<<<     ΛΛΛ     >>>   

Monum. Germaniae, Diplomada Karolina. I, № 16. P. 22: «divina nobis providenda in solium regni inxisse manifestum est».

См. ниже, Приложение III, с. 626—627.

См. ниже, с. 622.

Тем не менее следует отметить, что во Франции, несмотря на династические смуты IX и Х веков, единственным королем, который погиб насильственной смертью—да и то на поле боя,—был явный узурпатор Роберт I. У англосаксов был убит, в 978 или 979 г ., Эдуард II, но его тотчас канонизировали и превратили в святого Эдуарда Мученика.

Quaterniones // Migne. P. L. Т. 125. Col. 1040: «Quia enim—postillam unctionem qua cum caeteris fidelibus meruistis hoc consequi quod beatus apostolus Petrus dicit: "Vos genus electum, regale sacerdotium" — episcopali et spirituali unctione ac benedictione regiam dignitatem potius quam terrena potestate consecud esds» (Ибо после помазания сего вы совместно с прочими верующими заслужили то наследство, о коем говорит святой апостол Петр: «но вы—род избранный, царственное священство»,—помазанием, принятым от епископов и всего священнического чина, стяжали достоинство царское вернее, чем земной властью.—лат.). Concile de Sainte-Macre // Mansi, XVII, 538: «Et tanto est dignitads pondficum major quam regum, quia reges in culmen regium sacrantur a pondficibus, pondfices autem a regibus consecrari non possunt». Ср. написанную в том же духе буллу Иоанна VIII, адресованную в 879 г . архиепископу Миланскому (Monum. German., Epist. VII, I. № 163. P. 133. L . 32). Значение, которое Хинкмар придавал коронации, очевидно по «Libellus proclamadonis adversus Wenilonem»: написан этот текст от имени Карла Лысого, но истинным его автором был наверняка архиепископ Реймсский (Capitularia. Ed. Boredus. II. Р. 450. С. 3).

Вдобавок не следует забывать, что в Восточно-Франкском королевстве, или Германии, коронация в то время, судя по всему, была не столь обязательной, что и в собственно Франции; тем не менее непосредственный предшественник Генриха I, Конрад, безусловно был коронован; коронованы были, в свой черед, и все его потомки и преемники. Об отказе Генриха I от коронации и вызванных этим отказом спорах см. ниже, Приложение III, с. 630.

Ср.: Lilienfein. Die Anschauungen vom Staat und Kirche. S. 96, 109, 146. Ту же самую мысль гораздо раньше высказал—в связи с притязаниями византийских императоров—папа Геласий I в сочинении «De anadiemads vinculo» (О последствиях анафемы.—лат.), часто цитировавшемся в ходе великих споров XI и XII веков: Migne. P. L. Т. 59. Col. 108—109. Ср. также мнение современника Хинкмара папы Николая I; Mansi. Concilia. XV. Р. 214.

Настоящего критического описания текстов, произносимых при коронации, у нас до сих пор нет. Поэтому мне пришлось ограничиться здесь замечаниями беглыми и неполными, но, по большому счету, достаточными для решения тех задач, которые я ставлю перед собой в этой книге. В старом галликанском требнике, опубликованном домом Жерменом Мореном (Rev. benedecdne. 1912. Т. XXIX. Р. 188) имеется текст благословения: «Unguantur manus istae de oleo sancdficato unde uncti fuerant reges et profetae» (Помазуются руки сии елеем освященным, коим помазались некогда цари и пророки.—лат.).—Молитву «Coronet te Dominus corona gloriae... et ungat te in regis regimine oleo gratiae Spiritus sancti sui, unde unxit sacerdotes, reges, prophetas et martyres» читали при коронации Карла Лысого (Capitularia regum Francorum. Ed. Boredus. T. II. P. 457) и Людовика Заики (Ibid. P. 461); она же содержится в Реймсском епископском обряднике (Waitz G. Die Formein der deutschen Konigs- und der Romischen Kaiser-Kronung//Abh. der Gesellsch. der Wissensch. Gotdngen. 1873. T. XVIII. P. 80); источником ее, возможно, является молитва «Benedicd lei», приводимая (разумеется, вне всякой связи с королевским помазанием) в «Молитвеннике Геласия» (Sacramentaire Gelasien. Ed. H. A. Wilson. xford, 1894. P. 70). Текст англо-саксонской молитвы: «Deus... qui... iterumque Aaron famulum tuum per uncdonem olei sacerdotem sanxisd, et postea per hujus unguend infusionem ad regendum populum Israheledcum sacerdotes ac reges et prophetas perfecisd...: ita quaesumus, Omnipotens Pater, ut per hujus creadu-ae pinguedinem hunc servum tuum sandficare tua benedecdone digneris, eumque... et exempla Aaron in Dei servido diligenter imitari... facias»—см. в изд.: Egbert. Pondfical. Ed. de la Surtees Society. 1853. T. XXVII. P. 101; Robert dejumieges. Benedicdonal. Ed. H. A. Wilson. Bradshaw Society. 1903. T. XXIV. P. 143; Leofric. Missel. Ed. F. E. Warren. In-4°. Oxford, 1883. P. 230; Three Coronadon Orders. Ed. J. W. Legg // Bradshaw Soc. 1900. T. XIX. P. 56 (так называемый коронационтлй чин Этельреда, в котором текст этой молитвы немного отличается от приведенного нами); в двух последних сборниках перед этой молитвой помещается другая, очень похожая на ту каролингскую молитву, которую читали при короновании Карла Лысого и Людовика Заики; быть может, допускалось употребление одной из них—на выбор. Автор «Деяний Беренгария» (Gesta Berengarii), пространно пересказывающий коронационную литургию, сообщает, что священное миро использовалось у Древних иудеев для помазания царей и пророков (IV, v. 180: Monum. German., Poetae Ladni. IV, 1. P. 401).

