<<<     ΛΛΛ     >>>   

Власти видели себя вынужденными вмешаться, так как порой, особенно когда тухла лучина, участники доходили до последней крайности, а еще чаще на обратном пути парню ничего не стоило подчинить своим желаниям чувственно возбужденную девушку. Парни, хвастающие своими подвигами в прядильнях, поэтому всегда спешат упомянуть и о последствиях, которые они будут иметь для девушки. Под влиянием ревности дело часто доходило далее до драки, искалечения, даже убийства. Чем явственнее собрания прядильниц вырождались в "ночи драк", как их называли в некоторых местностях, тем чаще
власти были вынуждены ополчаться против них путем предостережений и угроз. В одном таком постановлении, изданном в Нюрнберге в 1572 г., говорится, что "неоднократно на таких сходках девушки совращаются или тайком от родителей принуждаются к неравному браку, а порой и подвергаются насилию и позору", что "молодые люди ссорятся между собой, ранят и убивают друг друга".
Когда все наказания оказались безуспешными, когда жизнь в прядильнях порой даже оказывалась причиной серьезных общественных бедствий, так как легкомысленное обращение с огнем приводило к пожарам, то во многих местах прядильни были закрыты. Но и эта мера была малодейственной и во всяком случае лишь временной. Прядильни то и дело снова возрождались, а с ними и прежнее времяпрепровождение, что видно из указов, направленных против безнравственности вообще и называющих ее главными очагами именно публичные прядильни.
Дальнейшей ступенью общественных развлечений были публичные бани. Если предлогом для посещения прядильни служил труд, то предлогом для посещения бани служили чистота и здоровье, ибо и в этом случае мы имеем перед собою организованную форму систематического культа Венеры и Приапа. В виде общественных бань эпоха создала, наряду с "пробными ночами" и публичными прядильнями, еще одну возможность откровенного флирта, с той только разницей, что в последнем случае он носил более индивидуальный характер, а в первом — более общий, массовый.

447

Подобно своеобразной роли, которую играла куртизанка, обычай банной жизни придает эпохе Ренессанса особенно характерный отпечаток. Пристрастие к бане, в Германии восходящее к древним германцам, основывалось на широко тогда распространенном убеждении, что частое и продолжительное посещение бани необходимо в интересах сохранения или восстановления здоровья. Обычай совместного купания обоих полов также восходит к очень ранним временам. Впрочем, обычай почти совершенно обнажаться во время купания имел и свою гигиеническую причину (кроме вышеописанного отношения эпохи к наготе, наиболее ярким выражением которого служил обычай спать без рубашки). По крайней мере этим гигиеническим мотивом постоянно оправдывался обычай полнейшей наготы во время купания. Долгое пребывание в бане вызывало у большинства воспаление кожи, так называемую банную сыпь, и эта сыпь доставляла при трении о материю сильную боль. А так как, с другой стороны, в этой сыпи видели предпосылку и неизбежное условие полезного действия бани на здоровье, то она и служила удобным поводом для возможно далеко идущей наготы во время купания.
Оба пола были в этом отношении одинаково требовательны. Мужчины носили в лучшем случае передник (Niederwadt) или же имели в руке маленький веник, когда выходили из бани. Одежда женщины была такая же легкая и состояла из маленького фартука (Badeher), едва прикрывавшего ее тело. Женщины обнажались даже еще охотнее мужчин. Вместе с тем они подчеркивали свою наготу, придавая ей характер раздетости. Они достигали этого изысканностью прически и сверкающими украшениями: ожерельями, браслетами и т. д. Они становились пикантно раздетыми дамами. Из первоначальной нужды таким образом сделали для собственного и чужого удовольствия — добродетель.
Обычай совместного купания — и часто безусловной обнаженности при этом женщины — господствовал до XIII и XIV столетий. Только с этого момента мы встречаем в разных местах постановления, запрещавшие совместное купание мужчин и жен-

448

шин и отводившие каждому полу особое время, а подчас и особое помещение для купания.

