<<<     ΛΛΛ     >>>   

Но люди с материалистическим мировоззрением хотели понять многие процессы, совершающиеся в природе, раскрыть некоторые ее тайны. Таким был, например, древнегреческий философ Эмпедокл, живший почти за пятьсот лет до нашей эры. Его не удовлетворяли легенды и мифы, связанные с Этной, и он стал первым человеком, который заинтересовался вулканом по-научному.

Эмпедокл первым выделил четыре стихии — огонь, воздух, воду и землю — то есть все, что мы наблюдаем одновременно, глядя с вершины Этны. Уже на склоне лет он решил отправиться на Этну, чтобы наблюдать ее жизнь. Как ни отговаривали его друзья, близкие и ученики, он забрался на кратер Этны, устроил себе там жилье и прожил на вулкане несколько лет. Согласно преданию, Эмпедокл погиб на Этне, в Этне и ради Этны. Говорят, он долго стоял на самом краю кратера, пытаясь проникнуть философской мыслью в глубины вулкана. Но вулкан оставался равнодушен к размышлениям и заботам ученого, и тогда Эмпедокл якобы бросился в его кратер. «Потом вулкан пыхнул огнем и выбросил наружу его сандалии».

В отличие от древних авторов, средневековых поэтов и ученых Этна оставляла глубоко равнодушными. Ни один из них ее не видел, да и не хотел видеть. Многие из средневековых ученых даже толком не знали о существовании Этны: ни в одной рукописи тех времен не упоминалось о сицилийском вулкане… До 1669 года, когда Этна разбушевалась не на шутку и поток лавы стер с лица земли двенадцать деревень и всю западную часть Катании.

В начале марта местные жители увидели, как с вершины Этны ползет густое, черное облако — смесь дыма и пепла. Сквозь него прорывалось пламя, заметное еще издали. Задрожала земля и раздались столь оглушительные подземные взрывы, что даже привычные к таким явлениям люди испугались. Церкви распахнули двери, и туда вместе с катанийцами хлынули жители окрестных городов.

8 марта в соборе только что закончилось торжественное богослужение. Священники и их помощники убирали церковную утварь, а прихожане неторопливо потянулись к выходу. Неожиданно налетел вихрь такой силы, что церковь зашаталась так, что казалось, она вот-вот повалится. Повергнутым в страх людям почудилось, что загорелся даже воздух. Он наполнился такой густой пылью, что в двух шагах ничего нельзя было разглядеть. Ясный день превратился в кромешный мрак, как будто наступило полное затмение.

Мало-помалу в течение дня все улеглось, и люди с облегчением убедились, что воздух вовсе не горит: просто заходящее солнце, повиснув над горизонтом, заставило светиться облака пепла. Все попрятались по домам. Ночью вновь раздался подземный толчок такой чудовищной силы, что сотряс городок Николози. Его жители в ужасе высыпали на улицы, боясь оказаться заживо погребенными под обломками жилищ. В дома они возвращаться ни за что не хотели и кое-как устраивались в соломенных шалашах.

Вскоре земля не то что вновь содрогнулась, а просто заходила ходуном. На сей раз стали рушиться дома, падали деревья, от скал отваливались целые глыбы. Сколько обитателей Николози, понадеявшихся скоротать ночь до рассвета на улице, нашли свою смерть в тот день? Их никто не считал. Извержение Этны только еще набирало силу и вскоре забушевало с такой яростью, что о погибших в первые часы все позабыли.

Лавы хлынули не с вершины, а прорвались у самого подножия вулкана. Через несколько дней было организовано церковное шествие к Этне: все молили Всевышнего о благодати и снисхождении. Процессия уже возвращалась в городок, когда ее встретил сущий ад — новый подземный толчок разрушил все. Из двух десятков кратеров в туче огня и дыма полетели раскаленные камни. В ужасе и бессилии смотрели жители Николози и окрестных селений, как разверзались огненные жерла. Садившееся солнце озаряло картину настоящего светопреставления.

