Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Постепенно выясняется, кто был заказчиком похищения. Начальник департамента МВД Гаевский не хочет быть стрелочником и показывает, что в разработке похищения банкира, кроме министра внутренних дел Ткаченко, участвовал и премьер-министр Голубович. Ротмистр Трейде явно издевается над подсудимыми. Его реплики то и дело вызывают смех в зале: «Когда с вами разговаривает прокурор, вы должны стоять ровно и не держать руки в карманах», «У воробьев лучшая память, чем у некоторых бывших министров Украины!» «Что, вы действительно так глупы? Или представляетесь таким глупым?» – спрашивает он Голубовича. У бывшего премьер-министра начинается истерика. После этого он признает свою вину: «Прошу судить меня, а не по мне – правительство и социалистов!» – восклицает он и обещает «больше никогда этого не делать». «Не думаю, – парирует фон Трейде, – что вам вновь когда-нибудь придется стоять во главе государства!» Осипов заявляет, что экс-министр Ткаченко «мерзавец и подлец». Бывший начальник сыскного отделения Красовский рыдает, обращаясь к Голубовичу: «Своей подлостью вы привели нас сюда. Чутье мне подсказывало, что это за лица»… «Я был против этой авантюры, – свидетельствует бывший начальник милиции Богацкий, – но был обязан исполнять приказы Ткаченко». Чтобы пересказать происходившее, не хватит никакой статьи. Полный отчет о процессе занимает три газетных полосы форматом больше, чем у «2000». Но факт остается фактом – все подсудимые сознались в том, что организовывали похищение Доброго или знали о нем. Наконец прокурор фон Трейде перестал подшучивать над подсудимыми и даже нашел возможным обойтись отеческим шлепком. «Общество, – говорит он, – надеюсь, не истолкует превратно то, что в связи с вырисовавшейся картиной я теперь нахожу возможным говорить о смягчении наказания. Германцам важно не только наказать за преступление, но и показать всему миру, что так называемое вмешательство во внутренние дела Украины было вызвано действительной необходимостью». К исходу третьего дня трибунал огласил приговор. Его и впрямь трудно назвать жестоким. Голубович и Жуковский получили по два года, остальные – по году. Имя Грушевского ни разу не было названо во время процесса. Скорее всего, он не знал, что вытворяют его молодые подчиненные, ни одному из которых не было больше сорока. Но все случившееся в Киеве весной 1918 г. показывает, почему «батько нации» остался без политических «сыновей», и ни Жуковский, ни скрывшийся от немецкой полиции Ткаченко (кстати, бывший адвокат по профессии), ни подававший большие надежды Голубович так и не вошли в наш национальный пантеон. Надеюсь, и не войдут. Ибо не место там правительству мелких рэкетиров. Не то чтобы другие правительства – германское или английское – были в ту эпоху намного моральнее. Но по крайней мере грабили с размахом, деля колонии, как фишки в игорном доме, а не воровали зазевавшихся банкиров. Напоследок одна смешная деталь. До того как принять МВД, Михаил Ткаченко занимал в Центральной раде должность, носившую название «министр справедливости и финансов». Неизвестно, как у него получалось со справедливостью, а с финансами явно было худо. Вот и подался бедняга в ведомство внутренних дел улучшать собственное благосостояние. Символично и то, что, начиная с премьер-министра Голубовича, у глав украинского правительства частенько нелегкая судьба – то им в Израиль приходится бежать, то в США с панамским паспортом. Думаю, это от того, что стыдливые отечественные историки скрывают от наших же премьеров финал самого первого из них. А потому предлагаю, чтобы в момент утверждения очередного нового Кабмина президент на всю страну напоминал его главе: «Помни о судьбе Голубовича!» Преступление профессора ГрушевскогоКиевский генерал-губернатор Драгомиров слыл большим украинофилом. Именно его в виде атамана Сирко изобразил Репин на знаменитой картине «Запорожцы». Управляя по повелению Александра III Малороссией, генерал предпочитал выпивать в компании композитора Лысенко и профессора истории Антоновича, закусывая пампушками и наслаждаясь порядком в трех вверенных ему губерниях. Особенности этой «административной системы» предопределили взгляд талантливого выпивохи на прошлое края. «Украинские только галушки, борщ и варенуха, – поучал он, – остальное выдумала Австрия!» Светочи украинской культуры согласно кивали головами и подсовывали генералу очередной номер «Киевской старины». В конце XIX века этой формулы вполне хватало. Будущий «гетман всея Украины» Павел Скоропадский делал первые шаги карьеры в Петербурге в качестве корнета Кавалергардского полка. Будущего «головного атамана» Симона Петлюру еще даже не выгнали из семинарии. А будущий «перший президент» Михаил Грушевский едва успел защитить магистерскую диссертацию. Однако