<<<     ΛΛΛ     >>>   

интеллигентах, - объявляет миру войну, чтобы насильственно облагодетельствовать его и удовлетворить его земные, материальные нужды. Все одушевление этой монашеской армии направлено на земные, материальные интересы и нужды, на создание земного рая сытости и обеспеченности; все трансцендентное, потустороннее и подлинно религиозное, всякая вера в абсолютные ценности есть для нее прямой и ненавистный враг"2.

В этом есть несомненная доля истины; конечно, русский интеллигент-социалист борется за земные, здешние, а не потусторонние блага; конечно, его религиозное воодушевление питается не трансцендентными мотивами. Напрасно только С.Л.Франк говорит о "насильственном" облагодетельствовании мира - огромное большинство человечества отнюдь не считает удовлетворение "земных, материальных нужд" ничтожной и пустой вещью, как наш идеалистический философ. Поэтому, стремясь сделать людей сытыми, социалисты-интеллигенты находятся в полном согласии с пожеланиями большинства и, значит, в насилии над ним не нуждаются.

Когда-то П.Б.Струве объявил русскую интеллигенцию в социологическом смысле "quantite negligeable"*. Теперь авторы "Вех" видят в интеллигенции огромную и притом гибельную для России силу. "Худо ли это или хорошо, - говорит С.Н.Булгаков, - но судьбы Петровой России находятся в руках интеллигенции"; если интеллигенция не изменит своего духовного облика, то "в союзе с татарщиной, которой еще так много в нашей государственности и общественности, погубит Россию"3. В чем будет заключаться "гибель России" ни С.Н.Булгаков, ни другие авторы "Вех" не поясняют. По-видимому, эту гибель они усматривают в распадении русского го

______ *Незначительная величина (франц.). - Ред.

219

сударства, как естественном результате торжества революции, которую они признают всецело созданием интеллигенции.

Однако положение является не совсем безнадежным, и авторы "Вех" призывают интеллигенцию к покаянию и исправлению. Основная ошибка интеллигенции, как поясняется в предисловии к "Вехам", заключается в непризнании того, что "внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начала политического порядка, является единственно прочным базисом для всякого общественного строительства. С этой точки зрения идеология русской интеллигенции, всецело покоющаяся на противоположном принципе - на признании безусловного примата общественных форм, представляется внутренне-ошибочной и практически-бесплодной". Исходя из этого убеждения, авторы "Вех" расчитывают на возможность возрождения интеллигенции к новой жизни: интеллигенции, говорит П.Б.Струве, "необходимо пересмотреть все свое миросозерцание и в том числе подвергнуть коренному пересмотру его главный устой - социалистическое отрицание личной ответственности... С вынутием этого камня а он должен быть вынут - рушится все здание этого миросозерцания. При этом самое положение "политики" в идейном кругозоре интеллигенции должно измениться. С одной стороны, она перестанет быть той изолированной и независимой от всей прочей духовной жизни областью, которой она была до сих пор. Ибо в основу и политики ляжет идея не внешнего устроения общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека. А с другой стороны, господство над всей прочей духовной жизнью независимой от нее политики должно кончиться"4.

Итак, коренная ошибка интеллигентского миросозерцания найдена, и интеллигенция

220

должна усвоить новую, неизвестную ей истину, открытую авторами "Вех" и являющуюся "их общей платформой" - "признание теоретического и практическго первенства духовной жизни над внешними формами жизни". Но, Боже мой! до какой степени эта "истина" не нова, до какой степени избит этот аргумент, неизменно выдвигавшийся во все времена противниками общественных реформ. Можно было думать, что мы уже переросли старый спор на тему о том, что важнее - улучшение внешних форм общественного устройства людей или духовное развитие самого человека, иначе говоря, общественные реформы или самосовершенствование человеческой личности. Ничего не может быть бесплоднее и бессодержательнее этого спора, основанного на разрывании и противопоставлении друг другу вещей, в действительности неразрывно связанных между собой и взаимно обусловливающих друг друга. В этом споре предполагается, что общественные формы и человеческая личность представляют собой две совершенно независимые друг от друга социологические категории, причем сторонники примата общественных форм утверждают, что личность создается общественными формами, сторонники противоположного взгляда - что общественные формы создаются личностью. Обе стороны одинаково правы и неправы - и личность и общественные формы обусловливают и определяют друг друга. Уровень развития личности обусловливает собой строй общежития - так, напр., совершенно невозможно представить себе каких-нибудь бушменов или австралийских дикарей живущими политической жизнью англичан - имеющими парламент, колониальную империю и пр. Но, с другой стороны, совершенно ясно и то, что общественные формы определяют собой уровень развития личности; совестно и доказывать подобные трюизмы. Неужели авторы "Вех" серьезно думают, что, напр., уровень

