<<<     ΛΛΛ     >>>   

Здесь возникли греческие города Перга, Силлий, Аспенд и Сида; по-видимому, очень рано были заселены и Нагид, Ке-лендерис, Солы и Малл в Киликии. Но важнее всего то, что обширный и богатый Кипр почти всецело перешел во власть греков; коренное население удержалось только на южном берегу, в Амафунте, финикийцы — в соседнем Китионе и, может быть, также в Лапафе, в северной части острова.

Колонизация Кипра совершилась в то время, когда гре­ки еще не познакомились с фонетическим алфавитом 1 ; ста­ринный диалект, на котором кипрские греки говорили еще в IV столетии, также доказывает, что остров был заселен в очень ранний период. Западное побережье Малой Азии, как ближайшее к Греции, было заселено, вероятно, гораздо раньше 2 Поэтому документальных известий об этой колони­ зации, конечно, не могло существовать. Правда, азиатские греки никогда не забывали, что они чужеземцы в той стране, в которой живут. Так, Милет называется у Гомера карий­ ским городом, и, рассказывая о завоевании Ахиллом „пре­ красно построенного" Лесбоса, поэт, несомненно, исходит из того представления, что в эпоху Троянской войны остров был населен еще варварами. Вообще эпос почти совершенно игнорирует греческие колонии на малоазиатском берегу и прилегающих к нему островах, несмотря на то, что он воз­ ник именно в этих колониях. Но о ближайших обстоятельст­вах, при которых совершилось переселение, в историческую эпоху уже ничего не было известно. Здесь не было и следа той тесной связи с родным городом, которую так усердно поддерживали греческие колонии более позднего времени; точно так же ни один из греческих городов Малой Азии не знал имени своего основателя. Таким образом, миф должен был дать то, в чем отказывало историческое предание.

Эти мифы большею частью очень прозрачны. Важную роль в них играет омонимия. Так, Эритра в Ионии была, по преданию, основана беотийской Эритрой, Фокея — фокей-цами, Саламин на Кипре — одноименным островом, лежащим у берегов Аттики, кипрская Кериния — ахейским горо­дом того же имени. Мыс Акамант, образующий северо­ западную оконечность Кипра, получил название будто бы от сына Тесея, Акаманта, которого поэтому считали и основа­телем соседних Сол; позже построение этого города припи­сывали даже Солону.

* См. выше, с.56.
* Почему здесь употреблялся менее устаревший язык, чем на Кипре, будет объяснено ниже (с.96—97).

Кефея, мифического основателя одно­го из кипрских городов (вероятно, Керинии), без обиняков отождествляли с одноименным эфиопским царем, отцом Андромеды, и сообразно с этим полагали, что некогда на острове существовала эфиопская колония. Союзное святи­ лище ионийцев на мысе Микале было посвящено Посейдону Геликонскому; на этом основании ионийцев выводили из Ахеи, где в Гелике также существовал знаменитый храм По­ сейдона. Другие сказания основывались на родословных царских домов. Так как властители Милета и большей части других ионических городов производили свой род от Нелея, которого эпос по мифологическим соображениям помещал на самой отдаленной западной окраине греческого мира — в Трифилийском Пилосе, то отсюда будто бы и была заселена Иония. Афродита Пафосская имела храм и в Тегее; из этого заключали, что Пафос был основан Агапенором и его арка-дийцами во время их возвращения из-под Трои. На основа­нии таких же соображений полагали, что остров Кос, с его храмом Асклепия, был заселен из Эпидавра или из Фесса­лии, где находились наиболее известные святилища бога врачебной науки. Наконец, ионийцы должны были с течени­ ем времени все более убеждаться в близком сходстве своих нравов и языка с нравами и языком обитателей Аттики, и результатом этого наблюдения было то, что на ионийские города начали смотреть как на афинские колонии. Генеалоги VI и V столетий задаются уже целью привести в согласие эти противоречивые предания. По их свидетельству, нелиды первоначально перешли из Пилоса в Аттику, здесь к ним пристали изгнанные из Ахеи ионийцы, и затем те и другие совместно двинулись в Азию. Но для нас эти противоречия легенды служат доказательством, что в историческое время ни ионийцы, ни вообще азиатские греки не имели уже ника­ ких определенных сведений о своем переселении из Европы.