Gesta Berengarii. IV. V. 133—134 (Monum. Germaniae, Poetae Ladni. IV, 1.P.399).

Текст был составлен Паулином Аквилейским; см. Monum. German. Concilia. II, 1. Р . 142: «Indulgeat miseratus capdvis, subveniat oppressis, dissolvat fascicules deprimentes, sit consolado viduarum, miserorum refrigerium, sit dominus et pater, sit rex et sacerdos, sit omnium Chrisdanorum moderandssimus gubernator...» (Пусть явит он милость и сострадание плененным, приидет на помощь униженным и, отложив в сторону лозу принуждения, да станет для вдов—защитник, для сирых— прибежище, да будет господин и отец, царь и иерей, для всех христиан благоразумнейший правитель.—лат.). Можно заметить, что, допуская противоречие, какие нередко встречаются в сочинениях подобного рода, епископы в предыдущей фразе противопоставили борьбу короля против видимых врагов церкви борьбе епископов против ее невидимых врагов, иначе говоря, весьма четко противопоставили мирское духовному. Ср. ниже, с. 288—289.

Jaffe-Wattenbach, 2381; оригинал: 1 Петр. 2, 9. Хинкмар в «Quaterniones» (фрагмент, воспроизведенный выше, в примеч. 109 на с. 146) приводит те же слова, применяя их, однако, ко всем верующим, с которыми короли разделяют свое первое помазание (получаемое при крещении); таким образом Хинкмар вполне сознательно—сомневаться в этом невозможно—возвратил, наставляя Карла Лысого, библейской мудрости ее первоначальный смысл.

Histor. de France. X, lettre XL. P. 464 E; LXII. P. 474 В. Фульберт (1. LV. P. 470 E; LVIII. P. 472) называет также—согласно старому обычаю Римской империи, воскрешенному при Каролингах (пример: Loup de Ferrieres. Monum. Germ., Epist. VI. I. № 8. P. 25),—королевские грамоты «священными» (sacra). Позже Эд Дейльский (De Ludovici Francorum Regis profecdone in Orientem // Migne. P. L. T. 185. I, 13; II, 19), насколько можно судить, стремился употреблять это слово только применительно к грамотам императорским (речь идет об императоре византийском).

Средневековые люди, во всяком случае, подавляющее их большинство, имели обо всем, что связано с религией, представления очень материальные и, можно сказать, чрезвычайно приземленные. Да и как могло быть иначе? Чудесный мир, доступ в который открывали христианские обряды, не был в их глазах отделен от мира, в котором они жили, бездонной пропастью; два мира соприкасались и переплетались; если некий жест оказывал воздействие на тот свет, как можно было не поверить, что он воздействует и на этот? Понятно, что мысль о подобных вторжениях никого не шокировала; ведь никто не имел точных сведений о законах природы. Итак, люди верили, что священные действия, предметы и особы не только обладают властью над загробным миром, но и наделены силой, способной влиять на ход событий в мире земном; силу эту люди представляли себе так конкретно, что даже рассуждали о ее тяжести. Покрывало на алтаре, посвященном великому святому – Петру или Мартину, – становилось, по словам Григория Турского, тяжелее, чем прежде, если святой хотел показать свою мощь .

В священниках, причастных к сфере сакрального, многие люди видели своего рода волшебников и потому то почитали их, то ненавидели. Жители некоторых краев, встретив священника, осеняли себя крестным знамением; встреча эта слыла дурным предзнаменованием . В Датском королевстве в XI веке священников, как и колдуний, считали ответственными за ненастье и эпидемии и порой преследовали как виновников этих бедствий с такой жестокостью, что Григорию VII пришлось выступить против подобных гонений . Впрочем, к чему забираться так далеко на Север? Во Франции, по всей вероятности, в XIII в., произошел следующий поучительный случай, о котором проповедник Жак из Витри узнал, по его собственным словам, «из верного источника»: в одной деревне случилась эпидемия; чтобы положить ей конец, крестьяне не придумали ничего лучшего, чем принести в жертву своего кюре; однажды, когда он в полном облачении хоронил мертвеца, они столкнули его в свежевырытую могилу, к погребаемому трупу . Разве не наблюдаем мы подобные безумства – в более невинных формах – и в наши дни?

