневековый тевтонский орден проходил великолепную школу воспитания, включавшего в себя помимо прочего и добровольную изоляцию молодых рыцарей-монахов в орденских крепостях. Там им прививали сознание собственной исключительности, чувство кастовой замкнутости, формировали презрение к «низшим» народам и «неверным», учили повелевать и господствовать, угнетать и убивать [156, 281].
Отсюда можно представить и проводимую тевтонцами политику на новых, северо-восточных землях, ставших немецкими марками.
Оставаясь верными принципам той политики, которой следовали в предшествующем столетии Альбрехт Медведь, Адольф Голштинский и Генрих Лев, маркграфы открывают эти области для западных колонистов и заменяют русское население германским. Небольшую часть русских, остающихся в результате систематического истребления, превращают в рабов, при этом постепенно онемечивая их. Мало-помалу русские и их язык исчезают (речь идет о северо-западных русских землях). Меняется внешний вид завоеванных земель: уничтожа-ются все признаки русской культуры, заново отстраиваются Псков и Новгород, но уже по образцу немецких городов, появляются новые села и города. Их основывают предприниматели, которые на основе соглашения с маркграфами становятся наследственными управителями и бургомистрами. Маркграфы поощряют основание городов путем пожалования муниципальных льгот, однако умеют сохранить верховную власть над северо-восточными марками.
Жестокие и хищные тевтонцы сумели основать могущественное государство без официальной помощи германской империи. Под их властью в Прибалтике образовалась особая народность, которая в результате смешения с литовцами и русскими (рыцари очень ценили русских женщин и превратили их в своих наложниц, тогда как мужчины, за некоторым исключением, были уничтожены) и долгих войн приобрела необыкновенную жизнеспособность. Поэтому позже, когда им пришлось соединиться с завоевателями Пруссии и Бранденбурга, это произошло без всякого труда —ведь всем им пришлось расти в одинаковых условиях, участвовать в жестоких войнах и распространять в чужих краях славу немецкого имени. Возникло восточно-германское государство, граничащее по Неве со шведскими владениями, а на юге с русским государством.
В этом восточно-германском государстве рыцарям пришлось делить власть с могущественными немецкими городами, ибо Дерпт, Нарва, Рига, Ревель, бывшие Псков и Новгород и возникшие новые города являются членами «ганзейского союза». И хотя Ганза представляла собой огромную «толпу» городов (от 70 до 170), находящихся далеко друг от друга (от Дерпта до Брюгге), ее могущество проистекало из общности интересов (колоссальные прибыли от торговли между Западной и Восточной Европой), из общей цивилизации, из общего языка, образованного из смешения ниженемецкого с элементами латинского, эстонского, польского, итальянского и литовского языков. Власть в ганзейских городах крепко держал патрициат — десятая часть городских жителей. Флотилии ганзейских кораблей везли из Скандинавии, Восточно-германского государства и русских земель преимущественно зерно, рыбу, соль, руду, лес и изделия из него, мед, воск, сало и меха, а в обратном направлении — западноевропейские ремесленные изделия из металла, высококачественное сукно, вина, пряности и предметы роскоши.
К середине XV века Ганза испытывает растущее давление со стороны конкурентов, получающих поддержку от своих государств (Голландии и Англии). Однако благодаря защите со стороны Восточно-германского государства Ганза сохранила в основном свои позиции, разве что ведущее положение переходит от Любека к городам Ливонии. Ганзейские купцы способствуют обогащению Восточно-германской державы благодаря своей торговой деятельности и оказывают ей поддержку в пресечении любых попыток Московского государства выйти к Балтийскому морю. Само собой понятно, что немцы всеми средствами препятствуют объединению русских земель вокруг Москвы, а когда это все-таки произошло, то они же отбили попытки Ивана Грозного отвоевать захваченные ими псковские и новгородские земли.
При таком раскладе обстоятельств, благодаря существованию Северо-германской державы, знаменитая битва под Грюнвальдом, где произошло столкновение между германскими и польско-литовско-русскими войсками, заканчивается вничью. После был заключен мир и стороны остались при своих интересах, никому из них не удалось получить преимущества. Значимость этой битвы состоит в том, что тевтонский орден, позиции которого и до того были подорваны городским купечеством, связанным с «ганзейским союзом». практически сошел с политической арены. Этому способствовало и то, что в 1415 году член тевтонского ордена, бурграф Нюрнбергский Фридрих IV из рода Гогенцоллернов получил титул курфюрста Священной Римской империи, а вместе с ним и фактическую власть над Северо-германским государство», управляющимся до сих пор орденом.
Тевтонский орден, который вел длительные войны с различного рода противниками, языческими и христианскими, проявляя при этом жестокость и негуманность [255, 233], в свое время добился крупных военных и административных успехов, а теперь уже был не нужен. В 1511г. Альбрехт фон Ансбах из рода Гогенцоллернов быстро сориентировался в обстановке и неожиданно поддержал движение Реформации, перешел в протестантизм и секуляризовал владения католического ордена. И тем не менее все «права, индульгенции и иммунитеты» восточногерманского дворянства, из которого позже выросло юнкерство, остались в силе. Государство, впитавшее в себя принципы тевтонского ордена и воинствующего клерикализма, возвело в ранг своей политики вероломство, агрессивность и жестокость.
В начале XVIII столетия Восточно-германская держава не дала возможности Петру Великому пробиться к берегам Балтийского моря, и в результате этого Россия, не получив статуса европейского государства, стала развиваться по пути азиатских цивилизаций, умножая свою силу за счет союза тюрков и славян. И только при императрице Елизавете Восточно-германское королевство было разгромлено, бывшие русские земли возвращены в состав Российской империи.
В Европе появилась Пруссия, которая потом сумела объединить вокруг себя все германские земли и стала проводить агрессивную политику.
Вполне естественно, что те немецкие провинции, которые были включены в состав России, способствовали быстрому усвоению ею культуры Запада не только среди правящей элиты, но и в среде русского крестьянства и купечества. Это дало возможность России сделать стремительный рывок в экономическом и культурном развитии и стать на уровень развитых стран Запада.
Появление Восточно-германского государства имело последствия и для Западной Европы — хан Батый, который под влиянием побед Александра Невского над шведами и датчанами захотел вернуться от берегов Адриатики в низовья Волги, ибо опасался иметь у себя в тылу столь выдающегося полководца [75,132], при ином повороте исторических событий продолжил бы свой походв «вечерние страны». И тогда им были завоеваны Венгрия, Австрия, Далмация. Завоевать весь Запад ему помешали возникшие династические споры из-за смерти великого хана Угедэя.
В реальности же тевтонские рыцари были остановлены после разгрома на Чудском озере; за счет славянских и балтийских народов в Прибалтике возникли сильные немецкие государства, а также осуществлялась германизация многих городов и сел Восточной Европы.

В Западной Европе господствует габсбургско-католическая империя

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Князей западной европы при опоре на латинское духовенство дала ему возможность оказывать решающее
Советский союз начал войну против фашистской германиисовсем недавно наша страна отпраздновала
Смогла породить цивилизации
Все остальные индийские государства признали власть александра македонского
Ибо зараза уже находилась во франции