К счастью, мы другим путем можем прийти к более точным выводам. Очевидно, что распространение греков на восток должно было иметь своим исходным пунктом запад­ное побережье Эгейского моря. И мы действительно нахо­ дим в Милете, Самосе, Эфесе и Трое те самые филы, на ко­ торые до реформ Клисфена делилось население Аттики, а арголидские филы гиллеев, диманов и памфилов встречают­ ся также на Фере, Калимне, Косе и Родосе и во многих крит­ ских городах. Итак, несомненно, что значительная часть Крита, Южные Киклады и острова, лежащие у карийского берега, были колонизированы из Арголиды, тогда как Иония или, по крайней мере большая часть ее, получила свое грече­ ское население из Аттики. Возможно, что в этой колониза­ции принимали участие и выходцы из других областей Гре­ции; так, Крит был, вероятно, заселен отчасти из соседней Лаконии, а в Ионию переселялись и эвбейцы и, может быть, также беотийцы. Действительно, рядом с упомянутыми ат­ тическими и арголидскими филами мы находим на Крите и в малоазиатских колониях другие филы, которых не встречаем в Аттике или Арголиде. Но в общем порядок греческих пле­мен в Азии с юга на север точно соответствует тому поряд­ку, в котором они сидели на западном побережье Эгейского моря; поэтому очень вероятно, что города северной Ионии, Лесбос и так называемые эолийские города, лежащие уже на материке Азии, были действительно, как утверждает преда­ ние, заселены из Беотии или, по крайней мере, из той части восточного берега Греции, которая простирается к северу от Аттики. Впрочем, точно доказать это предположение невоз­ можно, так как мы не знаем беотийских и фессалийских фил. Язык кипрских греков чрезвычайно близок к языку жителей Аркадии; следовательно, Кипр был заселен, по-видимому, из Пелопоннеса, хотя, конечно, не из самой Аркадии, лежащей внутри полуострова.

Легко понять, что греки переносили свои старые, при­ вычные учреждения и на новые места. Здесь, как и в метро­ полии, каждое поселение само отвечало за себя, будучи вполне независимо от соседних городов. И здесь однопле­менные общины с течением времени соединялись в сакральные союзы. Происходившие главным образом из Арголиды колонисты островов и полуостровов вдоль карийского бере­ га избрали своим религиозным центром храм Аполлона на Триопийском мысе близ Книда; население побережья от Милета до Фокеи и обитатели близлежащих островов, родом большею частью из Аттики, собирались в храме Геликон-ского Посейдона на мысе Микале; третий подобный союз образовали поселения, расположившиеся в области Нижнего Герма, от Смирнского до Элейского залива. И здесь также с течением времени выработались общие племенные названия для участников этих религиозных союзов: все, собиравшиеся на Триопийском мысе, стали называть себя дорийцами, по­ читатели Геликонского Посейдона — ионийцами, справляв­ шие свои празднества в долине Герма — эолийцами 1 Но при том руководящем значении, какое азиатские греки получили с IX века как в экономической, так и в духовной области, эти племенные имена стали мало-помалу употребляться в более широком смысле. Имя ионийцев было перенесено на родст­венных ионийцам обитателей большей части Киклад, Эвбеи и Аттики; имя дорийцев — на население Крита и Южных Киклад, которое, как мы знаем, подобно азиатским дорий­цам, принадлежало к арголидскому племени, а затем и на обитателей самой Арголиды. Точно так же и название эо-лийцев было распространено на Лесбос и, далее, на Беотию и Фессалию. Это случилось около того времени, когда обе великие эпопеи заканчивались в своих главных частях, т.е. приблизительно в конце VIII столетия. Эпос еще не знает дорийцев в Пелопоннесе, но в одном месте „Одиссеи" уже упоминаются дорийцы на Крите, а в одном довольно позд­ нем месте „Илиады" афиняне названы „иаонами" В каталоге Гесиода, относящемся к VI веку, Дор, Эол и Ксуф называются уже сыновьями Геллена, Ион и Ахей — сыновьями Ксу-фа. Следовательно, мы уже находим здесь привычное и нам деление греческого народа на три племени: дорийцев, ио­нийцев и эолийцев 1 , к которым, в качестве четвертого пле­ мени, присоединяются ахейцы, ввиду той выдающейся роли, какую они играют в эпосе. Отставшие в культурном отно­шении обитатели западной части греческого полуострова были оставлены при этом в стороне; позднейшие ученые без всякого основания распространили на них имя эолийцев.