Лава продолжала извергаться и в следующие дни. Поток неумолимо сметал все на своем пути. Он полностью разрушил богатое селение Монпильере, как до этого были погребены под многометровым слоем лавы селения Мальпассо, Гзарида и другие. Кругом и так был ад, но через несколько дней оказалось, что наступает самое худшее: потоки лавы нацелились на Катанию. Через пятнадцать дней после начала извержения чудом уцелевшие доселе городки были разрушены новым подземным толчком. Одновременно с ним с вершины Этны поднялись громадные клубы черно-серо-оранжевого дыма. Нет, это не открылось новое жерло вулкана — это обвалилась и сгинула в земных недрах верхушка Этны.

Потоки лавы и до того полностью обезобразили всю окрестность, а теперь люди не узнавали привычных очертаний и самой Этны. Однако лавина, казалось, и не собирается останавливаться. К середине апреля, когда извержение длилось уже более месяца, первые потоки лавы доползли до Катании. Ее стены высотой десять–двенадцать метров были сложены из больших и прочных блоков и могли выдержать натиск потоков, так как были тщательно подогнаны. Были тщательно законопачены все места, где лава могла прорваться внутрь города, в частности, городские ворота.

Один из потоков обогнул город и вышел к тому месту, где пришвартовывались суда. Вид слияния раскаленной лавы с морскими волнами одновременно потрясал и зачаровывал: толкаемая вперед чудовищными силами, лава ползла даже под водой…

Нашлись смельчаки, которые, вооружившись кирками и ломами, молотками и мотыгами пытались проделать брешь в уже затвердевшей корке, чтобы жидкая еще лава вытекла изнутри и отклонилась в сторону. В некоторых местах это удалось сделать, однако этот рукотворный поток, который пошел в другом направлении, стал угрожать городку Патерно, до того времени не тронутому. В ужасе жители Патерно ударили в набат и стали бить катанийцев, которые в стремлении спасти свой город поставили под удар Патерно. Бой вышел явно неравный: пятьсот разъяренных мужчин из Патерно и близлежащих селений против сотни людей, измотанных долгой борьбой с огненной лавой. Катанийцев обратили в бегство, и они вскоре увидели, как главный поток вновь устремился к их городу и пробил брешь шириной метров в пятьдесят. До последней минуты каждый надеялся выжить, каждый мечтал, чтобы именно его жилище осталось невредимым. Когда люди осознавали, что пора уходить, было уже поздно спасти хоть что-нибудь. С ужасающим грохотом один за другим стали рушиться дома, и неумолимый поток уносил с собой их обломки.

Только в июле месяце — после трех месяцев беспримерного буйства — вулкан угомонился.

…Со времен христианского летоисчисления произошло 150 мощных извержений Этны. И происходят они, как правило, во время кажущегося спокойствия вулкана. Поэтому люди даже не слушают прогнозов погоды, но зато тревожатся, когда Этна подозрительно долго не дымит. У каждого сицилийца свое объяснение тому, как они выдерживают жизнь на Этне. Вот, например, одно из них: «Почему эскимосы остаются на Северном полюсе, где так холодно? Потому что они там родились и даже не задумываются о причинах, которые их здесь удерживают. А мы — так уж вышло — родились на вулкане. Этна не хочет быть ни в каком другом месте, и мы не хотим. Это, наверное, и называется патриотизмом». Рассказчик замолкает, а обступившие его прохожие одобрительно кивают и испытующе смотрят наверх: на месте ли их беспокойная гора?

Она возвышается, нарядно освещенная солнцем и кокетливо увенчанная присевшими на ее вершину кучевыми облаками. А внизу Этны, у ее подножия, сооружена часовня в память о жертвах вулкана и как предостережение будущим поколениям.

ГИБЕЛЬ ПОРТ-РОЙАЛА

Содом был не единственным городом, исчезнувшим в земных недрах. Через три тысячи лет похожая участь постигла пиратский Вавилон — город Порт-Ройал на Ямайке. Это была знаменитая резиденция знаменитого пирата Генри Моргана. Того самого Генри Моргана, который за нападение в 1671 году на испанскую Панаму был отправлен в кандалах в Англию. Однако там, вместо судебного наказания, его ждал дворянский титул, дарованный ему королем Карлом II.

В 1674 году сэр Генри Морган возвратился на Ямайку уже как заместитель губернатора острова. Свои функции он исполнял до 1688 года, покуда мирно не почил в собственной постели.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Мечтает посидеть за штурвалом самолета
Сопровождались малыми землетрясениями
Адмирала нахимова
На высоте около десяти километров все тело превратилось в газ
Остановился только через двадцать километров