<<<     ΛΛΛ     >>>   

Однако под влиянием подъема религиозного сознания и развития монашеских орденов это зло день ото дня уменьшаюсь. Сложившееся в приходах положение, столь противоречащее церковному порядку и законам, волновало и приводило в гмущение некоторых совестливых сеньоров. Охваченные страхом ада, они стремились избавиться от такой опасной собственности, отдавая или продавая (ибо часто эти мнимые дары — не что иное, как скрытые продажи) соседнему монастырю, известному аббатству или епископству церкви и десятины, которыми они пользовались. Таким образом, доходы Церкви возвращались ей, и именно клирик, становящийся покровителем и назначавший священника, гарантировал лучший их подбор. Но в эпоху Филиппа Августа этот реальный прогресс был достигнут далеко не во всех диоцезах. Многие .приходы, возможно, большинство их, оставались еще под светским патронажем — ситуация, несовместимая с достоинством и даже нравственностью викариев и мешающая осуществлению епископских прав.

Первое из этих прав, и самое важное, заключалось в участии в основании приходских церквей и капелланских приходов; они создавались постоянно, ибо Церковь всегда использовала любой с лучай для расширения своего духовного и светского домена и увеличения числа священников, облеченных миссией спасения душ. Удовлетворяя потребности верующих, она выступала с инициативой разделить приход надвое, или же щедрое высокопоставленное лицо во спасение своей души несло расходы по основанию церкви. В обоих случаях все решала епископская пласть. На исходе XII в. церковь св. Петра в Рибмоне, крупной деревне в окрестностях Сен-Кантена, попала под патронаж соседнего аббатства Сен-Николя-де-Пре; таким образом, местность Вилле-ле-Сек охватывал довольно широкий приходской округ, но приход Рибмона и Вилле обслуживался только одним священником. Жители деревни обратились с просьбой к епископу Ланскому соорудить им часовню, создав отдельный приход, ибо у них была только маленькая часовенка Богоматери, в которой крестили и отпевали с незапамятных времен. Они объяснили, что расстояние между Рибмоном и Вилле слишком велико, чтобы священник Рибмона мог должным образом обслуживать оба прихода. Кроме того, этот священник жил в черте замка Рибмон; ему трудно было оттуда выйти, особенно ночью, и тогда жителям Вилле случалось умирать, не получив отпущения грехов и не успев составить завещание.

Это дело о разделении прихода на две части привело к длительному процессу, который дошел до самого Рима. Аббат св. Николая и кюре в Рибмоне не желали раздела своего прихода. Они утверждали, что доходов церкви в Рибмоне недостаточно для содержания двух приходских священников. Напротив, жители Вилле, подстрекаемые одним клириком, который рассчитывал занять должность в будущем приходе, упорно требовали отделения. Однако они не ограничились тяжбами и, пройдя все уровни власти, перешли к делу.

Уверенный в положительном решении суда, клирик Вилле, видевший себя уже приходским батюшкой, однажды проник со своими сторонниками в часовню Богоматери. Прибежал аббат св. Николая, чтобы воспретить им туда входить, но его остановили в дверях, и он даже жаловался, что его поколотили. Тут люди аббатства прибегли к силе и, окружив часовню, которую виллеский клирик отказывался покинуть, не спуская с него глаз, продержали его там без пищи четыре дня, желая поморить голодом. Но несчастный скорее бы умер, чем отказался от того, что считал своим правом, если бы епископ Ланский не приказал прекратить осаду. В конечном счете Иннокентий III 16 мая 1198 года утвердил разделение приходов. Но деревушка Вилле, слишком бедная, не могла прокормить нового кюре. Аббат св. Николая и священник Рибмона крайне неохотно выделяли Вилле часть доходов своего старого прихода. В 1204 г. епископу Ланскому по приказу Папы пришлось вмешаться снова, чтобы урегулировать спорный вопрос: «Ввиду того, что со времени разделения прихода у священника церкви Рибмона меньше работы, а священнику Вилле не хватает средств, аббат св. Николая обязан снабжать последнего каждый год мюидом зерна из поступлений священника Рибмона». История любопытная; она показывает нам, что папская власть небезуспешно вмешивалось в самые незначительные дела церковной жизни страны.

