<<<     ΛΛΛ     >>>   

* Мориц Каррьер, «Искусство в связи с общим развитием культуры». " Г. Вебер, «Всемирная история».

угнетения, все преследования, устояли против всех попыток переделать понятия индийцев». «В течение следующих веков, говорится еще в одном месте той же книги, произо­шло, правда, много изменений в религиозных понятиях и богослужебных обрядах индийцев, обогатилась их наука, явились у них великие произведения поэзии, других ис­кусств,— но творческая сила нации была уже истощена; основные черты индийской жизни неизменно сохранили тот вид, в каком существовали раньше».
Гибель цивилизации в одном случае и культурный застой в двух других — вот какая судьба постигла народы, ранее всех выступившие на историческое поприще,— народы, историю которых мы имеем право рассматривать как первый фазис истории общечеловеческого прогресса. Обобщая эти и подобные им факты (особенно падение греко-римской цивилизации в эпоху германского варварства на западе Европы и византийского коснения на Востоке), многие историки готовы были объяснить такие случаи гибели цивилизации и культурного застоя, встречающиеся в исто­рии, по аналогии с жизнью индивидуума, естественно и необходимо приводящей к старости и оканчивающейся смертью: нация также исчерпывает свои силы, как индиви­дуум, и, старея, делается неспособной к дальнейшему движению. Как ни удобна эта аналогия для объяснений общего характера, она, во-первых, не может устранить необходимости в частных объяснениях для каждого отдельного случая, когда только мы имеем дело с прекращением исторического движения, а, во-вторых, сама по себе она основывается на гипотезе, доказательства которой весьма шатки и против которой, наоборот, можно привести немало веских доводов. Не разбирая здесь самих оснований такой теории, это завлекло бы нас слишком далеко от главного предмета,— я ограничусь лишь указанием на то, что гибель цивилизаций происходит всегда преимущественно от при­чин внешних, тогда как культурный застой или регресс бывает большею частью результатом хотя и внутренних условий жизни народа, но таких, которые лежат не «в крови» последнего, якобы вырождающейся в силу самого процесса исторической жизни, а в социальных формах народа и его понятиях, раз те и другие принимают характер неблаго­приятный и даже прямо враждебный всякому движению вперед. Можно даже утвердительно сказать, что именно в начале всемирной истории внешние условия существо­вания культурных народов постоянно грозили гибелью их цивилизации, а внутренняя их жизнь необходимо склады­валась таким образом, что очень часто сама же обусловливала неизбежность застоя после более или менее продолжи­тельного движения вперед. Не приводя здесь подробно теоретических доказательств в пользу такого взгляда, я только подкреплю это положение на нескольких обобщенных примерах, заимствованных из истории древнего Востока.
Во-первых, народам, среди которых развивались древнейшие цивилизации, а вместе с тем и самим этим цивилиза­циям постоянно грозили варварские нашествия, весьма опасные по своим последствиям. Если для античной образо­ванности на Западе весьма печальные последствия имело так называемое «великое переселение народов» в начале средних веков, то цивилизация должна была считать себя еще менее прочною, когда ей принадлежало только несколько оазисов среди совсем некультурных народов. Возьмем один Египет: с древнейших времен его населению пришлось оберегать Суэзский перешеек от вторжения азиатских кочев­ников, не говоря уже о почти постоянной, в течение долгого времени, опасности со стороны нубийцев и либийцев; тем не менее, номады (шус или шасу) прорвались-таки в Египет и на весьма долгое время (2200—1700 до Р. X.) им завладели. По местному преданию, они разрушили храмы богов, пере­били множество народа, обратили оставшихся в живых в рабство и наложили дань на всю страну. Потом и самим завоевателям пришлось также оберегать покоренную землю от новых нашествий из-за Суэзского перешейка. После освобождения Египта от «гиксов», он подвергался еще нашествиям со стороны малоазиатских народов, соединявшихся с либийцами, которые всегда готовы были с запада нападать на Египет, как семиты нападали с востока, и если бы в очень ранние эпохи своей истории Египет не распространил образованность свою на юг, в Эфиопию, то и временное владычество последней над страною фараонов тоже, пожалуй, имело бы для египетской цивилизации результаты столь же плачевные, как и господство гиксов. Другой при­мер — «скифские» нашествия на Азию. С незапамятных времен из-за Кавказа, от поры до поры, на Малую Азию нападали киммерийцы, которые впоследствии стали совер­шать набеги и на ассирийские владения, встречая здесь, впрочем, отпор. Около 632 г. до Р. X. скифам удалось, однако, разграбить Мидию, опустошить Ассирию, истребить полови­ну населения в Месопотамии, напасть на Сирию и даже дойти до Египта, от которого отвратили их только богатые дары Псамметиха. По словам Геродота, скифы господ­ствовали в Азии 28 лет, но даже семивосьми лет, принимаемых для этого периода новейшими историками, достаточно для объяснения