Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
В Рамштайне располагались главное объединенное командование военно-воздушных сил НАТО «Европа-Центр» и крупнейший натовский военный аэродром в Европе. Это был плацдарм колоссального сосредоточения военной техники, но тогда об этом мало кто знал. Правда, жители Рамштайна не очень были довольны таким соседством. Они не раз жаловались местным и центральным властям на то, что их раздражают шумы от взлетающих самолетов-истребителей, которые на бреющем полете с раздирающими душу звуками пролетали буквально над их головами. Но все обращения не приводили к желаемому результату. И вот, чтобы устроить настоящее перемирие, американские военные приготовили праздник. На приглашение откликнулись жители не только Рамштайна, но и многих близлежащих городов. Целыми семьями приехали из Мюнхена, Штутгарта, Западного Берлина. Народу съехалось невиданное количество — 350 тысяч человек. Собравшиеся ели сосиски, жарившиеся на открытом воздухе, пили пиво, слушали выступления духовых оркестров… Задумка устроителей праздника заключалась в том, чтобы прибывшим гостям не только показать военную технику (в том числе танки и пушки с их скоростными и боевыми качествами), но и под занавес парада провести полеты боевых реактивных истребителей. Причем в воздушном параде должны были принимать участие итальянские летчики из эскадрильи «Фричче Триколори», которые собирались продемонстрировать искусство высшего пилотажа. На своих реактивных машинах типа «Аэр Маччи МБ-339А» они должны были слетаться и разлетаться. При этом из сопла каждого самолета вылетали бы разноцветные газовые струи. И тогда небо окрасилось бы во множество радужных цветов и оттенков. Зрелище ожидалось необыкновенное. Его собирались фотографировать, снимать на пленку, чтобы потом показать по телевидению. И вот наконец объявили долгожданный старт. С ревом в небо ушло примерно пятнадцать самолетов. Красные, синие, зеленые, желтые газовые струи тянулись за каждым из них. Журналисты начали вести свои репортажи, телекамеры нацелились вверх. Вот уже самолеты собрались делать фигуры высшего пилотажа: они выстроились в одну линию, затем разошлись, образовав две группы, и с воем устремились навстречу друг другу. Реактивные самолеты должны были пролететь на разной высоте, но очень близко друг от друга. А главное — не очень высоко над головами возбужденных пивом и алкоголем зрителей. И вот сближение начался. Скорость нарастала, рев двигателей просто-таки оглушал. Форсаж… И вдруг… Сначала никто не поверил своим глазам. Три самолета неслись на огромной скорости, но, не сумев выдержать дистанцию, зацепили друг друга. Один из них, перевернувшись в воздухе, стал стремительно падать на землю. Зрители не успели еще прийти в себя, а обломки истребителя уже упали рядом с почетной трибуной. Сначала раздался оглушительный грохот, а потом такой же страшный взрыв… На месте падения тотчас вспыхнул огромный огненный шар, продолжавший по инерции катиться. Зрители в панике бросились в разные стороны. От бушевавшего пламени в толпу летели горящие брызги бензина, раскаленные осколки взорвавшегося самолета. Море огня от разлившегося топлива охватило все взлетное поле, и сразу же черный жирный дым потянулся к небу. Телевизионные камеры передавали репортаж о трагедии прямо с места события. Журналисты с ужасом говорили о криках и стенаниях людей, оказавшихся в жутком пекле и сгоревших заживо. Оцепенение прошло не сразу. К такому исходу праздника никто не был готов. Никто даже предположить не мог, что может случиться такая страшная катастрофа. На аэродромном поле почти не было санитарных машин, врачей и вообще никакого медперсонала. А растерявшееся американское командование и местные энтузиасты ничем не могли помочь десяткам обгоревших людей. Конечно, потом появились и санитарные машины, и врачи, и необходимые лекарства, но время было упущено. Для некоторых, как оказалось, навсегда. Раненых и обожженных людей развозили по местным больницам, которые вскоре оказались переполненными. И тогда санитарные машины с красными крестами отправились в другие города. В первый день трагедии