ΛΛΛ     >>>   

Браво Б., Випшицкая-Браво Е. Судьбы античной литературы

Из богатого и разнообразнейшего литературного творчества древних греков и римлян до нашего времени дошло очень немногое, всего лишь осколки целого. В этом нет ничего удивительного, ибо это одна из древнейших литератур мира. Скорее может навести на размышления тот факт, что сохранилось то, что сохранилось, несмотря на давность времени и не всегда благоприятные условия.

В этой статье мы попробуем выяснить, почему определенные произведения (а с ними достижения целых литературных эпох) исчезли безвозвратно, в то время как другие сохранились в течение веков вплоть до времен Ренессанса, когда тяга ко всему античному совместно с изобретением книгопечатания обеспечили им устойчиво безопасное существование.

Судьбы каждой литературы создают ее читатели, особенно это касается древней литературы, которая – будучи переписываемой от руки – имела хождение в небольшом количестве экземпляров. Поэтому, если мы хотим узнать произведения античной письменной культуры, мы должны, прежде всего, заняться их читателями.

Для древнейшего периода, правда, следовало бы отказаться от слова "читатель", заместив его более общим словом "потребитель". Читатель не появился одновременно с литературным произведением, закрепленным в письменной форме. Изначально записанный текст служил лишь тем, кто профессионально декламировал или пел литературные творения, а следовательно, немногочисленному закрытому кругу. Лишь в течение V в. до н.э. ситуация изменилась. Хотя в дальнейшем слушание литературных произведений (в ходе религиозных празднеств, дружеских встреч, публичных декламаций, театральных представлений) и оставалось для многих важной формой контакта с литературой, увеличилось также число тех, кто читал сам. Авторы стали творить, прежде всего, для читателя. Развилось книготорговое ремесло. Эти книготорговцы работали на элиту, о которой нужно сказать несколько слов. Невзирая на всяческие – часто весьма существенные – изменения, которые мы наблюдаем на протяжении долгих веков (вплоть до III-IV вв. н.э.), основные черты этой группы, сформировавшейся на границе V и IV вв. до н.э., остаются неизменными. Элиту древних обществ образовывали состоятельные (хотя и не обязательно очень состоятельные) жители городов, отправляющие в них власть. Урбанизационные процессы, столь интенсивные в эпоху эллинизма и при римских императорах, привели к разрастанию этой группы и рассеянию ее по всему Средиземноморью. Наиболее честолюбивые представители названной элиты стремились к получению должностей на службе у эллинистических владык или позднее к высшим постам в римской администрации; большинство проводили свою жизнь в родном городе, к которому были сильно привязаны. Специфической чертой античной элиты было ее огромное культурное единство. Греки, жившие в Египте, Месопотамии или в самой Греции, читали одни и те же литературные произведения, восхищались искусством того же стиля. Позднее развивающаяся, но принципиально аналогичная латинская культура выказала подобную же монолитность. Хотя в отдельных городах члены элиты и составляли небольшой процент жителей, в масштабах всего средиземноморского мира они были многочисленной стабильной группой, сознающей свое значение, гордой своей культурой. После освоения начатков чтения, письма и счета, которым училось большинство городских жителей, дальнейшее образование предназначалось для молодых людей, принадлежащих к этим сферам. А в процессе воспитания первоочередная роль отводилась литературе.

Многие в древности пробовали себя в качестве писателей. Специфический тип культуры древних элит благоприятствовал рождению творческих амбиций, а снятие нескольких или нескольких десятков копий не было ни столь трудным, ни столь дорогим, как издание книги сегодня, на современном высоком уровне развития полиграфии. Однако подавляющее большинство этих плодов писательского труда оставалось неизвестно широкой публике, а память о них исчезала вместе с автором и его близкими, в лучшем же случае – по истечении нескольких или нескольких десятков лет. В истории современной литературы мы знаем такие краткие, хотя и полные триумфы. Лишь небольшому числу произведений удалось, благодаря своей форме и содержанию, обеспечить себе читателей среди ряда последующих поколений. А, как правило, лишь такие произведения могли дожить до наших дней.

Вкусы читателей формировались различными (поддающимися исследованию) факторами. На первое место здесь нужно поставить школу. В античной школе обычно не читали современных авторов, изучали зато утвержденный, одинаковый в разных местах набор древних трудов, считавшихся классическими. Этот набор, раз установленный, изменялся лишь незначительно. В греческом мире его формирование приходится на IV в. до н.э., в латинском – на I в. н.э. В Греции первое место было отдано Гомеру, за ним следовал Гесиод, несколько лириков, избранные трагедии трех великих трагиков (Эсхил, Софокл, Еврипид), из прозы – Фукидид и Ксенофонт. В латинском мире читали Вергилия (особенно его Энеиду, заменявшую латинянам Илиаду и Одиссею), Горация, Овидия, Стация, Теренция, Саллюстия, Цицерона, Ливия, быстро отодвинутого на второй план его эпитоматорами (т.е. авторами, составляющими сокращенные версии его объемного труда). Произведения, написанные уже после формирования этого канона чтения, включались в него только в исключительных случаях. Победа христианства в IV в. н.э. не многое в этой традиции изменила. Христианские интеллектуалы держались мнения, что традиционное школьное чтение незаменимо в процессе формирования общей культуры. Обучение риторике, столь важное для древних политиков, требовало обращения к творчеству великих мастеров прошлого: аттических ораторов IV в. до н.э. (Лисий, Эсхин, Гиперид, Антифон, Демосфен, Исократ, Динарх, Исей), а для тех, кто говорил по-латыни, – к Цицерону. Философские школы тоже накладывали на своих адептов обязанность ознакомления с определенным корпусом трудов. Тут, однако, присутствовала большая неопределенность. Читался не классический набор текстов (как это делается на современных университетских семинарах), а только те тексты, которые лежали в основании доктрины главы школы.