быстро последовавшего за этим падения Ассирии. Не накопляя других примеров варварских вторже­ний в культурные страны, мы можем видеть в подобных событиях одну из причин непрочности древнейших цивилизаций: это были, в полном смысле, оазисы среди пустыни, которым грозила опасность быть засыпанными ее песками. Известно, что многие некогда культурные страны, именно в силу таких причин, делались достоянием настоящей пустыни, и чем далее мы идем в глубь веков, тем все более и более уменьшаются число и величина таких оазисов, и, следовательно, тем все менее и менее прочною должна была быть цивилизация. Прогресс в первом своем фазисе — на каковой и приходится история древнего Востока — с этой стороны был поставлен в крайне неблагоприятные условия, особенно если мы примем еще в расчет, что сами и «исторические народы» поступали один с другим не лучше гиксов и скифов: достаточно вспомнить подвиги одних ассирийцев с их бесцельною жестокостью и страстью к раз­рушению, да и вообще международная история Востока есть история разрушения городов, разорения стран, истребления, порабощения, увода в плен целых населений. Война сама по себе есть явление варварское, а в истории древнего Востока и совсем уже невозможно провести границы между вторжением варваров в культурную страну и завоевательным походом культурного народа на варваров. «Я пронесся, как опустошительный ураган», — говорит о себе ассирийский царь, Сеннахериб; «я призвал (в завоеванный Элам), — объявляет о себе другой царь, Ассурбанипал, — диких зверей, змей, животных пустыни и газелей», — вот содержание всей военной истории не одной Ассирии, но и других культурных народов древнего Востока. Оберегать себя от подобных вра­жеских вторжений было трудно и в том еще отношении, что это требовало большого напряжения материальных сил и тем самым подрывало экономическое развитие этих народов.
Это — по части внешних условий существования отдельных исторических народов Востока, которым, с эпохи подчи­нения всех их персам, как бы на роду было написано подвергаться затем все новым и новым иноземным завоеваниям. Перейдем теперь к внутренним условиям исторической жизни восточных народов как в древности, так даже и теперь.
Если на первых порах могли принадлежать цивилизации только, говоря фигурально, оазисы, то сама она могла возникнуть лишь в крупных политических организациях, которые, в свою очередь, складывались и поддерживались сначала путем одного принуждения: без образования в Египте могущественного царства, кочевники, стремившиеся в благодатную долину Нила, не дали бы развиться в ней зародышам культуры, по крайней мере, настолько, чтобы ей уже не так были страшны нашествия варваров, а с другой стороны, только на большой территории, подчинявшейся общей власти, могла прекратиться вечная война между мелкими социальными группами, на какие распадались в доисторическом своем существовании отдельные народы; война же с внешними врагами далеко уже не занимала всех свободных людей, что дозволяло значительному количеству населения предаваться главным образом мирным занятиям. Но сами организации эти возникли путем принуждения, путем порабощения одних групп другими, путем подчинения всех единой власти, главною задачею которой было не давать государству рассыпаться на составные части
и понуждать его жителей к действиям, имевшим целью поддержку этого целого против внешних и внутренних врагов. Древние восточные государства все были деспотиями: в них все более и более развивались произвол власти у пра­вителей и инстинкт повиновения в подданных, поглощение личности государством и ослабление личной инициативы в единицах, несмотря на частые вспышки анархии и свое­корыстное поведение людей в их взаимных отношениях. Таким образом, если для развития цивилизации необходимы были крупные политические организации, то с такою же необходимостью и возникали эти организации только путем принуждения, а в этом, как в зародыше, лежал весь политический быт восточных народов, т. е- все более и более усиливавшийся деспотизм, с одной стороны, и порабощение масс, с другой, — условия, крайне неблагоприятные для исторического движения, тем более, что деспотизм все яснее и яснее сознавал интерес свой — силою поддерживать statum quo, а сами народы под конец уже и не могли представить себе иного порядка вещей. В одном лишь отношении эти народы время от времени успевали наносить удар искусственному соединению под одною деспотическою властью: история Египта насчитывает несколько распадении единого царства на отдельные княжества, происходивших путем возмущений против центральной власти, а Ассирия постоянно вновь должна была завоевывать свои владения, подавляя восстания подвластных населений. История Еврейского царства в этом отношении есть сколок с истории Египетской и Ассирийской монархий: соединение «колен» происходит в виду опасностей от соседей и путем принуждения; вновь основанное царство немедленно принимает форму восточной деспотии и устремляется на путь завоеваний, которые, однако, не остаются прочными приобретениями государства, да и само единое царство распадается.