Если обычай, служивший первоначально только целям чистоты и здоровья, превратился с течением времени в одну из важных форм культа Венеры, в свою очередь весьма содействовавшего этому обычаю, то это было в природе явления. Так как господствовало убеждение, что баня только тогда бывает полезна для здоровья и только тогда имеет целительное действие, когда часто ее посещаешь (обыкновенно два раза в неделю, а в курортах, конечно, ежедневно), что необходимо как можно дольше мыться и париться, то появлялась, естественно, потребность скоротать время беседой и забавой. Так баня сделалась одним из главных очагов общественного развлечения. А коротали время при помощи пения, музыки, шуток, а так как купались по целым часам, то и едой и выпивкой.
Не менее естественным было и то, что взаимные отношения между полами носили всегда главным образом галантный характер. Галантное обращение с купавшейся рядом женщиной служило лучшим поводом для знакомства. И, разумеется, какой мужчина не пользовался подобным случаем для ухаживания. Надо принять во внимание и то, что помещение, где купались, все равно, была ли то баня или купальня, было в большинстве случаев очень ограничено и что даже там, где мужчины и женщины отделялись друг от друга перегородкой, последняя была так низка, что никогда не мешала взорам и очень редко — рукам. Что же касается ванн, главной формы купален, то в них мужчины и женщины купались уже безусловно вместе, как показывает целый ряд картин и рисунков.
Словом, купание было наиболее благоприятном случаем для всех видов галантных похождений. И потому об этой важной и для всякого интересной теме постоянно беседовали, т. е. к практиковавшимся здесь развлечениям принадлежал и разнузданный культ Венеры в словах, жестах и действиях, и он-то и придавал пикантность еде, выпивке и пению. А так как каждое явление подчинено своей собственной логике, то купание очень скоро превратилось из средства укрепления здоровья в удобный случай

449

самого дерзкого и откровенного флирта. Купались уже для того, чтобы иметь возможность поухаживать друг за другом, цель превратилась в средство.

И притом в самых широких размерах.
Лучшим доказательством в этом отношении служат разнообразные специальные случаи, когда баня была лишь одним из номеров увеселительной программы. Приведем один только пример: так называемые свадебные бани. Понятно, что перед свадьбой, как перед праздником, люди брали ванну. Однако в данном случае речь идет не о простом купании ради чистоты, а "о празднестве, составлявшем часть свадьбы, продолжавшейся несколько дней". Даже более: речь идет о кульминационной точке всего свадебного торжества. Это видно хотя бы уже из того, что баня устраивалась обыкновенно лишь после свадьбы, что баня составляла заключительный эпизод свадебного пира. Этим объясняется также поведение молодых и гостей. В сопровождении музыкантов и гостей молодые отправлялись в баню, чтобы там выкупаться. Ради чистоты? Да, конечно, но только между прочим. А главным образом для того, чтобы довести свадьбу до конца среди пения, выпивки и веселья. Все современники единодушно сообщают, что при этом главную роль играли эротические шутки, забавы и игры.
Но даже и впоследствии, когда оба пола купались раздельно, обе стороны имели после бани достаточно возможностей вознаградить себя за потерянное, так как существовал обычай, что после купания оба пола собирались для совместного кутежа, танца и пения. Так как скоро выяснилось, что, чем меньше мешает платье, тем удобнее прыгать и скакать, то обе^стороны охотно отказывались делать туалет, прежде чем перейти к игре и танцам. А это значило не более, как создать удобный повод для самого грубого флирта. Понятно, что повод этот старались до конца использовать. В небольшом масштабе такое свадебное купание, по-видимому первый акт его, изображает одна гравюра Вацлава Холлара.
Что подобные нравы, как обычай совместного купания всех свадебных гостей, так и упомянутые оргии, представляют исторически достоверный факт, что они не были простым порожде-