В самой Греции не было ни ионийцев, ни эолийцев; следовательно, эти племенные названия должны были образоваться уже в Малой Азии. То же самое относится и к дорийцам. Правда, у южной подошвы Эты бы­ла область, носившая имя Дориды; но, лежа внутри полуострова, она ни­ коим образом не могла принимать участия в заселении Малой Азии. Мы имеем здесь дело с одним из тех омонимов, которые так часто встречают­ ся в языках, распространенных на большом пространстве. Подробности — ниже, гл. V .

Процесс, который мы проследили, мог совершиться только в течение многих столетий. Когда он начался, когда греки пришли в ту страну, которой они дали имя, — об этом мы не можем составить себе даже предположения. Мы знаем только, что образование племен и передвижение внутри са­мого полуострова были уже закончены, когда греки начали заселять острова и Малую Азию; по крайней мере, в Аттике и Арголиде уже обитали в это время те же самые племена, которые мы находим здесь в историческую эпоху. Эллини­зация островов Эгейского моря и западного берега Малой Азии должна была потребовать несколько столетий; не надо забывать, что одни только острова занимают поверхность почти в 18 тыс. кв. км, т.е. немногим менее Пелопоннеса. Закончился этот процесс, самое позднее, в начале первого тысячелетия до нашей эры, так как гомеровский эпос исхо­дит из предположения, что греки уже давно живут в Малой Азии, а основная часть „Илиады" возникла не позже VIII века, вероятно, еще в IX веке. Большая часть Кипра бы­ла заселена греками уже около 700 г., как показывают кли­нообразные надписи; ввиду крупных размеров острова (9599 кв. км), начало его колонизации греками приходится отнести не позже как к IX веку. Во всяком случае покорение

В то время, как Ион, Дор и Ахей представляют собою не что иное, как героев-эпонимов своих племен, Эол имеет, кроме того, еще самостоя­тельное значение. Он является у Гомера богом ветров и, как таковой, по­читался, вероятно, во многих частях Греции. Понятно, что предание долж­ но было видеть в эолийцах древнейших обитателей этих мест. Так, по Гомеру ( VI . 153 и след.), Сизиф, сын Эола, жил в Коринфе; на этом осно­ вано известие Фукидида, что город был населен эолийцами до переселе­ния дорийцев.

Кипра должно было совершиться в то время, когда греки еще не знали алфавита и аркадийское наречие еще не начало отделяться от наречий пелопоннесского побережья. С дру­ гой стороны, едва ли можно предположить, что после засе­ления западного берега Малой Азии и Кипра греческая ко­лонизация приостановилась на несколько столетий. Так как, следовательно, колонизация как Запада, так и берегов Фра­ кии и Геллеспонта могла начаться не ранее VIII века, то ост­ рова и Малую Азию греки должны были заселить в течение второй половины второго тысячелетия до Р.Х.

Из сказанного ясно, что со времени переселения греков на Балканский полуостров в их состав вошло множество чу­ждых элементов. Тем не менее эта примесь была недоста­ точно сильна, чтобы уничтожить в их наружности следы арийского происхождения. Своих любимых героев — Ахил­ла, Одиссея, Менелая — Гомер изображает белокурыми; бе­ локуры были и спартанские девушки, которых воспевал Алкман в своих „Парфениях", и большая часть беотиек даже в III веке. Вообще в течение всей древности светлые волосы считались признаком красоты. Это, конечно, показывает, что, по крайней мере в более позднее время, в Греции пре­ обладал темный цвет волос, что, вероятно, еще в гораздо большей степени наблюдается и теперь; но чем объяснить это явление: влиянием ли климата или смешением рас? Че­репа, добытые из древнегреческих могил, все без исключе­ния долихоцефалические, отчасти в очень резкой форме, и имеют поразительно малую емкость, тогда как большинство современных греков — брахикефалы. Относительно роста древних греков у нас нет никаких точных сведений; совре­менные греки не принадлежат к числу особенно рослых на­родов и стоят в этом отношении приблизительно на одном уровне с французами.