Когда частное лицо основывает храм, церковные власти с готовностью принимают эту щедрость, но одновременно заботятся о том, чтобы обеспечить свое участие и диктовать свои условия. Они больше не позволяют основателю становиться, как некогда, абсолютным хозяином своей церкви и священника. В 1195 г. сеньор местности Бовуар в Лимузене просит у епископа Лиможского разрешения построить в своей деревне приходскую церковь. Епископ предоставляет ее, но прежде всего требует, чтобы викария-священника хорошо содержали: ему должен будет идти весь доход от приходской десятины, более того — кухня сеньора всю жизнь будет поставлять ему все необходимое. Капеллан же освобождается от прямой зависимости от епархии и не будет назначаться епископом. В 1202 г. два землевладельца объявили о готовности взять на себя капелланские расходы в Ренемулене (Сена-и-Уаза), хотя часовню обслуживал один монах ордена Троицы. Епископ Парижский разрешает, но оговаривает в официальной хартии с детальным указанием доходов пункт, сохраняющий за ним право назначать, равно как и отзывать викария и требовать с него клятвы повиновения. Причем одного основания церкви и передачи ее в дар основателем недостаточно: когда сеньор де Шеврез в 1204 г. получил разрешение создать приходскую церковь и часовню, от него потребовали выделить необходимое место для пристройки к храму дома священника, кладбища и часовни с садом; только в течение его жизни и жизни его жены за ними сохранится право назначать приходского священника и капеллана; после же их смерти назначение будет производиться епархией. Добрые времена феодального патронажа миновали, и Церковь все больше и больше отделяется от мира; она принимает дары, но не желает больше подчиняться дарителям.

Чтобы гарантировать собственное право и укрепить общий порядок, епископ принимает меры предосторожности даже в том случае, когда инициатива основания церкви исходит от духовного лица. В 1204 г. дьякон из Сен-Клу захотел основать посредством дара специальную должность капеллана в большой часовне епископа Парижского в Сен-Клу. Ему поставили два УСЛОВИЯ: после смерти основателя и его брата, которые станут первыми викариями, их преемников назначит епархия; а еще — часовня никогда не будет вступать в соперничество с приходской церковью Сен-Клу за получение приношений и прочих приходских доходов. Следует стремиться к тому, чтобы новые службы не действовали в ущерб старым.

Серьезными были вопросы, затрагивавшие имущественные интересы людей, особенно если основатель прихода был монахом, ибо существовали бесконечное соперничество, постоянный конфликт между белым духовенством и монашескими конгрега-циями. Последние заинтересованы в приумножении церквей и часовен, обслуживаемых монахами-священниками, чтобы усилить таким образом свое влияние и укрепить свои материальные ресурсы. В 1205 г. монахи приорства Дей попросили разрешения построить часовню в Гонессе. Парижский епископ, разрешив это, учел интересы священника Гонесса и приходской церкви св. Петра. Кюре оставлял за собой, как и прежде, доход от посещений, исповедей, погребений, свадеб, очищений, крестин и приношений во время пяти великих праздников — Рождества, Пасхи, Пятидесятницы, Дня Всех Святых и апостолов Петра и Павла. Несомненно, эти пять праздников будут отмечаться и в часовне монахов, но им строго запрещалось допускать к мессе кого-либо из прихожан церкви св. Петра. Однако, какими бы скрупулезными ни были эти установления, они не могли предусмотреть всех конфликтных случаев, и заинтересованные лица искали средства их избежать. В эпоху Филиппа Августа во всех провинциях постоянно происходили стычки между священниками и монахами по поводу приходских прав; белому духовенству все больше и больше угрожает соперничество клира монастырского. Дело примет другой оборот, когда появятся нищенствующие ордена.

Другая сложность — комплектование штата новых приходов. Когда патронаж церковный, то истинный настоятель — это епископ, декан капитула или аббат; викарий же, обслуживающий приход — лишь заместитель. На него возложен весь неблагодарный труд, и первая несправедливость заключается в том, что он получает лишь малую часть доходов должности. При этом церковнослужители, контролирующие приход, старались не делать слишком плохого выбора; но светские бароны, больше озабоченные собственными интересами, нежели способностями кандидата, давали и даже продавали самые доходные церковные должности своим ставленникам. В этом случае приходы управлялись невежественными или недостойными клириками, которые зачастую не являлись священниками и не желали прилагать усилий к тому, чтобы ими стать. Многие из них, неспособные или слишком молодые, не утруждали себя проведением служб или не имели права на это. Они и не жили при храмах, а отправлять богослужения заставляли лучше или хуже оплачиваемых заместителей, спрос с которых также был невелик. Иные, будучи женатыми и отцами семейств, ухитрялись передавать свою должность сыновьям. Несмотря на запреты, наследование должности в некоторых странах существовало на практике.

