<<<     ΛΛΛ     >>>   

Среди вольноотпущенников были также писатели, историки, поэты, ученые. Достаточно припомнить наиболее известные имена: во время республики Ливий Андроник, Цецилий Статилий, Теренций; в эпоху империи Публий Сир [1], Федр, Эпиктет.

Что касается художников, то римляне вообще ценили их очень низко, за исключением разве что архитекторов. Если бы составить список имен наиболее известных художников, то в него пришлось бы включить множество вольноотпущенников.

В общем этот класс людей отличался разными пороками. Но были среди них люди честные, работящие, бережливые, полезные для общества. Многие из них вполне заслуживали искреннее расположение таких людей, как Цицерон и Плиний Младший. Многих вольноотпущенников щедро награждали их бывшие господа. Один из них мог с гордостью написать следующую эпитафию на своей могиле: «В благочестии и чистоте нравов я прожил насколько это было возможно, без тяжб, без ссор и без долгов. Я был верен своим друзьям, беден деньгами, но очень богат сердцем».

(По Lemonnier, Condition priuee des affranchis, стр. 261 и след., изд. Hachette).
__________

Имя Тирона — латинское, на основании чего можно предположить, что он родился в доме своего господина. Цицерон рано привязался к нему и позаботился об его образовании. Быть может, он сам на себя взял труд закончить воспитание своего любимца. В некоторых местах он называет себя его наставником и любит дразнить Тирона его манерой писать. Цицерон был очень привязан к нему, а под конец просто не мог без него обойтись.

136

Он играл очень важную роль в доме Цицерона, и обязанности его были весьма разнообразны. Он олицетворял собою порядок и экономию, — качества, которыми не отличался его господин. Тирон был поверенным в делах. Каждое первое число он бранил неисправных должников и уговаривал слишком нетерпеливых кредиторов; он проверял счета управляющего Эроса, которые не всегда оказывались правильными; он посещал услужливых банкиров, которые помогали Цицерону выпутываться из затруднительных обстоятельств. Каждый раз, когда нужно было исполнить какое-нибудь щекотливое поручение, обращались к Тирону. Старание, с которым он исполнял самые ответственные дела, не мешало его господину употреблять его и для разных мелких поручений: его посылали наблюдать за садами, поторопить рабочих, посмотреть постройку, даже устройство пиров находилось в его ведении, и его посылали делать приглашения. Но самые важные услуги он оказывал Цицерону в качестве секретаря. Он писал почти так же быстро, как Цицерон говорил, и только он мог прочесть неразборчивое писание своего господина. Он был, впрочем, более чем секретарем, он был доверенным лицом, почти сотрудником. Авл Геллий утверждает, что Тирон помогал своему господину в его сочинениях, и переписка Цицерона как будто бы подтверждает это замечание. Однажды, когда Тирон оставался больной в одном из загородных домов, Цицерон писал ему, что у него в гостях был Помпей и просил прочесть что-нибудь, но получил ответ, что в доме все умолкло с тех пор, как нет Тирона. «Мои, — прибавляет Цицерон, — или, вернее, наши занятия литературой прекратились в твое отсутствие. Приезжай как можно скорее оживить наших муз».

В это время Тирон был еще рабом. Он был отпущен на волю уже довольно поздно, около 53 года до Р.. X. Все окружавшие Цицерона одобрили эту награду за столько верных услуг, оказанных Тироном. Квинт, который был в это время в Галлии, написал по этому поводу брату особое письмо, в котором благодарил его за то, что может иметь теперь нового друга. Впоследствии Тирон купил себе маленькое именьице, без сомнения, с помощью своего господина, и Марк в своем письме из Афин добродушно подшучивает над ним по поводу новых вкусов и привычек, которые должны теперь в нем развиться: «Итак, ты теперь земледелец, — пишет он Тирону, — ты должен отказаться от удобств городской жизни и стать настоящим римским крестьянином. С каким удовольствием я представляю тебя в новом виде! Мне кажется, что я вижу, как ты покупаешь земледельческие орудия, беседуешь со своим приказчиком и за десертом прячешь в полу семена для своего сада». Но, ставши вольноотпущенником и земледельцем, Тирон продолжал служить своему господину не менее усердно, чем в то время когда был рабом.