450

нием фантазии преувеличивающих моралистов и хронистов эпохи, неопровержимо доказывается официальными указами и полицейскими постановлениями, касающимися этого обычая. Нам, например, известно, сколько гостей в тех или других городах сопровождало молодых в баню. Мюнхенское городское право начала XIV в. предписывало: "Участвовать в празднике и в купании могут только шесть женщин с обеих сторон, т. е. всего двенадцать". В Регенсбурге в XIV в. жениху разрешалось иметь даже 24 товарища для бани; "он и невеста должны иметь каждый по восьми женщин, и не больше". Уже из этих двух указов видна ясно и убедительно правильность нашего утверждения, а именно что и жениху разрешалось иметь спутниц, сопровождавших его в баню.
Эти же указы говорят нам красноречиво и о том, что свадебное купание обыкновенно сопровождалось самой грубой эротической разнузданностью, так как они обыкновенно имели целью положить предел такому поведению, раз оно выходило за границы приличия и благопристойности. Если молодой человек, позволивший себе взять соседку за грудь, и не считался еще развратником, а просто игривым шалуном, то обычай мужчин-гостей плясать без костюма уже считался нарушением правил приличия. Против этого обычая направлен целый ряд таких указов. В одном таком постановлении, изданном в Гёрлице в XV в., говорится: "Так как молодые люди недавно вразрез с добрыми нравами танцевали после бани в банных шляпах и без костюма, то совет постановляет: отныне ни один мужчина не имеет права плясать без костюма, в одной только банной шляпе, а должен надевать штаны и куртку, как принято в других странах и городах".
Было бы совершенно неправильно предполагать, что разнузданность во время свадебного купания была только исключительным явлением. Нисколько. То был не более как режим, господствовавший в публичных банях и купальнях, только в концентрированном виде. Раз эротическому любопытству обоих полов доставлялись такие сильные возбуждения и такие благо-

451

приятные условия для его удовлетворения, было бы странным, если бы они стыдливо опускали глаза долу. И, разумеется, чудо не произошло. По крайней мере современные бытописатели оспаривают это. В одном сочинении, описывающем быт конца XVI в.. о жизни в купальнях и банях в городе Галле в долине Инна говорится следующее: "Ключом девственности является стыдливость, так как стыдливость удерживает многих девушек даже против воли от безнравственности, а благодаря обычаю купальной жизни они постепенно теряю т эту стыдливость и приучаются являться перед мужчинами в обнаженном виде. В большинстве случаев не существует отдельных комнат для раздевания и купания, а в ваннах нарочно помещают мужчин и женщин вмес те, чтобы они лучше видели друг друга и приучались не считаться со стыдливостью. Как часто мне приходилось видеть (я не назову города) девушек 10, 12, 14, 16 и 18 лет совершенно обнаженными, или покрытыми лишь короткой простыней или разорванным плащом для купания, или же с небольшим фартучком спереди и сзади, именуемым здесь Badeher. И в таком виде бегут они днем по улице из дома в баню. А вслед за ними бегут совсем голые десяти-, двенадцати-, четырнадцати- и шестнадцатилетние мальчики, сопровождая эту почтенную компанию!"
Не менее ясно говорят и многочисленные до нас дошедшие пластические изображения эпохи. Если в ванне (а это, как уже указано, обычная форма купания) друг против друга сидят двое, увлеченные веселой беседой, то это обыкновенно мужчина и женщина, и мужчина редко упускает случай доказать своей симпатичной партнерше свою радость весьма недвусмысленным образом. В бане вели себя не менее распущенно. Классическим изображением веселой жизни в бане является превосходная большая гравюра Альдегревера, сделанная с картины Виргилия Солиса и обыкновенно фигурирующая в каталогах под ошибочным названием "Бани анабаптистов".
Все эти подробности подтверждаются указами. Вышеприведенный указ, изданный в Гёрлице против обычая пляски в обнаженном виде после бани, относится не только к свадебному купанию, а регистрирует общепринятый прием. Ссылкой на разнузданность, царящую в банях, обставлялись далее в продолжение всего XV и XVI вв. в большинстве городов требования разъединения полов во время купания, накладывался запрет на совместное купание. Однако, по-видимому, эти постановления постоянно игнорировались. Разумеется, не старушками, а молодыми парнями, не желавшими упустить приятного случая по-своему поухаживать за девицами. А о сочувственном отноше-