Таким образом, порой общественное мнение наделяло священных особ свойствами грозными и пагубными; впрочем, гораздо чаще, разумеется, свойства эти представлялись людям благодетельными. А есть ли благодеяние лучше и драгоценнее, чем возвращение здоровья? Люди охотно верили, что все, имеющее хоть какое-то отношение к вещам священным, обладает целительной силой . Облатки, освященное вино, вода в купели, вода, в которую священник, дотронувшись до святых даров, окунул руки, сами пальцы священника считались лекарствами от болезней; даже в наши дни жители некоторых провинций верят, что пыль из церкви или мох, покрывающий ее стены, обладают целительными свойствами . Этот образ мыслей приводил подчас непросвещенные умы к странным заблуждениям; Григорий Турский рассказывает о вождях варваров, которые, когда у них болели ноги, мыли их в блюде для облаток . Духовенство, разумеется, осуждало подобные бесчинства, однако дозволяло существовать тем обычаям, которые не посягали на величие культа; впрочем, народные верования по большей части ускользали от его контроля. Поскольку обычным орудием освящения был елей, то из всех церковных атрибутов он слыл средством наиболее могущественным. Подсудимые глотали его перед тем, как подвергнуться «божьему суду». Особенно же действенным средством считался елей против болезней тела. Сосуды, в котором он хранился, приходилось охранять от покушений верующих . Поистине в те времена слова «священное» и «способное исцелять» были синонимами.

Теперь вспомним, что представляли из себя короли. Почти все люди верили в их, если воспользоваться выражением Петра из Блуа, «святость». Более того. Что народ считал источником этой «святости»? В большой мере, конечно, родовую предопределенность, в которую массы, хранительницы архаических идей, бесспорно не переставали верить; однако, начиная с каролингских времен, в большем согласии с христианским учением, народ стал считать таким источником религиозный обряд, помазание, иначе говоря – тот святой елей, который, с другой стороны, казался стольким страждущим наиболее действенным лекарством от их болестей. Таким образом, получалось, что короли дважды предназначены для того, чтобы играть роль благодетелей-чудотворцев: во-первых, своим священным характером самим по себе, а во-вторых, одним из его источников, наиболее явным и почтенным. Как же могли они в этих обстоятельствах рано или поздно не прослыть целителями?

Однако произошло это далеко не сразу; я хочу сказать: не сразу после того, как в странах Западной Европы прижился обряд помазания на царство. Итак, только что высказанные общие соображения недостаточны для того, чтобы объяснить появление во Франции и Англии обряда возложения рук на золотушных больных. Мы убедились, что люди были готовы – одни к тому, чтобы вообразить подобные исцеления, а другие к тому, чтобы допустить их существование. Однако для того чтобы понять, почему эти исцеления начали практиковаться в определенное время в определенном месте, нужно обратиться к фактам другого рода, которые можно счесть случайными, потому что они в очень большой мере зависят от столкновения воль отдельных личностей.

In gloria martyrum. С. 27; De virtudbus S. Martini. I. C. 11.

Jacques de Vitry. Exempla ex sermonibus vulgaribus. Ed. Crane (Folklore Society). London, 1890. P. 112. № CCLXVIII.

Jaffe-Wattenbach. № 5164; Jaffe. Monumenta Gregoriana (Bibliotheca rerum germanicarum, II). P. 413: «Illud interea non praetereundum, sed magnopere apostolisa interdicdone prohibendum videtur, quod de gente vestra nobis innotuit: scilicet vos intemperiem temporum, corrupdones aeris, quascunque molesdas corporum ad sacerdotum culpas transferre... Praeterea in mulieres, ob eandem causam simili immanitate barbari ritus damnatas, quicquam impietads faciendi vobis fas esse, nolite putare» (Между тем, мимо явления сего не только нельзя пройти без внимания, но совершенно очевидно, что должно оно быть запрещено прощением апостольским. Ибо обнаружилось отношение народа вашего к нам, а именно что прегрешения, свойственные всякому времени, тлетворное влияние денег, любая телесная слабость,—все ставится в вину священникам. А что касается женщин, по той же причине крайне жестоко отданных во власть варварских обычаев, то не полагайте, будто можете вы вменить им хоть какое-то бесчестие. —лап.).

Jacques de Vitry. Loc. cit.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Особенно же часто легенде голубки
истории Блок М. Короличудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти 7 образом
истории Блок М. Короличудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти 11 гардинер
Если церемония происходит в великую пятницу
истории Блок М. Короличудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти 1 екатерина