из 345 раненых в Рамштайне погибли 35 человек. На следующий день число жертв увеличилось до пятидесяти, в последующие дни от ожогов и ран скончалось еще несколько человек. Всего было семьдесят погибших. И сотни изувеченных, искалеченных, обожженных людей. Воскресная трагедия на натовском аэродроме в Рамштайне вызвала взрыв негодования среди населения ФРГ. Состоялись многочисленные демонстрации, вспомнили предыдущие обращения и протесты, горячо обсуждались проблемы: «Есть ли необходимость в проведении таких массовых мероприятий, и кто в конце концов несет ответственность за возможную гибель людей?» В ТОТ ДЕНЬ В АРМЕНИИ ПЛАКАЛИ ДАЖЕ КАМНИ… Это страшнейшее для Армении землетрясение началось днем седьмого декабря 1988 года ровно в 11 часов 41 минуту. Сейсмические станции самой Армении и ряда близлежащих республик зафиксировали подземные толчки небывалой силы. Еще никто ничего не мог понять, что случилось, но вдруг в один момент прервалась телефонная связь армянской столицы с Ленинаканом, Спитаком и рядом других небольших городов и поселков. Практически замолчал весь север Армении, а это 40 процентов всей территории республики с населением в миллион человек. Только через семь минут после начала землетрясения в эфире неожиданно заработала военная радиостанция. Радист, младший сержант Александр Ксенофонтов, открытым текстом (чего раньше в советской практике никогда не случалось) сообщил, что для населения Ленинакана срочно требуется медицинская помощь в городе много разрушений, нужны вертолеты для вывоза раненых. Это был настоящий сигнал SOS! И снова, как и во время чернобыльской беды, официальные власти долго хранили молчание. Они пытались якобы осмыслить страшные сообщения и разобраться в ситуации, чтобы прежде времени не сеять панику. А беда между тем требовала не просто осмысления ситуации: нужно было срочно оказывать помощь раненым, разбирать завалы и освобождать погребенных под ними. Кроме того, тысячи людей остались без крова, воды и пиши, а на улице была зима. Только к вечеру радио вкратце сообщило о землетрясении в Армении. При этом не сообщалось ни о его масштабах, ни о количестве жертв. Правда, следует признать, что первый самолет министерства обороны СССР вместе с военно-полевыми хирургами и лекарствами вылетел из аэропорта «Внуково» в тот же день. В Ереване военные медики пересели на вертолет и уже через два часа приземлились в Ленинакане. Садились поздно вечером и в полной темноте. Ни одного огонька внизу не светилось, и казалось странным, куда делся живой город, где его дома, улицы, площади, скверы? Но в городе не было электричества, как не было и ни одного целого дома! — вместо них курганы из красного туфа, щебня, бетона, кирпича, стекла и остатков мебели. Со всех сторон раздавались крики и стоны. С редкими фонариками на эти курганы взбирались мужчины, выкрикивая имена жен и детей и отыскивая своих потерявшихся родственников. Изредка в темноте виднелся свет фар машин «скорой помощи», которые подбирали раненых. Но куда их отвозить? При первых лучах утреннего солнца прибывшие могли оценить масштабы разрушений. Над городом словно кто-то взорвал мощнейший снаряд, все дома рассыпались, как карточные домики. Все было сломано, перепахано, перерыто. Город Ленинакан перестал существовать. Вместо него груды развалин. Не дали ничего утешительного и поездки в близлежащие поселки: землетрясение затронуло обширные пространства. Повсюду были завалы, и очень редко встречались стоящие стены с пустыми глазницами окон. Тогда в Москву пошли телеграммы, сообщавшие о значительных разрушениях и необходимости срочно организовать помощь. Только на второй день после землетрясения в разрушенный Ленинакан стали прибывать самолеты Як-40 с одеялами, палатками, теплыми вещами и продуктами питания. Отсюда они забирали раненых и отправляли их в Ереван. Одиннадцатого декабря в Ереван прилетел Генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Горбачев с супругой. В руководстве республики ему доложили о ситуации, масштабах разрушений и количестве жертв. Он выразил соболезнование семьям погибших и обещал помочь. Погибли 329 человек |
|
|
|
|