Подобно всем остальным индогерманским народам, древние греки были богато одарены в умственном отноше­ нии и способны к военному делу; эти свойства, вместе с бла­гоприятными внешними обстоятельствами, и доставили им духовное, а на короткое время даже политическое господ­ство над миром. Отличительной чертой греков является сильно развитое эстетическое чувство, каким после них не обладал ни один народ; оно-то и сделало их поэтические и художественные произведения недосягаемыми образцами для всех времен. Напротив, худшая нравственная черта их национального характера состоит в недостатке честности и уважения к данному слову; в этом отношении греки далеко уступали своим западным и восточным соседям — италикам и персам. Уже мифы прославляют воровские подвиги Гер­меса; многоопытный Одиссей также не может быть назван образцом честности, а его деда по матери, Автолика, эпос даже восхваляет за то, что он был искуснее всех людей в во­ ровстве и вероломстве. Гесиод жалуется на подкупность знатных судей, Солон — на бесчестность государственных людей в Афинах; и даже в классическую и эллинистическую эпоху в Греции было мало людей, которых деньгами нельзя было бы склонить к чему угодно. Когда надо было устранить соперника при помощи политического процесса, его почти всегда обвиняли или в подкупности, или в утайке общест­ венного имущества, потому что почти никто не был вполне чист на руку. Эту черту, так мало гармонирующую с арий­ским характером, можно было бы, пожалуй, объяснить сме­шением греков с тем населением, которое они при своем прибытии уже застали на Балканском полуострове, тем бо­ лее что тот же недостаток, и, по-видимому, еще в большей степени, мы находим у карийцев. Это предположение под­тверждается и той дурной славою, которою пользовались критяне, так как именно на Крите примесь чуждых, неэллин­ ских элементов была особенно велика.

Вообще черты национального характера должны были развиваться в различных областях крайне неравномерно, в зависимости от различных географических, а позже и эко­ номических и социальных условий. Население внутренних областей, занимавшееся преимущественно скотоводством и земледелием и рассеянное по небольшим городам и селам, было, конечно, тяжеловеснее и консервативнее, чем обита­ тели оживленного побережья. Этим объясняется, например, разница между подвижными афинянами и их беотийскими соседями, тупость которых вошла в пословицу. Как мало такие различия зависят от племенного происхождения, пока­зывает сравнение консервативных пелопоннесцев с их коло­нистами в Сицилии, которые по гибкости ума не уступали афинянам. Эти условия сильно способствовали выработке и развитию самой пагубной черты греческого национального характера — партикуляризма.

Далее, то обстоятельство, что вся страна изрезана гора­ми и заливами, сильно затрудняющими сообщение между отдельными ее частями, имело последствием распадение греческого языка на целый ряд диалектов; едва ли еще где- нибудь можно найти на таком небольшом пространстве так много разнородных наречий. Этот процесс должен был в главных чертах закончиться еще до того времени, когда гре­ ки заселили берега Сицилии и Пропонтиды, потому что ка­ ждая из основанных здесь колоний употребляла наречие своего родного города. Напротив, в то время, когда колони­ зировались западный берег Малой Азии и Кипр, образование диалектов было еще в полном ходу. В самом деле, кипрское наречие обнаруживает самое тесное родство с аркадийским, а так как Кипр не мог быть заселен из Аркадии, лежащей внутри материка, то очевидно, что некогда на восточном или южном берегу Пелопоннеса господствовал диалект, стояв­ший очень близко к позднейшему аркадийско-кипрскому. В замкнутой среди гор Аркадии и на дальних островах это ста­ ринное наречие осталось сравнительно чистым; на берегах Пелопоннеса, под влиянием сношений с греками из других областей, оно смягчилось и изменилось. Таким образом, здесь выработалось два новых диалекта — арголидский и лаконский, которые, возникнув на одной и той же основе, были, конечно, чрезвычайно сходны между собой, но все-таки не настолько, чтобы их можно было соединять под именем единого, „дорийского" диалекта. Благодаря спартан­ скому завоеванию в VIII веке, если не раньше, лаконское наречие распространилось и в Мессении, тогда как арголид-ские колонии на островах и полуостровах вдоль карийского берега усвоили диалект своей метрополии. Напротив, язык обширного Крита продолжал своеобразно развиваться, хотя все еще, конечно, опираясь на диалекты южного и восточного Пелопоннеса. Совершенно одичал греческий язык в изо­ лированной Памфилии, обитатели которой тоже, по всей ве­ роятности, пришли из Арголиды и Лаконии. Своеобразный язык выработала и бедная гаванями Элида на западном бере­ гу Пелопоннеса, так что мы иногда только с трудом можем понять ее письменные памятники; некоторые особенности этого диалекта, как, например, ротацизм, перешли и в лакон- ское наречие.