453

нии последних к подобного рода шуткам говорят последствия, о которых часто упоминают авторы хроник и шванков. Иллюстрацией может служить помещенный в собрании шванков "Die Gartengesellschaft" ("Общество в саду". — Ред.), сделанном Фреем, рассказ "Von einem Bauems Sohn, der zwo Beginen schwanger machte"*. Этот рассказ подтверждает, между прочим, и тот порицаемый современными моралистами факт, что и монахи и монахини были усердными посетителями публичных купален и бань.
Но и там, где оба пола уже не имели права совместного купания, где для каждого было установлено особое время и существовали особые помещения, быт этих учреждений представляет еще немало характерных особенностей, позволяющих судить о нравственных воззрениях эпохи. Так, во многих местах женщинам тем не менее разрешалось пользоваться услугами банщика, имевшего на себе только небольшой фартучек, тогда как сами они отказывались даже от передника и разоблачали перед ним всю свою сияющую красоту. Об этом факте свидетельствуют как многочисленные сообщения, так и не менее многочисленные изображения (например, рисунки Дюрера, Нелли и др.). Надо заметить, что банщики не исполняли тупо-равнодушно свою обязанность, а часто позволяли себе довольно грубое ухаживание за понравившимися им женщинами. В одном сообщении говорится, что хотя они и снабжены фартуком (Niederwadt), но часто его "роняют, как будто невзначай". А от взоров других мужчин женские бани были отнюдь не герметически закупорены. Известно, что Дюрер там сделал "не один хороший рисунок с натуры". Другим важным доказательством в пользу этого факта служит часто повторяющийся в искусстве мотив Батсебы. Отсюда можно делать только тот вывод, что возможность подглядеть женщин во время купания тогда была прямо стереотипна.
Не следует забывать, что в эпоху Ренессанса публичные бани и купальни были не только городскими учреждениями, а имелись в большинстве деревень. В более значительных встречались порою даже две. В более крупных городах их насчитывалось десяток и больше. Приведем в подтверждение несколько цифр.
Из документов видно, что в период 1426—1515 гг. каждая из пяти деревень под Ульмом имела свою баню. В XV в. жители Лейпгейма просили разрешения открыть вторую. Деревня Бургау около Бюлау в Швейцарии, состоявшая из 35 дворов, имела также свою баню. По словам Гваринониуса, в Австрии не было города, местечка, деревни, как бы они ни были ничтожны, в которых не было бы своей бани. Присоединим несколько цифр относительно более крупных городов. В период между XIII
"О крестьянском сыне, который сделал беременными двух бегинок". Ред.

454

и XVI вв. в Цюрихе насчитывалось пять бань, в Шпейере — девять, в Ульме — десять, в Базеле — одиннадцать, в Вюрцбурге — двенадцать, в Нюрнберге (по словам Ганса Сакса) — тринадцать, во Франкфурте-на-Майне — пятнадцать, в Вене — двадцать одна и т. д. Так как трудно было придумать более удобный, а для той эпохи

