<<<     ΛΛΛ     >>>   

842

Послесловие

щенные здесь стратегические ошибки не имеют ни к «холодной войне», ни к ее прекращению ни малейшего отношения).

Должен сказать, что из-за сверхсекретности, запутанности учета, слабости статистической службы, того, что в этих вопросах ВПК привык обманывать не только потенциального противника (что удавалось далеко не всегда), но и руководство собственной страны, у меня сложилось впечатление, что полных размеров военных расходов, как и доли промышленного производства и ресурсов, отвлекаемой на оборону, руководство достоверно даже не знало. А слабые аналитические возможности тех, кто знал хотя бы примерную картину, не позволяли руководителям, принимавшим политические решения, составить хотя бы примерное представление о масштабах негативного воздействия милитаризации экономики на хозяйство, на состояние и перспективы развития общества. Потому на внешнюю и военную политику руководства страны экономические соображения не оказывали большого воздействия.

Интересно, что в отличие от Рейгана президент Эйзенхауэр отверг доводы тех, кто настаивал еще в 50-х годах, что США «должны усилить гонку вооружений, рассматривая ее как форму экономической войны против Советского Союза». Как рассказывал президент известному американскому литератору, публицисту и общественному деятелю Норману Казенсу, сторонники такого взгляда убеждали его, что СССР придется «догонять США в этом соревновании и изымать средства из гражданского сектора экономики, вызывая недовольство населения и угрожая экономической стабильности страны» (Norman Cousins. The Pathology of Power. N.Y.: W. W. Norton and Co., 1987. P. 80 — 81). Президент не согласился с этими доводами. Объясняя свою позицию Казенсу, он сказал: «Самое странное в этих рассуждениях состоит в том, что они игнорируют тот факт, что неограниченные военные расходы, вероятно, создают еще большую угрозу нашей экономике, социальным и политическим институтам, чем советским» (там же).

Действительно, Рейган оставил после себя колоссальный государственный долг, сделал страну из крупнейшего в мире кредитора крупнейшим должником, что и сегодня составляет одну из главных проблем Америки. Произошло также нарастание социальных проблем.

Таким образом, к курсу на нормализацию отношений с Западом наших лидеров подталкивали не столько экономические (хотя и они играли определенную, но не решающую роль), а прежде всего другие мотивы: понимание немыслимости ядерной войны, а потому и бессмысленности форсирования военных приготовлений, необходимость (как оказалось, относящаяся также к США) сосредоточить внимание на внутренних делах, первые ощущения того, что на мир надвигаются новые угрозы (экономическая, экологическая, демографическая и т. д.), которые не могут быть отвращены в условиях «холодной войны».

Уже отмечалось, что не имеет под собой оснований и версия, согласно которой «холодная война», в частности, ее активизация в первый срок президентства Рейгана, разрушила или (согласно мнению просвещенных аналитиков — таких, как Киссинджер) помогла разрушить коммунистический режим, коммунистическую систему в Советском Союзе и его «коммунистическую империю». Это неверно, международная напряженность, враждебность окружающего мира, наоборот, оправдывали и весьма аскетический образ жизни («проживем и скромно — лишь бы не было войны»), и преследование инакомыслящих (ведь они «помогают врагам» — не правда ли?), и бесконечное откладывание демократизации. Так же как оправдывали сплочение (если надо, принудительное) народов Советского Союза, да и того, что называли мировой социалистической системой. Мне очень трудно представить, чтобы события 1У»« — 1989 годов в странах Восточной Европы могли мирно и практически бескровно развертываться в условиях «холодной войны», тем более такого ее обострения, которое произошло в первые годы президентства Рейгана.