Политический деспотизм восточных монархий находил естественное свое дополнение в социальном порабощении масс. Последнее, будучи до известной степени одним из условий зарождения культурной жизни среди меньшинства, поставленного в более благоприятное положение, с другой стороны, однако, при новых и новых успехах цивилизации, не сопровождавшихся соответственными улучшениями в жизни этих масс, было одною из причин печальной судьбы всех восточных народов. Каждый новый шаг, сделанный страною на пути исторического прогресса, увеличивал пропасть между культурным меньшинством и рабочею массой, причем первое весьма скоро начинало обнаруживать еще и склонность к «изнеженности», а вторая все более и более тупела. Для начала развития культуры, конечно, нужны были и крупная политическая организация, при которой населению известной территории можно было бы предаваться мирным занятиям, и известный класс общества, который выделялся бы из массы, занятой исключительно добыванием средств к существованию, но как самые ранние государства складываются путем голого принуждения, влекущего за собою политический деспотизм, так и выделение культурного класса из народной массы с самого начала было, в сущности, установлением сословия господ над порабощенной массой, тем более еще, что различие между господами и их подвластными складывалось и благодаря одолениям и поражениям на полях битвы со всевозможными формами пленения, как их неизбежными последствиями. В этом деспотизме и этом порабощении, которые сами заключали в себе помеху для дальнейшего свободного развития общественных сил, мы должны видеть еще и один из результатов вообще слабого развития личного начала в древнейших обществах. На Востоке, говоря словами Гегеля, дух не сознавал своей сущности, каковая заключается в сво­боде, т. е. личность легко подчинялась всему внешнему, целям, для нее посторонним, — в своей деятельности, и по­нятиям, пришедшим к ней извне, — в своем мышлении. Раз бессознательною, коллективною, с традиционными прие­мами деятельностью народа выработаны были известные формы мысли и жизни, известные понятия и порядки, отдельная личность подчинялась им в силу того, что нахо­дила все это уже готовым, являясь на свет Божий, а такое подчинение всех установившемуся укладу неминуемо влекло за собою застой, коснение. Культурно-социальная среда, бывающая, конечно, всегда на первых ступенях исторического развития продуктом бессознательной и коллективной работы над таким же путем сложившимися традициями, имеет тенденцию подчинять себе личность, и чем личность менее развита, — а такова она на ранних ступенях общественного быта, — тем легче и подчиняется она этой среде, т. е. тем большее господство получает последняя в жизни всего народа, и тем труднее делается для него выйти из заколдованного круга традиционных понятий и порядков. На Востоке так и случилось: пока складывалась культурно-социальная среда того или другого народа, мы еще наблюдаем историческое движение, но ввиду только что отмеченной слабости личного элемента в начальных периодах истории, эта культурно-социальная среда сама рано или поздно начинала принимать характер, враждебный развитию личного начала. Как необходимый в обществе элемент власти, развившись за счет других сил общества, крайне слабых в начале истории, дал восточным государствам деспотический строй, как, с другой стороны, не менее неизбежное расчленение народа на классы, приняв уродливое направление, сделалось одною из причин внутреннего бессилия общества, — совершенно так же и социально-культурная среда получила в этих государствах одностороннее развитие именно в силу слабости личного элемента на первых ступенях истории, подавив личность и подчинив ее всему, имевшему происхождение в бессознательной, коллективной, традиционной стороне истории.