221

просвещения нисколько не влияет на высоту развития личности. А разве распространение просвещения в данном обществе не находится в связи с "внешними формами жизни" и т.д. По мнению П.Б.Струве, в основу политики должна лечь "идея не внешнего устроения общественной жизни, а внутреннего совершенствования человека". Итак, политика не должна прежде всего, стремиться к "внешнему устроению общественной жизни!"5. Но разве это будет политика, а не ее упразднение?

Впрочем, относятся ли сами авторы "Вех" серьезно к тому, что они объявляют своей "общей платформой"? По отношению к П.Б.Струве это подвержено большому сомнению. По его мнению, русской интеллигенции предстоит уничтожение, она должна "перестать существовать, как некая особая культурная категория"6. А это произойдет потому, что "в процессе экономического развития интеллигенция "обуржуазится", т.е. в силу процесса социального приспособления примирится с государством и органически-стихийно втянется в существующий общественный уклад, распределившись по разным классам общества. Это, собственно, не будет духовным переворотом, а именно лишь приспособлением духовной физиономии к данному социальному укладу. Быстрота этого процесса будет зависеть от быстроты экономического развития России и от быстроты переработки всего ее государственного строя в конституционном духе"7.

Итак, с одной стороны, "первенство духовной жизни над внешними формами жизни", с другой - "приспособление духовной физиономии к данному социальному укладу". С одной стороны, политика должна отказаться от "идеи внешнего устроения жизни", с другой же стороны, это самое "внешнее устроение жизни" должно изменить духовный облик интеллигенции в желательном смысле! Может ли внутреннее

222

противоречие и непоследовательность своим собственным отправным посылкам идти дальше?

Итак, П.Б.Струве не совсем забыл свои марксистские увлечения и по-прежнему возлагает свои главные надежды на "экономическое развитие России". Примат же "духовной жизни над общественными формами" играет роль некоторого инородного тела в системе воззрений нашего автора - и мы вряд ли будем к нему несправедливы, если придадим гораздо больше значения его призыву к буржуазному перерождению русской интеллигенции, чем к ее внутреннему духовному очищению. На последнее бывший редактор "Освобождения", прошедший реалистическую школу Маркса, вряд ли может возлагать такие надежды, как г.Гершензон, для которого русская интеллигенция есть только "кучка искалеченных душ", "сонмище больных, изолированных в родной стране"8. П.Б.Струве теперь прекрасно знает, что русская интеллигенция представляет собой огромную общественную силу, созданную условиями исторического развития России, и что изменение духовного облика интеллигента возможно лишь как результат изменения общественных форм русской жизни.

Более полувека тому назад гениальный русский интеллигент, ознакомившись со строем жизни западноевропейца, был поражен "мещанством" всего его жизненного уклада. "Мещанство" было наиболее ненавистно Герцену как выражение смерти духа при внешней сытости и довольстве. В отсутствии "мещанства" Герцен видел самую существенную отличительную черту и самое существенное преимущество русского интеллигента перед образованным человеком Запада. П.Б.Струве готов признать, что русскому интеллигенту чуждо мещанство, но в этом и видит все несчастье, возлагая надежды именно на усвоение интеллигентом мещанства. В самом деле, не должно ли развитие капитализма

223

привести к тому, что и русский интеллигент "обуржуазится", проникнется мещанским духом и, таким образом, утратит свои черты воинствующего монаха, столь антипатичные авторам "Вех"?

И это, действительно, центральный вопрос будущности нашей интеллигенции. Если духовный облик русского интеллигента испытает глубокое внутреннее перерождение, то только в силу изменения социального уклада России, а отнюдь не под влиянием самопроизвольного внутреннего творчества человеческой личности. И многое, по-видимому, говорит в пользу прогноза Струве. Среди самой интеллигенции, в особенности, среди марксистов, убеждение в неизбежности предстоящего буржуазного перерождения интеллигенции очень распространено. При этом обыкновенно ссылаются на пример Запада. На Западе образованные классы, по обычному мнению, тесно примыкают к буржуазии и составляют ее неразлучную часть; по мере усвоения Россией западноевропейских общественных форм следует того же ожидать и относительно России.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Струве объявил русскую интеллигенцию в социологическом смысле стороны духовной
Интеллигенция