именно он почувствовал «политический заказ» на сочинение фантастической истории Украины. Пока Драгомиров ел в Киеве пампушки, старая алчная Вена вынашивала планы передела Европы. Австрийцы были очень не против оттяпать у Российской империи Украину, посадив на ее новосозданный престол одного из подросших юных Габсбургов. В свою очередь и Россия мечтала вышибить из славянской Чехии австрийцев, отдав это королевство кому-нибудь из династии Романовых – благо великих князей в этом августейшем выводке хватало. Большие хищники потирали лапы в предвкушении вкусных призов, а двадцативосьмилетний магистр истории Грушевский понимал, что дальнейшая научная карьера его в Российской империи – более чем предсказуема. Специалистов обосновывать необходимость воссоединения славянских земель под скипетром Романовых хватало и без него. Москва и Петербург кишели ими. Обогнать популярнейшего Ключевского – еще живого и деятельного, назначенного императорским указом председателем Общества истории и древностей российских, не хватило бы никаких сил. Ключевский был Моцартом истории – не только ученым, но и блестящим стилистом. А кроме того – любимцем аудитории, учителем наследника престола, петербургской «звездой». «Главные биографические факты – книги, – говорил он, – важнейшие события – мысли». Конкурировать с ним мог только истинный талант. Зато в Австрии чувствовался явный недостаток в амбициозных интерпретаторах загадочных исторический явлений, за труды которых богатая империя Габсбургов готова была расплачиваться чистым золотом. В начале 1891 года профессор Антонович (тот самый, что подливал варенуху генералу Драгомирову) вернулся из подвластной австрийцам Галиции и привез сенсационную новость – во Львове планируют открыть императорско-королевскую кафедру истории Украины. Отправляться туда лично старый хитрец не захотел. Менять Киев на Львов и сейчас найдется немного охотников. А тогда на переезд из стремительно развивающейся «матери городов русских» в маленькое провинциальное местечко, славное разве что кофейными заведениями, мог отважиться только такой авантюрист поневоле, как Грушевский. И он отважился. Его благословили. Шлепнули, как водится, по плечу. Наверное, даже всплакнули на прощание. И вскоре из Львова одно за другим посыпались научные «открытия». Российский подданный Грушевский неожиданно открыл «украинские племена» и «украинских князей». Причем открыл в те времена, когда ни украинцев, ни русских, ни даже австрийцев еще и на свете не существовало. Тут следует сделать маленькое отступление. Славы можно достичь разными способами. Например, стать виртуозным художником и превзойти Рембрандта в искусстве светотени. А можно объявить традиционную живопись отсталым искусством и собственноручно вознести на пьедестал себя и намалеванный в припадке наглости красный, черный или желтый квадрат. В обычном театре свистеть по адресу бездарных актеров могла только публика. Но в «новаторском» почему бы не освистать зрителя самой труппе во главе с режиссером-вандалом, безнаказанно издевающемся над классической пьесой? Передовица в утренней газете обеспечена! Вне всякого сомнения войдет в историю композитор, первым догадавшийся разрушить гармонию, архитектор, взрывающий дома, вместо того, чтобы их строить, и юрист, доказывающий преимущества самосуда, – словом, любой нарушитель закона. На излете XIX столетия именно такие субъекты определяют стиль нарождающейся эпохи. «Я так вижу», «Я так слышу», «Не мешайте мне самовыражаться» – отныне принципы больного времени. Слова отделяются от значений. Кривую линию можно объявить прямой. Доктор Фрейд собирает обильную жатву, копаясь в мозгах своих пациентов, а магистру Грушевскому приходит в голову революционная мысль: если история наука о фактах, то почему бы не плюнуть именно на факт? Честно говоря, ничего другого ему и не оставалось. Ибо если можно взять отсутствие таланта за эталон, то будущее «светило» украинской науки – выдающаяся бездарность! «Мыслей в голове нет, писать нечего, туман в голове какой-то, – признается гимназист шестого класса Мишенька Грушевский в своем дневнике и делает вывод. – Закрою-ка я лучше тетрадку»… Увы, не закрыл! Юношеский дневник этого честолюбца – вообще прекомичнейший документ! Страница по-русски, наполненная самым обычным нытьем подростка, жалующегося на гимназическую скуку: «Что делать, проклятая казенщина заедает»… Саморазоблачительные признания о своем внутреннем мире: «Животные инстинкты совершенно господствуют над духовной деятельностью». Тут же развязное откровение на суржике: «Словесність мужицька часом лучче над іскусственну». А вслед за ней такой же малограмотный упрек классику: «Вже на що майстер були пан Гоголь, але ж іго оповідання з биту українського не теє щось»… Тайна авторства истории русов nbsp украины написана |
|
|
|
|