Его здоровье ухудшалось, но никто не берег его. Все любили Тирона и под этим предлогом все заставляли его работать. Его готов-

137

ностью услужить злоупотребляли, зная, что она безгранична. Квинт, Марк, Аттик [1] требовали, чтоб он постоянно сообщал им новости о Риме и о Цицероне. При всяком новом занятии, которое доставалось его господину, Тирон получал свою долю и принимался за работу так горячо, что делался больным. Во время управления Цицерона Киликией Тирон так утомил себя, что его господин должен был оставить его в Патрах. Ему было очень жалко расстаться со своим верным другом, и чтоб показать, как тяжела эта разлука, Цицерон писал ему иногда по три раза в день. При всяком случае Цицерон показывал бесконечную заботливость о хрупком и драгоценном для него здоровье Тирона: он сам становился его врачом. Однажды, оставивши Тирона, которому нездоровилось, в Тускулуме, он ему писал: «Займись же, наконец, своим здоровьем, которым ты до сих пор пренебрегал, чтобы служить мне. Ты знаешь, что нужно для этого: хорошее пищеварение, отсутствие усталости, умеренный моцион, развлечения и пустой желудок. Возвращайся умницей; я еще более буду любить после этого и тебя, и Тускулум». В случае более серьезной болезни советы были длиннее. Вся семья собиралась, чтобы составить ему письмо, и Цицерон писал от имени жены и детей: «Если ты нас любишь, в особенности меня, который тебя воспитал, то ты не будешь думать ни о чем, кроме выздоровления... Умоляю тебя, не обращай внимания на расход. Я велел Курию давать тебе все, что только ты ни спросишь, и щедро заплатить врачу, чтобы он внимательно отнесся к лечению. Ты мне оказал бесчисленные услуги дома и на форуме, в Риме и в провинции, в моих общественных и частных делах, в занятиях и литературных упражнениях; но самую большую услугу ты мне окажешь, если моя надежда исполнится, и я увижу тебя снова в добром здоровье».

Тирон платил за такое расположение безграничной преданностью, которая не знала утомления. Со своим плохим здоровьем он прожил, однако, более 100 лет. И можно сказать, что эта долгая жизнь была целиком посвящена службе его господину. Его рвение не ослабело и после того, как Цицерон умер: он продолжал заботиться о покойном до последней минуты своей собственной жизни. Он написал его историю, обнародовал его неизданные сочинения; чтобы ничто не было утрачено, он собрал все до беглых заметок и случайных острот включительно, составив полное собрание их — слишком длинное, как говорят, так как в своем восхищении Цицероном Тирон не делал никакого выбора. Наконец, ему принадлежат превосходные издания речей знаменитого оратора, издания, с которыми еще считались во втором веке.

(Буассье Г. Цицерон и его друзья. СПб., 1992.).
__________

[1] Квинт — младший брат М. Туллия Цицерона, Марк — его сын. Аттик — один из самых близких друзей. — Ред.

Тримальхион Петрония представляет собой вольноотпущенника, который сделался богачом, но остался по-прежнему неотесанным; перейдя быстро от крайней нищеты к огромному богатству, он старается безумными тратами вознаградить себя за лишения, которые он так долго терпел.

Петроний хотел показать нам в шутливо-преувеличенной форме, какие громадные богатства наживали иногда бывшие рабы. Тримальхион владел такими громадными имениями, которые «коршун не в состоянии был' облететь»; на его службе находится целая армия людей, которых он не знает, и из которых добрая половина в глаза не видала своего хозяина. Ему нет надобности что-либо покупать: его поля производят в изобилии все, что только ему может понадобиться. В его доме издается род газеты, которую он заставляет себе читать за столом, чтобы насладиться сознанием своего богатства. Вот отрывок, который может дать понятие о том, что представляла собой эта газета.

«В седьмой день перед августовскими календами в кумских имениях Тримальхиона родилось 30 мальчиков и 40 девочек. Было сжато и свезено в ригу 500 тысяч четвериков хлеба; в загоне собрано было 500 упряжных быков. В тот же день раб Митридат был распят на кресте за то, что кощунственно оскорбил гения своего господина. В тот же день было возвращено в кассу 10 миллионов сестерций, которых не могли поместить ни в какое дело. В тот же день в помпейских садах произошел пожар; огонь показался сначала в доме арендатора»... — Здесь Тримальхион прервал чтение и предался гневу: этих помпейских садов он совсем не знает; они были приобретены на его деньги без его ведома; он требует, чтобы впредь его извещали в течение 6-ти месячного срока о каждой покупке нового имения.