Значение Востока в религиозной истории человечества

Рядом с политическим и социальным угнетением, тяго­тевшим над населением восточных деспотий, следует поста­вить и чисто жреческий характер всех главных проявлений духовной культуры на древнем Востоке. Если принять формулу умственного развития человечества, предложенную Контом в качестве основного закона истории, то придется сказать, что развитие восточных народов не перешагнуло за пределы теологического фазиса. Главным результатом всей деятельности этих народов в области духовной культуры было создание великих религиозных систем, налагавших печать на всю жизнь общества и подчинявших ее извест­ному общему укладу, как данному ей свыше и потому неприкосновенному для человеческого произвола. Брама­низм в Индии освящал деление общества на касты; иран­ский маздеизм опутывал личную жизнь целою сетью мертвого формализма и подчинял ее рабскому игу непод­вижного закона; у египтян, которые, по словам Геродота, были религиознее всех людей, религия также играла первенствующую роль во всех подробностях частной и об­щественной жизни; религиозный строй жизни Израиля равным образом может служить примером этой особенности восточных цивилизаций.

Вот почему в истории человечества древний Восток прежде всего представляется нам как родина всех великих религиозных систем, некоторые из которых вышли далеко за пределы породивших их национальностей и распростра­нились широко среди других народов. Мы еще остановимся на так называемом религиозном синкретизме, характеризу­ющем времена Римской империи, когда восточные верова­ния и культы стали распространяться и среди населений европейских провинций этой мировой державы. Здесь пока нужно отметить, что все три великие мировые религии, т. е. такие религии, которые переросли рамки первоначально чисто национального значения, вышли из отдельных стран Востока. Первой по времени мировой религией явился буддизм, возникновение которого относится к VI в. до Р. X. Он был результатом долговременного процесса религиозной эволюции, совершавшейся в Индии, но в то время, как более ранние формы индийской религии — поэтический ведизм и философский браманизм — имели чисто национальный характер, буддизм, который, в конце концов, в самой Индии даже не удержался, приобрел многочисленных последо­вателей на обширной территории от Цейлона и Сиама до сопредельных стран Сибири и Монголии и от берегов нижней Волги до Японии. Точной статистики
последователей буддизма не существует, но их теперь, во всяком случае, многие десятки, если не сотни миллионов.
Восток является колыбелью и второй, по времени, но самой важной по своему историческому значению мировой религии — христианства. Религиозная история Израиля имеет сама по себе глубокий интерес, но еврейский культ Иеговы отличался, как известно, чисто национальным характером. Выросшее на почве иудаизма христианство с самого же начала приняло характер религии универсальной, и распространение его на обширной территории Римской империи имеет значение одного из величайших фактов всемирной истории.

