<<<     ΛΛΛ     >>>   

Неродовитые, разумеется в сравнении с петербургскими, гатчинские офицеры, среди которых было много выходцев из Германии, Курляндии, Украины, делали зачастую более быструю и значительную карьеру, чем гвардейские старожилы. Всеобщее презрение вызывали новые уставы. В первую очередь за их сходство с прусскими уставами. Действительно, искусству стрельбы и штыкового боя в них уделялось мало внимания, основное значение придавалось маневрам войск на поле боя. Сами эти маневры при линейном построении были очень сложны и медленны, для этого пришлось сократить длину солдатского шага. Введенные Павлом изменения в армии, вплоть до нового мундира, провоцировали раздражение и озлобление.

Требование служить распространялось и на штатских чиновников. Все же штатская служба была намного легче военной, и некоторые отпрыски знатнейших родов перестали ею гнушаться. Контраст с предыдущим царствованием был так велик, что ропот, смешанный с самыми язвительными насмешками, доходил до самого Павла. Мелочная регламентация житейских ситуаций была особенно тягостна для дворянства, привыкшего к сравнительно широкой личной свободе.

Несомненно, все эти акции есть производное от общего стремления Павла Петровича к порядку, который понимался прежде всего как неуклонное следование предписанным верховной властью единообразным и обязательным для всех правилам поведения. Должно быть, это явилось реакцией Павла на распущенность екатерининской эпохи, которую он искренне ненавидел. Отсюда и стремление государя лично убедиться в том, как введенные им правила соблюдаются: он сам разъезжал по улицам — и горе зазевавшемуся прохожему, нарушившему предписание!

Ограничивая учреждения и стремясь как можно шире и полнее сосредоточивать в своих руках управление государством, Павел, ценя “скорость власти одного”, предпочитал лица учреждениям. Довольно холодно относясь к коллегиальному началу, он обычно отдавал предпочтение началу единоличного министерского управления, по его мнению, более гибкому и результативному. Вполне закономерным было и то, что при Павле резко увеличивается значение генерал-прокурора как ближайшего сотрудника и помощника Государя в делах внутреннего управления государством. Говорят, что вновь назначенному генерал-прокурору А.А.Беклемишеву он сказал: “Ты да я, я да ты: мы одни будем дела делать”. Монарх и его первый министр, генерал-прокурор, оказывались одним существом в двух лицах, от которых целиком и полностью зависела судьба государства.

Во главе центральных учреждений, по мысли Павла, должны были находиться министры. В оставленной им записке о главном управлении в кратком изложении спроектировано семь министерств или “главных департаментов”: министерства юстиции, финансов, военное, морское, иностранных дел, коммерции и казначейство. Преобразовать коллегии по этому плану Павел не успел, но некоторые и весьма значительные шаги в этом отношении им были сделаны; появились должности с явно министерским характером; кроме генерал-прокурора как министра внутренних дел и юстиции по преимуществу появилась должность министра коммерции, министра уделов, государственного казначея и канцлера, сосредоточившего в своих руках дела по иностранной политике, а сам Павел, по личному пристрастию к военному делу, говоря без всякого каламбура, выполнял обязанности военного министра. Во главе коллегий были поставлены директоры и т.д. Одним словом, в короткий четырехлетний период в центральном управлении произошел, благодаря мероприятиям Павла, быстрый переход от коллегиального управления к единоличному, министерскому, и не доставало еще одного шага, чтобы завершить строительство всего этого здания на развалинах старых коллегий.

В области местного самоуправления Павел был поклонником идей централизации: он хотел руководить всей провинциальной жизнью при помощи центральных учреждений и местных полновластных губернаторов, и без особого одобрения относился к выборным представителям общества, стараясь по возможности заменить их исполнительными государственными чиновниками.

Для того, чтобы осуществлять руководство по набросанной выше методе, Павел хотел знать все, в особенности же то, что творится и происходит в губерниях. Все — от пожара и недорода до злоупотреблений губернаторов — Павел желал знать непосредственно и незамедлительно. Со всем тем Павел оставался проникнутым возвышенными идеалами строжайшей законности. Еще в юношеские годы наставник его Н.И.Панин внушал ему мысль о необходимости установления коренных законов и воспитывал в нем критическое отношение к порядкам правления своей матери. Все это не могло не сказаться на образе и методах правления Павла. Отсюда берёт начало его многогранная “указотворческая деятельность”. Количество новых узаконений и законодательных требований смущало умы. Новые указы появлялись так часто, что к ним просто не успевали привыкнуть, поэтому нарушали их, подвергались взысканиям, следствием чего было чувство неуверенности в собственном будущем даже у лиц, высоко стоявших в чиновной иерархии. Вообще за четыре года павловского царствования было издано 2179 законодательных актов, в среднем по 42 закона в месяц. Для сравнения: императрица Екатерина II издавала в среднем 12 документов в месяц. Интенсивность павловского законотворчества, таким образом, была в 3,5 раза выше.

