Пиши и продавай!
Пиши и продавай! |
|
|
Лишь для очень поверхностного либо для очень недобросовестного взора современная обстановка может представляться подобною прошлогодней. Не мы, а жизнь повернулась "на 180 градусов". И для того, чтобы остаться верными себе, мы должны учесть этот поворот. Проповедь старой программы действий в существенно новых условиях часто бывает наихудшей формой измены своим принципам. Прекрасно знаю, что большевизм богат недостатками, что многие возражения против него с точки зрения культурной (вульгарный материализм, "механизация" жизни), экономической ("немедленный" коммунизм) и политической (антиправовые методы управления) еще продолжают оставаться в силе. Но главное, решающее возражение - с точки зрения национальной - отпала. Следовательно, и преодоление всех тягостных последствий революции должно ныне выражаться не в бурных формах вооруженной борьбы, а в спокойной постепенности мирного преобразования путем усвоения пережитых уроков и опытов. Помимо того, теперь уже нет выбора между двумя лагерями в России. Теперь нужно выбирать между Россией и чужеземцами. А раз вопрос ставится так, то на все жалобы об изъянах родной страны, соглашаясь признать наличность многих их этих изъянов, я все-таки отвечу словами поэта: - Да, и такой, моя Россия, Ты всех краев дороже мне! Старый спор<<7>> ...Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою... Пушкин. 1. "Я посмотрю, достойны ли вы быть нацией" - говорил Наполеон в 1806 году, в ответ на мольбы польских деятелей "воскресить" их бедную родину, обиженную мачехой-историей. Однако тогда полякам так и не удалось убедить своего высокого покровителя в государственных способностях своих и национальной жизненности. Маленькое "Варшавское" государство, образованное Наполеоном из территорий, отнятых у прусского короля, представило собою картину до того нескладную, что вполне заслужило эпиграмму, весьма распространенную в то время: - "Герцогство варшавское, монета прусская, солдаты польские, король саксонский, кодекс французский"... И генерал Кропинский имел полное основание утверждать в 1813 году: - "Наполеон не хотел создать Польши, когда мог это сделать"... Но вот прошло более ста лет, и каприз международной обстановки вновь вызвал к жизни призрак польского государства, облек его плотью и кровью. Ибо того требовали интересы господ момента сего, так было нужно для большего ослабления побежденных, для вящего торжества победителей. Вместе с бесконечными Латвиями, Грузиями, Азербайджаном (впрочем, ныне уже снова покойным), и прочая, и прочая, и прочая, - явилась на свет Божий и новая Польша, гордая своей старинной славой, своим чудесным воскресением и даже, кажется, своим вековым сном... И среди всех этих бесчисленных карликовых "империализмов", порожденных "освободительной" войной, империализм польский с первых же дней заявил себя наименее умеренным и наиболее претенциозным. Польша в лице своих нынешних руководителей воистину возомнила себя "великой державой". Как будто всерьез готова она считать свое "воскресение" собственной своею заслугой. И, пользуясь несчастьем своих западных и восточных соседей, еще недавно столь мощных и грозных, она стремится и впрямь распухнуть до пределов для себя сверхъестественных. Сразу преодолен и хваленый "этнографический" принцип, и находчивые политики Варшавы уже отыскивают другие "справедливые" основания, по которым область непосредственного польского владения необходимо должна распространиться на север - вплоть до берегов Балтийского моря, а на восток - до прежних русских границ эпохи Иоанна Грозного. И новый пан Гарабурда уже бросает перчатку в старые стены Кремля... 2. Было бы, конечно, верхом наивности думать, что польское наступление имеет целью борьбу с большевизмом, как таковым. В прошлом году, в разгар успехов Деникина, когда падение Советской власти представлялось вполне реальной возможностью, польское правительство отнюдь не спешило оказать действительную помощь русским антибольшевикам. И это вполне естественно. Победа Колчака и Деникина была для Варшавы нисколько не нужна и не желательна. Ни самостийной Украины, ни сверхъестественно растущей Польши никогда не потерпели бы русские патриоты. Помогая Деникину, польские шовинисты лишь подрывали бы корень своих вожделений и надежд. Им нужно было лишь одно: - всемерное ослабление России. И поскольку гражданская война вела к этому ослаблению, они радовались нашей гражданской войне. Теперь же, когда она завершается, их час пробил. Более благоприятного момента им уже не дождаться: Россия вот-вот начнет оправляться, вновь усиливаться, приходить в себя; и тогда - прощай мечта о Великой Польше! Значит, - теперь или никогда. И они ловят момент. Они снаряжают армию, благословленную самим Фошем. Они вступают в секретное соглашение с Финляндией и Румынией. Они инсценируют по примеру немецких дипломатов Бреста и французских генералов Одессы комедию украинского самостийничества, воспользовавшись для этого все тем же классическим комиком - Петлюрой. И, собравшись в поход, они предъявляют Москве свиток своих "условий мира". Ибо абсолютного мира при господстве большевиков ожидать все таки трудно |
|
|
|
|
