<<<     ΛΛΛ     >>>   

67

смотрели на "господ", как на нечто чуждое "немецкое" и даже весьма противное, не потому именно, что "наказывает" и "заставляет на себя работать", а потому что "в узком и коротком платье ходит, посты плохо соблюдает и т.д. ...". Купцы "московского типа" на дворян не работали, не зависели прямо от них и нередко в частных случаях преобладали над ними; но и они чувствовали культурно отвращение к европейскому стилю дворянства. Возьмем один пример. Я помню крепостное право; я вырос на нем; полжизни моей прошло при его условиях, и только во второй ее половине (30-ти лет), я увидал новые порядки. Я спрошу: когда слуги и простолюдины вообще строже содержали православные посты - тогда, или теперь? И тогда многие "господа" ели и в страстную пятницу мясо и тогда были здоровенные молодые люди до того изломанные нравственно, что уверяли, будто одна неделя поста расстраивает их железное здоровье. Но в то время, не только мужик, который из своего маленького окна издали и невнимательно смотрел на барские хоромы, плохо даже и понимая, что там происходит, но и слуги в доме - как-то не заражались нашим примером. Я помню слово одного 20-летнего дворового нашего. Я был тогда студентом и спросил его:

- Мне вот ничего, что я ем скоромно; а ты не хочешь ни за что. Отчего это? - Он же отвечал мне с улыбкой:

- Мы понимаем это так, что господа от счастья забылись... Вот и все!..

Чем больше равенства, больше общения, больше даже откровенных бесед, больше взаимного понимания; чем больше нравственного влияния - сверху вниз, со стороны более сведущей, но культурно более испорченной (ибо культура не в массе знаний, а в живом своеобразном освещении этого умственного хаоса); чем меньше сословного отчуждения, тем легче либеральная зараза... Поэтому го-

68

ворю: тот, кто понимает, до чего дорог культурный, национальный стиль для нашего государства, до чего спасительно может быть теперь для славянства постепенное свержение умственного ига Европы, тот должен желать не дальнейшего влияния "интеллигенции" нашей на простолюдина русского, а наоборот, - он должен искать наилучших способов и наилегчайших путей подражания мужику.

Дело теперь не в дальнейшем уравнении прав (главным и последним уравнением было бы столь убийственное для порядка разрешение крестьянам продавать личные участки); спасение не в каких-нибудь деловых, юридических, земских и т.п. соглашениях, или сближениях с народом, а в развитом восстановлении его идеалов, верных и самобытных, но загрубелых в его бедных руках, и потому и нам не всегда достаточно ясных, и даже в самом простолюдине несколько менее утвержденных, чем могли бы быть утверждены в нем эти самые идеалы, если бы сближенная уже с ним теперь реформами интеллигенция подавала ему сама поразительный пример развитого, самосознательного, я готов даже сказать, - надменного в независимости своей, культурного руссизма! Я попытаюсь доказать (как умею), что достичь этого возможно (и даже легко) на нескольких, быть может, даже и на всех поприщах общественной жизни. И прежде всего на поприще научно-философской мысли.

Я сказал, что нам нужно вовсе не смешение с народом, а сходство с ним. Я говорил, что польза не в юридическом слиянии всех со всеми, и спасение не в земском каком-нибудь или вообще деловом сближении высших слоев общества с низшими; не в воспитательном, наконец, воздействии русских европейцев на их еще неиспорченных культурно "меньших братий"; спасение наше не в практическом, а в идеальном сближении с простолюдином нашим, то есть, говоря яснее и

69

проще - в подражании мужику, в развитом восстановлении его идеалов, верных и самобытных, но загрубелых и потому не всегда ясных даже и ему самому. Вовсе не надо быть непременно равным во всем мужику, нет даже вовсе особенной нужды быть всегда любимым им и силиться всегда самому любить его дружественно; надо любить его национально, эстетически, надо любить его стиль. Нужно быть с ним схожим в основах.

Например: простолюдин любит Царя не за то только, что он сделал для него вот то-то и то-то; а за то именно, что Он - Царь! И мы должны понять, что слишком далеко простертые идеи либерализма, с серьезным взглядом на самодержавие решительно не совместимы. Мы должны рассуждать так: "Русский Царь по существенному атрибуту Его власти, по основным законам государства имеет право на всякое действие, кроме одного - кроме действия самоограничения. Подобно тому, как всемогущество Божие можно позволить себе ограничить одним положением: Бог не может перестать быть Богом; точно так же и про русскую высшую власть можно сказать: "Самодержец не может перестать быть Самодержцем". И если бы в самом деле случилось то, о чем думали, и даже писали у нас многие, если бы тяжкие государственные обстоятельства потребовали созвания Земского Собора, или Временно-Совещательной Думы, то такое собрание, если оно понимает истинное благо отчизны, должно было бы начать свою законную деятельность с голосования просьбы Государю никогда не обращать этого временного, бессрочного и совещательного сборища в собрание законодательное, периодическое и обязательное. При таком мудром

и

возвышенном

умерщвлении конституционного зародыша - Дума или Собор могли бы быть изредка полезны, именно только для совещаний. Ибо пословица русская говорит: "ум хорошо, а два лучше того..." Ум

70

- рассуждение, совет... Она не говорит, что две воли или двести воль лучше одной. Это большая разница - ум и воля! К тому же во всех палатах или национальных собраниях, конечно, не ум же кладет шары, утверждает законы и свергает министров, а воля, т.е. легально организованная игра интересов и страстей. Ум в делах конституционных собраний играет весьма всторостепенную роль, как и всякий ум, везде, когда приходит минута практического действия; его в последнюю минуту выбора обыкновенно заменяет нечто другое, какая-то совокупность наших сил: нравственных, телесных и отчасти только умственных. И сверх того, разве в эти палаты и собрания выбираются всегда самые умные люди? Всякий знает, что нет. Пошлость и пустота конституционных собраний была прекрасно изображена недавно Daudet в его "Набобе"... Всякий читатель, не подкупленный желанием самому стать депутатом, чувствует, что Daudet прав и вовсе не клевещет. И еще гораздо прежде его, Добролюбов очень удачно осмеивал западные "говорильни". В этом необходимо Добролюбову отдать справедливость.

Вот один, очень простой пример тому, как миросозерцание простого человека может совпадать с убеждениями и политическими вкусами, так сказать, образованного русского. И можно даже сказать прямо, что те из нас, которых ум дорос до этих убеждений и далеко перерос понятия современного западномещанского права, обязаны в большинстве случаев живому примеру русского мужика. Первоначальная, либеральная испорченность нашего воспитания, встречаясь в жизни со стихийной мощью мужицкого мировоззрения, заставляет нас краснеть за себя; презрение к прогрессивной Европе - которого не может не чувствовать в наше время русский человек, добросовестный мыслию, располагает нас искать иных путей и эти пути - тут, или так близко, - они за сохою; они в Церкви, они

71

под соломенной крышей, в дыму курной избы; они в этих - полукрестьянских монастырях наших.

Русский смысл не в массе знаний, подавляющих только слабые умы большинства учащих и учащихся, а в способе освещения этих знаний, этой массы фактов, в так называемом "выходе в жизнь".

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Как надо понимать сближение с народому нас давно уже говорят о
Узаконявшими страдания