Наконец, на Востоке же — только уже в начале средних веков — явилась и третья мировая религия, насчитывающая в настоящее время многие миллионы последователей, магометанство.

Культурное влияние Востока на европейскую историю

Было бы, однако, односторонне видеть в культурном влиянии Востока на всемирную историю только одну религиозную сторону. Для главного исторического мира Восток был родиной весьма многих научных и технических знаний, плодами которых мы пользуемся до сих пор. Если на греческую цивилизацию мы должны смотреть как на главный источник всего дальнейшего культурного прогресса Европы, стоящей теперь во главе всего мира, то сами греки обязаны были начатками своих теоретических и практических знаний заимствованиям у восточных народов. Этот общий факт заслуживает быть особенно отмеченным.
Заселяя постепенно острова и западный берег Малой Азии, греческие выходцы приходили здесь в соприкос­новение с народами, стоявшими уже сравнительно с ними на высшем уровне культуры: у этих народов они и заим­ствовали начатки своей образованности. В Малой Азии и на острове Кипре, когда сюда пришли греки, уже существовала довольно высокая культура, находившаяся под сильным влиянием Вавилона и Египта. На материке она распространялась посредством сухопутной торговли, на Кипре и островах Эгейского моря — мореплавателями-финикийцами (на Кипре имевшими к тому же и свои колонии). В этой второй своей родине греки познакомились со всем тем, что только было выработано важного Востоком в культурном отношении. Более непосредственное, а потому особенно широкое и сильное влияние должны были оказывать на греков, конечно, их ближайшие малоазиатские соседи, у которых они заимствовали очень многое в своей материальной культуре — в жилище, домашней утвари, одежде, вооружении и т. п. Сначала греки пользовались продуктами иноземной промышленности (ткани, сосуды, оружие и т. п.), но потом стали изготовлять разные вещи сами, хотя первоначально лишь по иностранным образцам и только позднее выработали самостоятельную технику. С Востока через Лидию пришла к грекам чеканка монеты, да и торговые меры греков были также восточного (вавилонского) происхождения. Греческий алфавит; как известно, есть не что иное, как измененный алфавит сирийских семитов, перешедший к эллинам или через Малую Азию, или при посредстве финикийцев. Греки только придали некоторым знакам значение гласных (которых не было у семитов) и прибавили еще несколько букв, но название букв (альфа, бета, гамма, дельта и т. д.) и их порядок сохранились те же, что и в фи­никийской азбуке. Наконец, храмы и статуи богов в Греции равным образом носили в себе первоначально следы влияния восточных религиозных верований и искусства.