Его имения составляют целое царство, и Тримальхион живет в них совершенно по-царски. Его люди подражают в манерах своему господину: они грубы с чужими и жестоки со своими слугами. Сами рабы, с которыми их господин дурно обращается, они имеют в то же время еще своих рабов, которых бьют, чтобы выместить свою злобу. Петроний изображает одного такого раба, который решил казнить своего слугу. Все умоляют его о помиловании, но он заставляет себя долго просить, прежде чем дает свое согласие. «Этот мошенник, — говорит он, — допустил кражу платья, которое один из моих клиентов подарил мне в день рождения. Меня возмущает, конечно, его небрежность, а не потеря платья; правда, платье было пурпурное, но его уже один раз мыли. А впрочем, раз вы меня так упрашиваете, я, несмотря на все это, ему прощаю».

139

Из всех окружавших Тримальхиона, одна только жена его, Фортуната, никак не могла приспособиться к своему новому положению. Она загребала деньги лопатой, а между тем сохранила среди этой роскоши все свои привычки скаредной экономии, которые были бы уместны разве только в самом бедном хозяйстве. Она не знает покоя ни на минуту и выскакивает из-за стола во время обеда, чтобы посмотреть на все своим хозяйским глазом. «Разве вы ее не знаете, — говорит ее супруг, который знает ее слишком хорошо. — Она ведь не выпьет стакана воды, пока не запрет все серебро и не разделит между слугами остатки кушанья».

Что касается самого Тримальхиона, то он сделался важным барином или, по крайней мере, изо всех сил старался казаться им. Он усвоил себе все привычки и вкусы светского человека; он хочет, чтобы в нем видели любителя наук и искусств. В самом деле, кто бы мог обвинить его в невежестве? Ведь у него целых две библиотеки. Он рассуждает об астрологии и с большой ученостью доказывает, что ораторам и поварам следовало бы родиться под одним и тем же созвездием. Он любит ссылаться на историю и хотя не всегда к месту цитирует разные исторические факты (напр., Ганнибал, по его мнению, принимал участие в Троянской войне), но его собутыльники всегда восторгаются, удивляясь его обширным познаниям. Так как Сенека ввел в моду мораль, то он морализирует при всяком удобном и неудобном случае, и чтобы напомнить приглашенным гостям о бренности земного существования, он велит внести в пиршественную залу скелет. Тримальхион кичится своею любовью к искусствам; он хочет казаться страстным поклонником музыки, вследствие чего рабы у него служат за столом под аккомпанемент музыкальных инструментов и в такт разрезают мясо. Впрочем, в минуты откровенности он сознается, что из всех артистов признает только канатных плясунов и всем музыкальным инструментам предпочитает рожок. Но больше всего ему хочется казаться щедрым. Чтобы иметь много народа у себя за столом, он приглашает в гости с улицы совершенно незнакомых людей. Тримальхион ослепляет и утомляет их своим великолепием; он не знает, что и придумать, чтобы удивить их. И в самом деле, каждое подаваемое блюдо представляет собой образцовое произведение искусства, на которое потрачено много воображения и творческой силы, каждое блюдо заключает в себе какой-нибудь сюрприз и требует обширных комментариев.

Впрочем, среди всего этого великолепия каждую минуту в нем проскальзывает бывший раб и выскочка. Щедро потчуя своих гостей, он в то же время оскорбляет их. «Пейте это столетнее фалернское, — говорил он им, — вчера я не велел подавать такого хорошего вина, а между тем у меня были гости почище вас». К концу пира у всех кружилась голова от выпитого вина, каждый переставал сдерживать себя и обнаруживал свою истинную природу. Один из друзей хозяина,

140

желая пошутить с Фортунатой, схватил ее за ногу, так что она растянулась во всю длину на своем ложе. Тримальхион, выведенный из себя упреками жены, запустил ей в голову стаканом; поднялся такой невообразимый шум, что стража округа, думая что в доме горит, выломала двери и явилась в залу с топорами и водой, чтобы тушить пожар.

В течение первого века нашей эры центральное управление империи в значительной степени перешло в руки вольноотпущенников императора. На основании современных документов, мы можем составить себе представление о значении их деятельности.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Он предполагал в своей аудитории
Приказал снять одежду с начальника конницы
Он дал еще во время первого допроса Я христианин
Разговоры действующих лиц сначала импровизировались актерами комедии атлетов
Отец предал смертной казни своего сына