Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Но из этого не стоит делать вывод, что в этом философе "мало истинного философского духа". Лучшим подтверждением авторитетных источников служат, по мнению средневекового теоретика, их древность и несомненные прошлые успехи. Самой древней является Библия, представляющая единственный в своем роде "полный свод всех возможных истин" (Ориген), сообщенных человеку богом и сохраняющих свое значение на все времена. В Библии есть ответы на все вопросы, задача заключается в том, чтобы расшифровать, раскрыть и разъяснить сказанное в ней. Чем ближе текст ко времени Откровения, тем более достоверным и надежным он является. После Библии наибольшим авторитетом обладает патристика, прямая воспреемница апостольской традиции. Созданная патристикой философия - первая по времени в христианстве - на всем протяжении средних веков служит прообразом всякого философствования, его классическим образцом. "...Средневековый философ постоянно обращается за подтверждением всех своих мнений к библейскому или патристическому авторитету, непрерывно цитирует христианскую классику, переписывая нередко вместо доказательства целые страницы древних текстов. Степень подобия своего мнения мнениям древних есть для него степень истинности этого мнения" [4]. 1 Рассел Б. История западной философии. С. 481. 328 Авторитарность была присуща не только средневековой теологии и философии, но и всей средневековой теоретической литературе, в особенности церковной. "В отличие от литературы нового времени литература средних веков подчинялась строгому этикету, господству тем и клише, переходивших из одного сочинения в другое па протяжении длительного времени; в наличии "общих мест" и привычной, знакомой топики средневековые авторы видели достоинство, но ни в коей мере не недостаток. Ориентация на авторитет и традицию порождала огромную "избыточность" информации, однако "неинформативными" сочинения средневековой письменности представляются лишь с современной точки зрения, которая превыше всего ценит оригинальность и ищет новой информации. Средневековый автор, равно как и его читатель, несомненно, находил удовлетворение в повторении знакомых истин и формул, в нагнетании явных и скрытых цитат, в бесконечных вариациях на раз навсегда заданную тему" [1]. Если все основное в теологии, философии и других областях теоретизирования уже сказано, остается не "что" творить, а "о чем" толковать. Превращение классики этого, по выражению А. Пушкина, "ближайшего к душе ума" из активного субъекта бытия в застывшую икону замораживало творческий импульс средневекового схоласта. Его уделом становились интерпретация и комментарий. Неприкрыто авторитарным является и тоталитарное мышление. Наиболее активные дискуссии среди коммунистов развернулись в 20-е гг. после смерти Ленина. По своему стилю эти дискуссии напоминали, замечает А. Буллок, "богословские диспуты с их бесконечным жонглированием цитатами из Библии" [2]. Маркс вооружил своих учеников знанием непреложных законов общественного развития. С тех пор как марксизм в 90-х гг. XX столетия впервые появился в России, коммунистическая партия, до революции 1917 г. чрезвычайно склонная к раздорам, постоянно вела споры по поводу применения этих законов в русских условиях. Арбитром, призванным разрешать эти споры, всегда являлся Маркс, цитатами из которого были переполнены работы Ленина, Троцкого, Бухарина и других партийных теоретиков. Поскольку теоретически никаких споров не должно было быть, любая иная точка зрения считалась антимарксистской ересью и ее следовало искоренять. Особенно ожесточенная полемика вспыхнула после смерти Ленина, когда началась борьба за власть в партии и, значит, над страной между его преемниками. "Все дискуссии, - замечает Буллок, - имели одну общую отличительную черту: доказывая эффективность своей позиции для практического решения всех проблем, и та и другая сторона стремились, прежде всего, подчеркнуть, что она Находится на правильном пути с точки зрения марксистской идеологии. Как сказал в 1929 г. сталинец Лазарь Каганович: "Предательство в политике всегда начинается с ревизии теории" [3]. 1 Гуревич А.Я. Проблемы средневековой народной культуры. С. 30-31. Хитрее других в этой ситуации оказался Сталин. Он понял, что мало просто стать во главе партии, надо оказаться новым партийным лидером, вождем, пришедшим на смену Ленину, а для этого необходимо продолжить не только практическую, но и теоретическую работу последнего. "Для того, чтобы получить право называться наследником Ленина, выйдя таким образом победителем в борьбе за власть, - пишет Р. Такер, - Сталин должен 329 был утвердиться в положении верховного лидера, что было возможно при завоевании особого политического авторитета в глазах большевиков. Ему необходимо было доказать, что он в состоянии играть роль главного партийного идеолога и мыслителя-марксиста, т.