Неодинаковое значение отдельных восточных народов во всемирной истории

Конечно, в смысле влияния на последующую историю отдельные народы Востока играли далеко не одинаковую роль. Политическое значение индийцев и евреев со всемир­но-исторической точки зрения можно назвать ничтожным, но оба эти народа оказали громадное влияние на религио­зную жизнь человечества. Наоборот, персы очень мало
сделали для духовной культуры, но зато их значение в политической истории древности было громадным. В распространении культуры особую роль сыграли финикийцы, хотя сами, по-видимому, очень мало внесли оригинального в общую сокровищницу цивилизации. Как, однако, многосторонни могли быть влияния отдельных стран на другие, об этом, например, может свидетельствовать то значение, какое по праву принадлежит во всемирной истории древнейшей культурной стране — Египту.
Египтяне, как известно, создали самую раннюю письменность, перешедши постепенно от идеографического письма (изображения предметов) к буквенному, причем их азбука легла в основу финикийского алфавита, из которого образовались впоследствии алфавиты греческий и латинский. В Египте же получили начало медицина с анатомией (бальзамирование трупов), геометрия (землемерие), механика и архитектура (постройка пирамид), астрономия (определение времени разлития Нила по годичным переменам звездного неба) и т. п., хотя теоретические части этих наук часто состояли из чисто магических и мифологических представлений. Особого совершенства достигли египтяне в ремеслах и всякого рода технике. До сих пор еще поражают нас громадные сооружения древних египтян, вроде пирамид, которые до новейших европейских сооружений оставались высочайшими на земле человеческими постройками. Гидравлические работы, произведенные египтянами, также указы­вают на высокое развитие их технических знаний. В скульптуре, живописи и поэзии они равным образом сделали большие успехи. Но особенно важно то, что Египет рано начал и постоянно продолжал оказывать влияние на другие народы древности, чему способствовали, кроме торговых сношений, походы фараонов в Азию и завоевания, которым подвергался сам Египет, сделавшийся в 525 г. до Р. X. провинцией Персидской монархии, потом вошедший в сос­тав монархии Александра Македонского и три века затем находившийся под властью греков, пока (в 30 г. до Р. X.) не превратился в провинцию Римской империи. В эпоху греческого и римского владычества он был страною, где от столкновения идей Запада и Востока возникали новые культурные формы. Если в первые времена своего существо­вания Египет научил другие народы азбуке и элементам разных практических искусств, то в греко-римскую эпоху его жреческая религия оказала некоторое влияние на духовную жизнь тогдашнего исторического мира. Культ египетских богов довольно рано (еще до завоевания Египта) стал проникать в Рим и все более и более распространяться в разных частях империи. В египетской Александрии, где одно время процветали греческие науки и искусства (при Птоломеях), в первые столетия нашей эры возникла особая религиозная философия (неоплатонизм), в которой греческая мысль подчинилась сильному восточному влиянию. Из Египта же в христианскую эпоху вышли аскетизм и многочисленные ереси, которые отражают на себе несомненное влияние древнеегипетских моральных и религиозных представлений. Даже в отношении политическом его история не прошла бесследно: именно он был родиной бюрократической системы управления, традиции которой с успехом продолжала после Александра Македонского греческая династия Птоломеев, а затем — императорский Рим и Визан­тия. Равным образом и в истории первоначального христи­анства Египет играл весьма значительную роль, ибо Александрия была одним из наиболее важных центров новой ре­лигии; александрийский патриарх очень долго первенствовал на Востоке. Сначала греческая цивилизация, а потом христианство мало-помалу стерли следы самобытной египет­ской культуры, хотя, быть может, сила монофизитской ереси все еще доказывала некоторую живучесть древних идейных традиций этой страны и в более поздние эпохи.

Очерк третий

Греко-римский мир

Важность знакомства с историей классического мира

«В Греции мы впервые чувствуем себя дома». Эти слова принадлежат Гегелю и были написаны им в его знаменитой «Философии истории». В Греции мы, действительно, чувствуем себя дома: это значит, что история древней Эллады уже близка нам, более близка, чем история Востока. В самом деле, европейская история начинается в Греции, откуда цивилизация перешла в Рим и чрез него — вместе со «вторым Римом», т. е. Византией — к новым европейским народам. Греция — первая страна духовной и общественной свободы, не существовавшей в государствах Востока. Греческая цивилизация, порожденная этим новым духом, чуждым более ранним культурным народам, с полным правом может быть названа главным источником европейской цивили­зации.

Другим таким же, как греки, народом, оказавшим громадное влияние на всю историю передовой части человечества, были римляне, и в римской истории мы равным образом «чувствуем себя дома». Начав европейскую историю, классический мир и после своей гибели, как известно, продолжал оказывать могущественное влияние на новые народы: вся культурная жизнь Европы обновилась в так называемую эпоху «возрождения» (с XIV в.), когда философия, наука, литература и искусство античных народов стали снова изучаться и оказывать непосредственное действие на ум­ственную жизнь новых европейских наций.