Мы видим, что первые акции Павла I направлялись на ликвидацию наиболее вопиющих, бросающихся в глаза недостатков предыдущего царствования: они, при всей их поспешности и недостатках, не противоречили в целом интересам государства.

Несмотря на лавинообразный характер новых указов, распоряжений и узаконений, последовавших в первые месяцы нового царствования, они, если смотреть в суть дела, распадаются на немногочисленные направления, из которых одно из важнейших — сословная политика Павла I, прежде всего дворянская и крестьянская. Под дворянской политикой обычно понимается система мероприятий правительства, определяющих место дворянского сословия в хозяйственно-экономической и общественно-политической жизни страны; она может быть понята лишь в контексте особенностей ее проведения в отношении других сословий, и прежде всего крестьянства.

Апологеты Павла именно его крестьянскую политику трактовали как проявление антидворянского начала, поэтому рассмотрим ее подробнее. Правление Екатерины Великой, как это хорошо известно из работ видного исследователя истории крестьянства во второй половине XVIII в. В.И.Семевского, было временем наибольшего расцвета крепостного права. Начав с теоретического протеста против крепостного права в черновиках Наказа, Екатерина кончила заявлением, что “русский крестьянин во сто раз счастливее и достаточнее французского крестьянина”, “лучше судьбы наших крестьян у хорошего помещика нет во всей Вселенной”, а законодательство этого времени, робкое и противоречивое по отношению к крестьянам, не влекло за собой никаких существенных перемен в судьбе русского крестьянства.

Известно, что Павел Петрович, сочувствуя тяжелому положению крестьян в своем Гатчинском имении, уменьшил их повинности, помогал ссудами и пытался произвести некоторые перемены в их землепользовании. По вступлении на престол Павел проявлял то же благожелательное отношение к народу, которое у него было и раньше. Он любил быть предметом внимания и оваций простонародной толпы, охотно принимал прошения от крестьян, а иногда вступал с ними в разговоры. По личному почину, после нескольких десятилетий запрета, разрешил крестьянам подавать жалобы на притеснения помещиков и управителей, и всякий раз принимал меры к выяснению того, насколько справедлива жалоба и в чем можно помочь крестьянам. Рассматривая взгляды Павла на крестьян и отдельные мероприятия Павла как царя, в которых отразились его личные взгляды и настроения, едва ли можно сомневаться в общем благожелательном отношении Павла к простому народу. Такое отношение сказалось в целом ряде отдельных узаконений и распоряжений Павловского времени как общего характера применительно ко всему крестьянскому населению, так и частного — применительно к отдельным группам и даже к отдельным лицам из низших общественных слоев.

При вступлении Павла Петровича на престол впервые в Российской истории, крепостным крестьянам было позволено присягать вместе с другими сословиями. 10 декабря 1796 г. именным указом государь заменил хлебную подать денежным сбором — “по 15 копеек за каждый четверик”. 16 февраля 1797 г. Павел запретил продавать дворовых людей и крестьян без земли “с молотка или подобного на сию продажу торга”. 5 апреля 1797 г., в день своей коронации, Павел I подписал свой самый знаменитый манифест о трехдневной барщине, в котором государь “повелевая всем и каждому наблюдать, дабы никто и ни под каким видом не дерзал в воскресные дни принуждать крестьян к работам, тем более, что .... в неделе шесть дней, по равному числу оные в общеразделяемые как для крестьян собственно, так и для работ их в пользу помещика, при добром распоряжении достаточны будут на удовлетворение всяким хозяйственным потребностям”. Указом от 19 сентября 1797 г. с крестьян снималась повинность держать лошадей, необходимых для армии, и давать подводы для фуража и прочего, а вместо этого со всех крестьян стали взимать “по 15 копеек с души, надбавку к подушному окладу”. Двумя указами все недоимки — семь с лишним миллионов рублей (1/10 часть бюджета), “исчислявшихся до 1 января 1797 года на мещанах и помещичьих крестьянах по подушному сбору, были сложены и в казну не взыскивались”.

Из мероприятий общего характера можно упомянуть также облегчение рекрутской повинности. Рекрутская повинность была облегчена при Павле в первые же дни его царствования: указом от 10 ноября 1796 г. велено было рекрутскому набору, объявленному Екатериной Великой 13 сентября того же года, “не быть”. Подобная же отмена набора произошла и в 1800 году. Вообще говоря, повинность крови, лежавшая большей частью на крестьянах, была для них несколько смягчена благодаря тому, что екатерининская армия, насчитывавшая до 500 тысяч человек, сократилась при Павле приблизительно до 350 тысяч человек.