Правда, у епископа были право и обязанность контролировать назначение приходских священников. Покровитель должен был представить ему своего кандидата. Епископ, осведомленный архидьяконом и деканом, подвергал соискателя экзамену и обязан был доверить ему заботу о душах пасомых только в случае способности кандидата к отправлению должности и его соответствии каноническим требованиям, условиям возраста и нравственности. Но как епископам исполнять свой долг в эпоху трудного сообщения и отсутствия исправных и эффективных средств контроля? Поэтому епархия чаще всего довольствовалась одобрением выбора, сделанного покровителями. Сам же экзамен был смехотворным. Кандидат склонял латинское имя существительное, спрягал глагол в индикативе, называл его основные времена, немного пел и все.

Мало того, что закон был несовершенен — его еще и обходили. Кандидат, боявшийся экзамена у своего епископа, мог быть опрошен епископом другого диоцеза, другой провинции или даже одним из епископов in partibus (transmarini), которых было предостаточно; довольно было представить своему епархиальному начальству акт о рукоположении, скрепленный епископской печатью. А если щепетильный глава диоцеза отказывался принять представленного покровителем священника, отстраненный кандидат взывал по этому поводу к Риму. Приходилось папским представителям производить расследование и принимать решение. В течение этого времени приходское место оставалось вакантным, служба страдала или же в приходе временно устраивался посторонний, делаясь в конечном счете местоблюстителем настоятеля. Нее эти махинации осуждались каждым собором, что само по себе является доказательством бессилия последних переломить ситуацию. Не больший успех имели и запреты Папы. Луций III пишет в 1181 г. архиепископу Руанскому: «Не позволяйте служить и приходах клирикам, кои не являются священниками или не с обираются принимать духовный сан. Не принимайте также тех, кто не желает лично отправлять службу в своей церкви. Ежели патроны делают дурной выбор, назначайте сами другое должностное лицо, и пусть вас не останавливают апелляции к Риму».

В 1185 г. Урбан III приказывает аббату Фекану «не допускать, чтобы в каких-либо храмах, находящихся под его личным покровительством, сыновья священников наследовали своим отцам». Привычки и нравы были явно сильнее закона.

Эти приходские священники и не считали себя должностными лицами Церкви, зависящими от епархии; ведь епископ был далеко, его инспекционные поездки нерегулярны — не мог же он поспевать всюду. Строго говоря, священник обязан был приезжать в главный город диоцеза, чтобы присутствовать на ежегодном синоде, где епископ напоминал об обязанностях каждого сообразно положению, делал душеспасительные предостережения и предпринимал против тех, кто был им изобличен, дисциплинарные меры: наказания, временное отстранение от должности или полное отрешение. Он требовал тем более строго участия в синоде, так как это давало ему возможность на месте осуществлять свои права. Но священники с нечистой совестью побаивались такого путешествия. Один из первых статутов синода, принятый между 1197 и 1208 гг. епископом Парижским Эдом де Сюлли, предписывал служившим в приходе лично присутствовать на собрании, а в случае отсутствия по уважительной причине быть представленным капелланом или клириком, откуда ясно, что туда приезжали не все кюре. Собрание синода должно было проводиться в диоцезе регулярно: пример подавал парижский синод, где присутствие Филиппа Августа обеспечивало относительный порядок. Но как же епископ мог собрать вокруг себя каждый год всех священников своего диоцеза, если в провинциях даже государь был бессилен, если свирепствовала длительная феодальная война? Священник запирался в своей церкви, почти столь же независимый, как и знатный владелец соседнего замка.

Неповиновение и даже открытые мятежи не были редкостью. В 1192 г. Тульский синод угрожает священникам, отказывающимся служить мессу и исполнять приходские обязанности, отлучить их от Церкви, временно отстранить или вовсе отрешить от должности. У них навсегда отнимут всякие бенефиции и церковные посты. Руанский собор отлучает клириков, которые вопреки воле епископа и при поддержке какого-либо мирянина насильственно завладели должностью приходского священника. Со своей стороны гневно возмущаются мятежными проповедниками прелаты: «Как только захотят их покритиковать за проступок, тут же они обращаются с жалобой в папскую курию. Они радуются, возбуждая дело против вышестоящих, и в гордыне ведут себя вызывающе со своими епископами. Едва попытаются их наказать, как они поднимают крик: "В Рим! В Рим!" Они обманывают сеньора папу тысячею выдумок и клевещут на тех, кто выше них».