843

Послесловие

Киссинджер обстоятельно и во многом справедливо пишет в своей книге о перенапряжении советского строя, советского общества. Логика его такова — достигнув предела, это перенапряжение привело к коллапсу, к катастрофе. Я согласен с тезисом о перенапряжении и даже о переоценке лидерами СССР своих сил. Но автор книги либо игнорирует, либо не понимает тот факт, что вся система в силу исторических обстоятельств была построена для функционирования в чрезвычайных обстоятельствах, в условиях перенапряжения. И здесь она действовала весьма эффективно -свидетельство тому послереволюционное восстановление России, вторая мировая война, послевоенное возрождение и «холодная война». Главной опасностью для тоталитарного режима, созданного Сталиным и существовавшего по инерции после него (а кое-что не умерло и сегодня), является исчезновение чрезвычайности, нормализация, нормальная жизнь.

Благоприятный вариант развития после того, как такая жизнь наступит — постепенная эволюция в сторону демократизации и социально-ориентированной, рыночной экономики. Неблагоприятный — развал, блуждание между стремлением хотя бы вернуться к прежнему псевдоблагополучию, упадком, ведущим- к статусу развивающегося государства, и хаосом, анархией, грозящими гражданской войной и (или) диктатурой. Сейчас мы на распутье между этими вариантами.

Так что по этим вопросам я не согласен с Киссинджером. Я скорее считаю более правильным мнение, высказанное в январе 1990 года журналом «Time» в связи с номинацией Горбачева «человеком десятилетия» и приводимым ради полемики в книге. Мнение, согласно которому «американская политика (в отношение СССР. — '• ^ либо не соответствовала ситуации, либо задержала коренные перемены в Советско Союзе» (с. 728).

Но дело, конечно, не в том, чтобы искать «виновных». В «холодной войне» не, да, пожалуй, и не может быть победителей. Обе стороны пострадали, израсходов впустую огромные ресурсы, деформируя свою политическую, социальную и духовну жизнь, игнорируя, загоняя вглубь многие социальные и политические проблемы.

Спора нет — ситуация в России, на всей территории бывшего Советского u> ^ сегодня несравненно более нестабильная, трудная, угрожающая конфликтами, ч Соединенных Штатах (единственное, чем можно себя утешать, так это TeM^4*jLL шать сложные проблемы нам предстоит в более благоприятной международной оо новке). Но впечатление, будто СССР проиграл «холодную войну» и теперь как по ^ денный расплачивается многими бедами, создалось главным образом- пото ;'нег0 окончание «холодной войны» по времени совпало с началом глубокого внутре ^ кризиса, распада СССР, трудностями становления новых независимых госуд,\> * возникших на его территории, и прежде всего России. Трудности же связаны_ Jj^ ной мере как с объективными сложностями столь крутых перемен, так и с круп • а если они не будут быстро исправлены, даже катастрофическими ошибками, а щенными на этих первых, особо ответственных этапах независимого существова '

Что касается США, которым многие (включая Киссинджера) пРиписываю^ема-«победителя», то и эта страна столкнулась со сложными и непривычными "Р еГ0 ми. Проблемы эти уже привели к поражению на выборах Буша вскоре пои ^ крупнейшего внешнеполитического триумфа — победы в войне в ПеРсидск°" итиЧе-Да и теперь США приходится иметь дело с серьезными экономическими и поли скими трудностями.                                                                                       пбелы» в

Что касается внешней политики, то разговоры о том, что после «поо¦" я «холодной войне» мир становится «однополюсным» или «моносверхдержавным \ q в виду гегемонию США), постепенно утихают. Киссинджер в этой связи спРа^оже. пишет, что «Соединенные Штаты на деле находятся не в столь блестящем " телЬ. нии, чтобы в одностороннем порядке диктовать глобальную международную д оНйи ность. Америка добилась большего преобладания, чем десять лет назад, но пс\\> судьбы сила ее стала более рассредоточенной. Таким образом, способность да v

844

Послесловие

воспользоваться ею, чтобы изменить облик остального мира, на самом деле уменьшилась» (с. 737 — 738).

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Германии следует выйти из под объединенного командования нато
Достигнут германских границ
Киссинджер Г. Дипломатия мировой истории 8 нейтралитете
Как германия
Французская внешняя политика перед войной 1870 года