Однако эти акты нельзя рассматривать как единственные шаги Павла в ослаблении крестьянского гнета. Безусловно, он был крепостником, о чем свидетельствуют другие его указы. Так 12 декабря 1796 г. были строжайше запрещены самовольные переходы крестьян “с места на место в губерниях... и... из других губерний”. Причем оговаривались и условия возмещения потерь помещикам в случае таких переходов. Наконец, сам Павел Петрович был убежденным сторонником расширения и укрепления крепостничества. Его адъютант Н.О.Котлубицкий передает в своих записках слова Павла о том, что “лучше бы и всех казенных крестьян раздать помещикам. Живя в Гатчине, я насмотрелся на их управление, помещики лучше заботятся о своих крестьянах, у них своя отеческая позиция”.

Царствование Павла I начинается с “расхватки деревень”, т.е. с раздачи государственных крестьян в частное владение. За годы своего правления Павел I роздал, по подсчетам В.И.Семевского, до 600 тыс. душ, только в день коронации было роздано 82 тыс. В любом случае масштабы пожалований огромны. Кроме этого, в декабре 1796 г. издается указ о закреплении крестьян за частными владельцами в области Войска Донского и в Новороссийской губернии. На первый взгляд, одна группа указов по крестьянскому вопросу противоречит другой, и, таким образом, в Павловском законодательстве по крестьянскому вопросу наблюдается форменный хаос, порожденный, как считали современники, нервным, импульсивным, непостоянным характером государя. Однако при внимательном рассмотрении мы не найдем в конкретных акциях правительства желания смягчить крепостнические отношения или хоть как-то ущемить владельческие права дворян. К примеру, Павел I снял задолженность с крестьянства и одновременно обложил дворянство своеобразным налогом, который за четыре года практически покрыл недоимку. Естественно, дворяне увеличили сумму оброка, и в конечном счёте рассчитываться пришлось тому же крестьянину. Видимо, прав был М.Н.Покровский, заметивший: “Не видно, чтобы помещики особо тяготились указом 5 апреля 1797 года и даже чтобы они вообще сколько-нибудь обращали на него внимание”.

Указ о лишении дворян права продавать крестьян без земли выразился в запрещении печатать в газете объявления о таких продажах. Запрет, впрочем, легко обходился, когда стали публиковать объявления крестьян в “услужение” рядом с публикациями о продаже различных домашних вещей.

Таким образом, ни одна из вышеуказанных акций правительства не привела к существенному изменению в положении и образе жизни крестьянства. В любом случае совершенно очевидно, что одного стремления Павла улучшить положение крепостных недостаточно, чтобы делать выводы о его прокрестьянской политике.

Многие российские императоры (к примеру, Екатерина II с ее Уложенной комиссией, Александр Павлович с комплексом либеральных начинаний, Николай Павлович с секретными комитетами) “субъективно” стремились облегчить положение крестьянства, даже сочувствовали ему, но логика классовых отношений не позволяла “первому дворянину империи” способствовать ущемлению общесословных интересов дворянства, по крайней мере во второй половине XVIII — первой половине XIX вв. Разумеется, крестьянская политика Павла отличалась от екатерининской, и это отличие вызвано иными общественно-политическими и социально-экономическими условиями России конца XVIII в.

По мнению адмирала А.С.Шишкова, в основе крестьянской политики Павла лежит страх. “Напуганный, может быть, примером Пугачева, Павел I думал уменьшить, таким образом, опасность для народного смятения”. Много позднее М.С.Воронцов охарактеризовал эту политику как “регулирование” крестьянского права из “страха” перед крестьянским движением.

Очевидно, что стремление законодательно оформить отношения крестьянина и помещика, т.е. регулировать крепостное право, присутствовало в деятельности правительства Павла I. На это указывал еще С.Б.Окунь. Но такое стремление было обусловлено отнюдь не желанием ограничить крепостное право, а исключительно тем, что этим путем намеревались уменьшить поводы к массовым крестьянским выступлениям. Отсюда сочетание внешней широты замысла с внутренней ограниченностью мер, принятых для его реализации, которые определялись лишь накалом крестьянской борьбы в стране. В тех случаях, когда администрации не известно было о протестах крестьян и не возникала опасность их выступлений, она оставалась индифферентной к тому, что творилось в имениях, так что помещик имел полную возможность устанавливать любые нормы эксплуатации крепостного труда. Насколько эффективными оказались попытки Павла I регулировать крепостное право? Обратимся к цифрам. На 1796—1797 гг., по данным Е.П.Трефильева, приходится 278 крестьянских волнений, причем, учитывая новое территориальное деление России, мы не находим данных о крестьянских волнениях только в 10 губерниях.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Русский крестьянин во сто раз счастливее
В конце царствования екатерины великой место первого сановника