До расцвета новейшей исторической литературы, совершившегося в XIX в., общее историческое образование питалось почти исключительно классическим материалом. Если бы лет полтораста тому назад пришлось отвечать на вопрос, какого рода исторические книги предпочтительнее всего читать в целях гуманитарного и гражданского образования, пришлось бы, за немногими исключениями, указывать лишь на сочинения древних историков. Дело в том, что тогда почти и не было другого материала для исторического чтения: средневековая история стала обрабатываться только в первой половине XIX в., да и новая также, и потому круг исторического чтения должен был ограничиваться одним классическим миром. Хотя в настоящее время область общего исторического образования страшно расширилась, тем не менее знакомство с классическим миром должно играть весьма важную роль в этом образовании — и прежде всего с всемирно-исторической точки зрения. Становясь на эту точку зрения, мы, конечно, не станем рассматривать классическую древность, как нечто исключительное и беспримерное. Это бывало раньше, но теперь едва ли кто-либо станет утверждать, будто классический мир представляет собою нечто совершенно особенное в истории человечества, дающее нам право и даже нас обязывающее выделять его из остальной истории и ставить особняком и, так сказать, «вне конкурса». Впрочем, еще очень недавно приходилось вооружаться против такого взгляда, и не только у нас, охотно повторяющих зады европейской науки, но даже и там, где вообще нужно было бы предполагать более здравые суждения о научных предметах. Напр., в 1873 г. известный английский историк Эдуард Фриман прочитал в Кембриджском университете лекцию под заглавием «Единство истории», в которой сильно вооружился против выделения класси­ческих народов в какой-то особый, замкнутый в себе самом исторический мир, и нет ничего удивительного в том, что

эта лекция тотчас же была переведена у нас в журнале «Знание»*. Еще очень недавно и русский ученый, проф. Р. Ю. Виппер, нашел небесполезным в особой статье ** под­вергнуть критике мнение многих педагогов о привиле­гированном положении классического мира. И эта статья направлена против педагогического предрассудка, будто в древней истории «все особенно ценно, все превосходно и все отмечено печатью великого духа». Действительно, в материале и построениях древней истории весьма еще недавно многие продолжали видеть нечто, можно было бы сказать, магическое по своему педагогическому воздействию и в нравственном, и в умственном отношении. Чуть ли не до вчерашнего дня античный человек многими считался по преимуществу «цельным человеком, не разъедаемым реф­лексией, уравновешенным, без внутренних противоречий, со спокойным душевным миром, гармонией духа и тела и т. п.», и в древнем мире предполагалась всюду какая-то «правиль­ность, логичность, как бы живой рассудок в событиях». Научная, всемирно-историческая точка зрения требует, чтобы и классический мир рассматривался в связи с древним Востоком, с которым он был связан и культурно, и полити­чески, и чтобы, рассматривая его в нем самом, мы относились к нему совершенно так же, как относимся к другим отделам истории без идеализации античного человека и всего быта классических народов и без предвзятой мысли, будто общие законы культурного и политического развития выразились в наибольшей чистоте и с наибольшею ясностью именно в истории только этих народов. С другой стороны, знакомясь с историей античного мира, не следует никогда упускать из виду и того наследия, которое он оставил средневековой Европе, и того влияния, которое он, скажем так, и из-за гроба продолжал оказывать на ту же Европу в новое время. В этом и заключается правильное отношение к античному миру с всемирно-исторической точки зрения: нужно именно

* См. другой ее перевод в приложении к «Сравнительной политике» (Спб., 1880 г.).

" «Школьное преподавание истории и новая историческая наука» в «Вестнике Воспитания» за 1898 г.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Начать четвертый период истории древнего востока это времена македон­ского завоевания персидской монархии
Откуда мало помалу римская культура вместе с христианством в его западной форме проникла
Отметить в этой истории множества случаев гибели целых цивилизаций
Кареев Н. И. Общий ход всемирной истории 6 западной
Сделался единственным господином над человеческою совестью