455

и более приятный случай поклоняться Венере словами, взглядами, жестами и поступками, так как все здесь прямо толкало к использованию этого случая именно таким образом, то баня и дом терпимости очень рано слились. Это слияние объясняет нам и то обстоятельство, что профессия содержателя бани, как и профессия хозяина дома терпимости или скоморохов, считалась в продолжение всего Ренессанса ремеслом бесчестным. А самое слияние этих двух учреждений замечается повсеместно и господствовало очень долго.
Первым проявлением этого слияния бани с проституцией была банщица. К услугам посетителей всегда, кроме банщика, были и банщицы. Если первые часто обслуживали женщин, то вторые не менее часто — мужчин. Банщица не только мыла, но и готовила постель для посетителя, если он желал после бани отдохнуть и т. д. Так становилась она естественным образом компаньонкой гостя, отвечавшей на все его даже самые грубые выходки, которым благоприятствовал уже один его костюм.
Одежда банщицы состояла везде только из сорочки, которая по словам современников и по свидетельству искусства часто была сделана из прозрачной ткани. Бывали случаи, как видно опять-таки из картин, что банщицы обслуживали гостей и совершенно обнаженными. Банщицы были лучшей рекламой хозяина бани и он нанимал обыкновенно красивых и крепких, таких, которые могли смело обнажаться перед мужчинами, чтобы воспламенять их в таком виде. Некрасивые банщицы были всегда предметом насмешек. Доход хозяина возрастал, конечно, в зависимости от количества развлечений, которые посетитель находил в его учреждении. Нет надобности доказывать, что роль банщиц обыкновенно исполняли проститутки. Названия "банщица" и "проститутка" были синонимами. Назвать женщину "банщицей" считалось страшным оскорблением. "Она вела себя так скверно, как банщица". В песнях Клары Гетцлерин мы также находим подтверждение того, что банщицами были обыкновенно проститутки. В одном из ее стихотворений, описывающем радости мая, говорится: "После завтрака мы пойдем в баню и пригласим красавиц, чтобы они нас мыли и развлекали. Пусть никто не спешит, а прохлаждается, как князь. Эй, банщица, приготовь каждому хорошую постель".
Заметим для полноты еще следующее: так как публичная баня была вместе с тем храмом Венеры, а банщица — прежде всего ее жрицей, то священникам и монахам посещение этих учреждений было или совсем запрещено, или же им предписывалось пользоваться услугами лишь банщика. Часто сами священники и монахи приводили банщика с собой. И вот случалось, что, когда чьи-нибудь дерзкие глаза заглядывали в помещение, где он мылся, банщик оказывался с косой. Таково, между прочим, содержание веселого стихотворения "Von einem schwarzen Monch, wie ihm

456

und seinem Buhlen das Bad heiss wurde"*. Оно помещено в амбразском сборнике песен.
Далее следует упомянуть, что банщицы представляли собой ту маску, за которой пряталась проституция в деревнях. Однако не только банщицы, но и многие из посетительниц бани принадлежали к большому ордену "веселых женщин" — femmes folles, как их называли во Франции, или "перепелок в башмаках",
"Об одном черном монахе и его любовнице, и как им стало жарко в бане". Ред.

457

"соловушек", как их местами называли в Германии. На этот счет у нас имеются достоверные сведения относительно Вены, Берлина, Нюрнберга и других городов. В большинстве случаев только самые красивые проститутки выбирали баню местом своей деятельности. Так как оба пола купались вместе и без костюма, то красивая проститутка имела здесь лучший случай рекламировать себя. При многих банях находились обыкновенно одна или две комнаты, куда парочки могли уединиться.
Многие мужчины отправлялись в определенные бани со специальной целью развлечься с проститутками, и потому многие городские бани были в сущности лишь расширенными домами терпимости. Если мы встречаем в хрониках указания на так называемые собственные бани проституток (такое известие существует, например, относительно проституток Ульма), то мы едва ли ошибемся, увидев здесь только известную разновидность публичных домов. Убедительным подтверждением этого предположения служи! ю обстоятельство, что часто уставы публичных домов соединены с уставами бань, что в многочисленных указах бань подробно говорится о разрешении хозяевам имсгь проституток. Есть и такие уставы бань. которые но существу являются просто уставами публичных домов. Таков древнейший устав. возникший в Англии в XII в. Здесь запрещения, касающиеся /томов терпимости, распространены и на бани. "Ни один хозяин бани не должен впускать монахинь или замужних". "Ни один хозяин бани не должен держать у себя женщину, страдающую опасной болезнью". "Не следует никого насильно или обманно привлекать в бани" и т. д. Подобные постановления лучше всего доказываю! тождество бань и домов терпимости.
Рядом с публичными банями следует упомянуть и о частных. находившихся в домах знатных патрициев. В них часто господствовали те же нравы и тот же тон, как и в общественных, гак как и они были прежде всего местами увеселения и любви. Кто хочет повеселиться, тот устраивает у себя баню --- говорили тогда. Здесь влюбленная парочка могла удобнее всего предаться радостям Венеры и Приапа. В этих домашних банях все ходили совершенно обнаженными. Как долго держалась эта простота нравов, видно из автобиографии веселого Ганса фон Швейнихена. Когда ему было девять лет (1561 г.), с ним произошел следующий случай, как он рассказывает в своих воспоминаниях: "Помню, был я всего несколько дней при дворе, как старая герцогиня пожелала взять ванну и я должен был прислуживать в качестве пажа. Не прошло много времени, как появилась девица, по имени Катерина, совсем нагая, приказала мне дать ей холодной воды. Мне это показалось очень странным, так как я раньше никогда не видал нагих женщин и так растерялся, что