е. ту роль, которую до него играл Ленин" [1]. В глазах тоталитарной коммунистической партии, пропитанной с момента своего возникновения авторитарным мышлением, новым ведущим партийным идеологом мог стать только тот, кто в теории ни на шаг не отходил бы от сказанного Лениным. "Сталин вышел из этого положения очень ловко. Хотя, подобно всем большевикам, он часто цитировал Маркса и Энгельса, на роль марксиста-теоретика он не претендовал и не предпринимал никаких собственных попыток внести свой собственный вклад в развитие марксистской теории... Сразу же послесмерти Ленина хлынул поток статей, посвященных памяти покойного вождя. Сталин предпринял нечто для него новое - прочел курс лекций "Вопросы ленинизма"... в высшей школе партийных чиновников, а затем переделал эти лекции в книгу с таким же названием. Его выступления были, как правило, косноязычны, писания беспомощны, их можно было критиковать за излишнюю сосредоточенность на догматической стороне мышления Ленина в ущерб его жизненности, яркости и гибкости... Тем не менее в этом труде было впервые предпринято то, что более тонко мыслящие партийные теоретики не сделали, посчитав, что это ниже их достоинства: то было первое краткое (менее, чем на ста страницах) популярное и систематическое изложение ленинских идей, скрупулезно проиллюстрированное цитатами... Хитрость Сталина выразилась прежде всего в своевременности этого издания, а также в его ориентации па партийцев "ленинского призыва", т.е. на новое поколение партийных работников, людей малообразованных, которые находили работы Ленина очень трудным и малопонятным чтением и которые поэтому ухватились с жадностью за это общедоступное сочинение, авторитет которого подкрепляло и то, что его автор занимал пост генерального секретаря" [2]. Главная хитрость Сталина заключалась, конечно, в том, что он ни на шаг не отошел от сказанного Лениным и предстал перед читателем не как оригинальный и глубокий мыслитель, а только как усердный и кропотливый истолкователь и популяризатор ленинских идей. В атмосфере авторитарного коммунистического мышления это был единственно верный ход. "Использование Сталиным ленинских цитат для укрепления собственного положения было неоднократно подвергнуто критике его противниками... Но Сталин не отступился от своих претензий и продолжал узурпировать Ленина в качестве своего идеологического наставника" [3]. 1 Цит. по: Буллок А. Гитлер и Сталин. Жизнь и власть. Т. 1. С. 226. Другим примером того, как атмосфера авторитарного мышления была удачно использована Сталиным, являются дискуссии по поводу возможности построения социализма в одной стране. Теория "перманентной революции" была выдвинута Троцким во время революции 1905 г. Эта теория отрицала промежуток между антифеодальной (демократической) и антикапиталистической (социалистической) фазами революции и утверждала неизбежность перехода от фазы национальной к фазе интернациональной: начавшись в России, революция должна была непременно выйти за ее границы. Ленин долгое время отклонял формулировку Троцкого, но в 1917 г. согласился с тем, что революция в России добьется успеха, только если вслед за нею вспыхнет интернациональная революция: "Для окончательной победы социализма... усилий одной страны, особенно такой отсталой крестьянской страны, как Россия, недостаточно, для этого требуются усилия пролетариата нескольких развитых стран" [1]. По существу, Ленин позаимствовал теорию Троцкого, выдав ее за свою. 330 Положение о "возможности победы социализма в одной, отдельно взятой стране, в частности в России", было выдвинуто Сталиным и было его весомым вкладом в дискуссию о будущем Советского Союза. Однако Сталин употребил все усилия для того, чтобы отказаться от своего авторства. Он приписал эту идею Ленину, для чего потребовалась фальсификация высказываний как Ленина, так и Троцкого. Это было, по выражению Р. Даниэлса, "доказательство посредством манипуляции текстами, при которой правильность утверждений авторитета не подвергается сомнению, но одновременно никак не учитывается то, что этот авторитет действительно имел в виду" [2]. Отказавшись от авторства, Сталин получил возможность резко противопоставить "ленинизм", включающий веру в возможность построения социализма в одной, отдельно взятой стране, "троцкизму", преподносимому как пораженческая, антиленинская линия. Но столь же важным для Сталина было то, что он сумел предстать перед партийными массами не как самостоятельный теоретик, способный выдвигать радикально новые идеи, что вряд ли было бы оценено позитивно, а как "верный ученик и продолжатель дела Ленина". Сталин был признан теоретиком и идеологом партии не за собственные идеи, а за простое переложение и комментирование идей Ленина. Если последнее слово всегда принадлежит авторитету, всякая дискуссия вырождается в войну цитат. А. Буллок пишет о выступлении Сталина на партийной конференции осенью 1926 г.: "Сталин не пожалел сил, чтобы сделать свои доводы убедительными, то и дело ссылаясь на авторитет Ленина, но ему пришлось выдержать труднейшую из битв, в которой главным орудием противников было цитирование. Троцкий процитировал недвусмысленное ленинское заявление о том, что "полная победа социалистической революции в одной стране немыслима". Сталину ничего не оставалось, как отразить удар, попытавшись, причем весьма неубедительно, провести грань между "победой социализма" и "полной победой социализма". Тем не менее в своей заключительной речи он, бесспорно, сумел добиться решительной победы, побив оппозицию ее же собственным оружием" [3]. 1 Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 42. С. 95. Отделялось сколько нибудь ясно от теологических представлений об истории |
|
|
|
|