Само папство наконец сочло невыносимым это апеллирующее к Риму вопиющее злоупотребление, противное всякой иерархии, всякой дисциплине, и Луций III сурово клеймит его в письме, ирссованном епископу Парижскому Морису Сюлли:

“Нам говорят, что некоторые священники твоего диоцеза не краснея, публично преступают законы о сожительстве и что, когда ты желаешь их наказать, они угрожают тебе обращением в Рим. Таким образом они воображают избежать законной кары и получить возможность упорствовать в своих пороках. Но право апелляции было придумано не для облегчения священникам возможности грешить. В силу апостольской власти мы предоставляем твоему братолюбию следующее право. Всякий священник, обвиненный и предупрежденный и не сумевший или не захотевший в течение сорока дней подчиниться каноническому очищению, будет наказан временным отстранением. Ты воспользуешься им против него, невзирая на его сопротивление и всякое обращение в нашу курию. Упорствующие будут наказаны отстранением их от должности и отнятием бенефиция.

Мудрая мера, но на деле знаменитая формула «невзирая на всякое обращение» является слабым удовлетворением для епископов. Властям диоцеза еще приходилось осторожно использовать право строгого наказания мятежного священника. Клирик той эпохи, каким бы недостойным он ни был, являлся священным лицом, на которого было опасно посягать.

Епископу Эду де Сюлли пожаловались на постыдный образ жизни одного священника, и по приказанию свыше тот вынужден был покинуть Париж. В 1208 г. епископ умер; осужденный тут же без разрешения возвратился в Париж и продолжал скандально вести себя. Но новый глава диоцеза Петр Немурский велел задержать наглеца и заключить в епископскую церковь в Витри. Так как тот попытался сбежать, подкопав землю в камере, где был заключен, его перевели в более падежную тюрьму в Сен-Клу. Там он повел себя настолько безобразно со стражниками тюрьмы, что однажды один из них, выведенный из себя, потерял терпение, оскорбил задержанного и ударил его. Дело серьезное! Ведь ему не дозволялось бить клирика. Епископу доложили о происшедшем, и он приказал отпустить узника. Стражник, зная, к чему приведет его поступок, сам покинул место и сбежал. Дело на том не кончилось. Этот покрытый позором строптивый священник становится в свою очередь обвинителем и возбуждает дело против своего епископа. В 1209 г. Петр Немурский предстал перед третейским судом, состоявшим из аббата Сен-Виктора и одного из каноников собора Богоматери. Священник охотно признал, что епископ не ответствен за причиненную ему обиду и насилие, что стражник действовал не по его приказу и без ведома своего повелителя; он поклялся на Евангелии, что этим процессом он вовсе не пытается отомстить епископу и его людям и просит позволения отдаться на милость своего епархиального начальства. По требованию судей и в знак примирения Петру Нс-мурскому пришлось дать ему поцелуй мира.

При внимательном прочтении предписаний и запретов ясно видно, что одна из главных забот церковной власти — пресечение скандалов и злоупотреблений в среде низшего духовенства. Именно в этом заключалось внутреннее зло, незаживающая рана Церкви. Видимо, особенно страдала от него южная Франция. Ежели верить хронистам, аквитанские, лангедокские и провансальские кюре дошли до последней степени разложения. Гийом де Пюилоран утверждает, что они вызывали самое глубокое презрение:

К ним относились как к евреям. Знатные люди, патронировавшие приходские церкви, воздерживались назначать священниками в них своих родственников, а давали эти должности сыновьям своих крестьян, своим сервам, к которым, естественно, не было никакого почтения.

Авиньонский собор 1209 г. в самом деле констатирует, что «священники больше ни внешне, ни по поступкам не отличаюся от мирян» и что «они не прекращают предаваться самым постыдным излишествам (immunditiis et excessibus implicantur)». Это объясняет ту легкость, с которой средиземнноморское население отходило от католичества, предпочитая учение альбигойцев или вальденсов.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Король городов
Отрешили от должности за позорную растрату монастырских средств
Есть крестьяне
говорю так с добрым намерением
Современником филиппа августа