458

облил ее холодной водой. Она громко вскрикнула и сообщила герцогине, что я сделал. Герцогиня рассмеялась и воскликнула: "Из моего поросенка (игра словами: Schweinichen и Schweinchen) выйдет толк". Таким образом я узнал, как выглядят нагие женщины, но для чего это было сделано, я так и не понял".
Этот обычай важен для истории общественных нравов по следующим двум причинам. Во-первых: частная баня была не только интимной комнатой для исключительного пользования членами семьи, сюда прежде всего приводили гостя, присутствуя во время его купания и посылая ему для услужения самую хорошенькую из горничных, и здесь же купались вместе с друзьями, развлекаясь едой, выпивкой, играми и шутками.
Другая причина, заставляющая считаться с этим обычаем как материалом для истории общественных нравов, заключается в том, что эти домашние бани были, по словам скандальной хроники эпохи, главной ареной адюльтера, и прежде всего именно для жен. В домашней бане молодая, красивая хозяйка дома охотнее всего позволяла любовнику застать ее врасплох. Желая угодить другу, умеющему использовать отсутствие мужа, дама спешила устроить ему ванну и присутствовала во время купания. Желая намекнуть любовнику, что она готова исполнить все его просьбы, жена-изменница писала ему. что его "ждет приятная и веселая ванна". Такие "семейные радости" были весьма по

459

вкусу многим ухаживателям и не менее охотно доставлялись им их красавицами. Доказательством могут служить разнообразные рассказы о том, как муж возвращается раньше, чем его ожидали, завершая сцену трагическим финалом.
Домашняя баня представляла часто не более как импровизированное помещение, куда на случай надобности ставили ванну. В домах богатых бюргеров и патрициев, во дворцах знати и церковных сановников ванная комната, напротив, устраивалась с большой роскошью: с мраморным полом, драгоценными ваннами, картинами соответствующего содержания, с мягкими пуховиками на скамьях, манивших после бани к отдыху, и т. д. Классическим примером может служить великолепная ванная во дворце Фуггеров в Аугсбурге и разукрашенная фресками Рафаэля знаменитая ванная кардинала Биббиены в Ватикане. При таких условиях немудрено, что ванная становилась излюбленным местом увеселений и что развратники, вроде упомянутого кардинала Биббиены,

460

именно ее выбирали ареной для оргий, устраиваемых ими в папском дворце со своими метрессами и прекрасными куртизанками.

Домашняя ванная, несомненно, более древнего происхождения, чем публичная баня. Она существовала уже в рыцарских замках, и из поэзии миннезингеров явствует, что уже и тогда она служила предпочтительно для культа Венеры. Но до XII в. число их было, по всем вероятиям, еще очень незначительно, так как нам известно, что многие князья и государи посещали публичные бани. В XV и XVI вв. по мере роста богатства в среде восходившей буржуазии, по мере развивавшейся вместе с тем тенденции к более строгому обособлению классов число домашних ванных все увеличивается и общественная баня посещается уже почти исключительно средним и низшим классом. Как велико было число домашних ванных, видно из
следующей цифры, которой мы и ограничимся: в Ульме в 1483 г. кроме общественных бань существовало не менее 168 домашних.
Постепенный отказ патрициата и вообще всех имущих классов от пользования публичными банями как публичными домами имел, однако, еще одну причину. Она заключалась не в том, что эти классы обращали все больше внимания на благопристойность и нравственность. Дело объясняется просто тем,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Так как часто поступают жалобы от женщин
Фукс Э. Иллюстрированная история нравов. Эпоха Ренессанса 12 женщина
Женщины только слабо противились такому натиску сказать женщина
Женщины отличались непомерным аппетитом
Как монастыри становились все более важным средством господства церкви