От этих пелопоннесских наречий резко отделяются диа­ лекты, господствовавшие в Аттике, на Эвбее, на Северных и Средних Кикладах и в Ионии. Вся эта область или, по край­ней мере большая часть ее, была занята одноплеменным на­ селением, которое, как мы видели, пришло из Аттики. Отли­чительная черта этой группы языков, сравнительно с осталь­ ными греческими наречиями, состоит в замене долгого а долгим е. Так как эта особенность сильнее всего развита в Ионии, то надо думать, что она здесь впервые возникла и уже отсюда была перенесена на Киклады и в Аттику. Таким образом, и эти диалекты должны были отделиться от пело­поннесских наречий отчасти уже после заселения Малой Азии.

Киферон и Парнет, которые с севера ограничивали Ат­тику и говорившую по-арголидски Мегару, составляли рез­кую диалектическую границу. Беотия имеет свое собствен­ное наречие, которое, сообразно географическому положе­нию этой страны, занимает среднее место между арголид-ским и фессалийским, а в некоторых отношениях примыкает и к аттическому, но ни с одним из этих наречий не может быть соединено в одну группу. Даже население Лесбоса и противолежащего эолийского берега, которое, по преданию, а может быть, и действительно, пришло из Беотии, развило свой диалект настолько самостоятельно, что уклонений от беотийского в нем оказывается больше, чем сходных с ним черт. Так же изолировано наречие Фессалии, окруженной со всех сторон горными хребтами. Наконец, македонский язык Удержал большое количество старинных форм, а многое за­имствовал также у фракийцев и иллирийцев, у которых ма­ кедоняне отняли большую часть своей страны; возможно, что самая резкая особенность македонского наречия — за­мена придыхательных согласных мягкими — объясняется именно влиянием этих языков.

Древнейшие диалекты горных областей северо-западной Греции нам очень малоизвестны. Мы знаем, что язык эври- танов, обитавших в Средней Этолии, был почти непонятен для афинянина V века; в прибрежных областях оживленные сношения действовали на язык смягчающим образом, как показывают локрийские надписи, относящиеся к этому же или несколько более раннему времени. Культурными цен­ трами всей этой страны были Коринф и его колонии на эпи- ро-акарнанском побережье; сообразно с этим, коринфское наречие так сильно повлияло на диалекты областей, лежа­щих между Фокидой и Эпиром, что, судя по уцелевшим надписям IV и позднейших веков, эти, так называемые „се­ верно-дорийские", диалекты представляют не что иное, как несколько видоизмененный арголидский. Такое же влияние и, может быть, еще в большей степени, имел Коринф по-видимому, и на соседний южный берег своего залива — на Ахею, так как и здесь в историческое время господствовало наречие, очень мало разнившееся от арголидского.

Но как ни глубоки эти различия в характере и языке от­дельных племен, как ни велико влияние, которое имели эти различия на весь ход греческой истории, — они ничтожны в сравнении с чертами, общими всей греческой нации и отли­чающими ее от всех других народов. Геродот с полным пра­ вом мог сказать, что греки составляют единокровный и еди-ноязычный народ, что у них общие храмы и жертвоприно­шения и одинаковые нравы. И, несмотря на всю политиче­скую рознь, греки очень рано сознали свое единство.

Софистическое движение сильно поколебало в образованном обществе старую веру в богов. Но совершенно иные течения обнаруживались в широких кругах народной массы, куда не проникали учения софистов. Те стремления к религиозной реформе, которые в VI веке не выходили за пределы высших общественных классов, со времени Персидских войн начали все более и более распространяться среди простого народа. Эллинский мир наполнился нищенствующими жрецами и прорицателями орфической секты. Они грозили вечным проклятием всем, кто не верил их проповеди; всякому же, кто вступал в их секту, они обещали все, чего он мог пожелать: отпущение его собственных грехов и грехов его предков, блаженную жизнь в загробном мире и чудодейственные средства для отмщения своим врагам на земле. Все это было категорически сказано в произведениях Орфея и Мусея. В верующих не оказывалось недостатка; благочестивые люди ежемесячно спешили с женами и детьми к орфическим посвящениям. Умиравшим в этой вере клали в гроб таблички с какими-нибудь орфическими стихами, предназначенными снабдить душу наставлением относительно того, как она должна вести себя по прибытии в Гадес и успокоить ее насчет ее участи в загробном мире.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

От времени до времени