К счастью для нас, в древности читали много и без школьного принуждения. Читали для удовольствия и из любопытства, порой в связи с потребностями, вытекающими из исполняемых функций. Античный мир имел обширную специальную литературу: медицинскую, сельскохозяйственную, юридическую, риторическую и т.д.

Посреди разнообразных факторов, определявших читательские интересы, мы должны выделить еще один, охватывающий своим влиянием греческую прозу. Мы имеем в виду литературное направление, называемое "аттицизмом", порожденное существенной переменой вкусов на рубеже I в. до н.э. и I в. н.э. Основывалось оно на отрицании прозы, созданной в недалеком прошлом, и возврате к прозе V и IV вв. до н.э. Греческие писатели периода Империи отринули язык, используемый в прозе с конца IV в. до н.э., и старались творить на языке, наследовавшем аттическому диалекту, который был известен из литературы V-IV вв. до н.э. Поэтому в то же самое время перестают читать эллинистическую прозу. Из нее также до нас дошло не многое. И наоборот, древнейшей прозе пошла на пользу эта смена вкусов. Аттицизм продлил, например, популярность Ксенофонта и аттических ораторов IV в. до н.э. Выиграл от этого и Аристофан, комедии которого были признаны великим и богатым собранием редких и исконно аттических слов.

Начиная с I в. н.э. в латинской культуре мы наблюдаем явление, аналогичное аттицизму. Основывалось оно на возврате интереса к старой латинской литературе (т.е. той, которая была создана до эпохи Цицерона). Читали ее охотней, чем до этого, в поиске архаичных слов и оборотов, не используемых языком данной эпохи. Течение это сыграло, однако, меньшую роль, чем аттицизм. Ранняя литература Рима не была столь богата, как литература классической Греции, она не могла также претендовать на роль основного источника литературных мотивов и вдохновения. Творчество II-III вв. было так тесно связано со временами Цицерона и Вергилия, что мода на архаику оказалась поверхностной и не смогла дать ей продолжения.

Существенную роль в сохранении литературного наследия античности сыграли библиотеки. Частные книжные собрания так же стары, как и сами книги, однако государственные собрания были созданы значительно позже, только в эпоху эллинизма. Старейшее и наиболее ценное было собрано правителями династии Птолемеев в Александрии в первой половине III в. до н.э. Эта гигантская библиотека имела особые заслуги перед греческой историей и литературой. В ее стенах родилась новая научная дисциплина, задачей которой стало восстановление подлинных текстов классических авторов (при ручном переписывании допускалось множество ошибок, искажавших авторский текст). Число библиотек в течение первых двух веков нашей эры значительно возросло, каждый город старался создать собрание, доступное широкой общественности. Библиотеки те не могли сравниться с александрийской ни с одной точки зрения, но их было очень много, и они покрывали густой сетью всю Римскую империю. Они также давали доступ к культуре людям, жизнь которых проходила в небольших поселениях.

Изменения, принципиальные для судеб литературного наследия древности, произошли на закате античности. Кризис городов (особенно тех маленьких и средних, определяющих лицо древности) повлек за собой исчезновение той общественной группы, которая 800 с лишним лет поставляла как авторов, так и читателей. Новая ситуация роковым образом отразилась на количестве и качестве библиотечных собраний. Процесс этот в некоторых регионах (например, в Галлии) начался еще в III в., в других – в IV в. или еще позднее. Его окончание приходится также на разные периоды; обыкновенно оно растягивалось на некоторое время. Хотя античная культура и была обречена на скорую гибель, однако IV в. был периодом чрезвычайно интенсивного литературного творчества. Христианская литература переживала в это время свой золотой век; языческая литература, представленная, правда, небольшим числом писателей, могла также похвалиться шедеврами.

В то самое время, когда рушились основы древней культуры, произошло также существенное изменение внешнего облика книги. На протяжении всей античности литературные произведения записывались на папирусных свитках. Такой свиток, шириной около двадцати сантиметров и длиной в несколько метров, имел текст только на одной, внутренней стороне. Во время чтения приходилось держать его в обеих руках, правой разворачивая, а левой сворачивая уже прочитанную часть свитка. Стоимость изготовления одного экземпляра такой книги была высока, однако не настолько, чтобы люди среднего достатка не могли бы себе этого позволить. Впрочем, свиток был весьма недолговечен. Папирус был чувствителен к влаге, а в виде свитка плохо переносил сгибание. Даже при самом бережном отношении со стороны читателей невозможно было с уверенностью утверждать, что он в состоянии просуществовать два века. На закате античности свиток был вытеснен новым видом книги, называемым "кодексом". Эта книга уже в основном идентична нашей современной. Ее изготавливали из папирусных или пергаментных листов, сложенных вдвое и сшитых в месте сгиба. Текст записывался на обеих сторонах листа, листы же сохранялись в твердых обложках. Кодекс был известен значительно раньше: начиная с I в. н.э. им пользовались торговцы для произведения подсчетов и заметок. Еще чаще его использовали издатели специальной литературы, первые христиане хранили таким образом Священное Писание. Значительно труднее он приживался в художественной литературе, для которой папирусный свиток долго оставался формой, освященной традицией. Только лишь в IV в. решительно победил кодекс, дорогостоящий и долговечный. Его успех был результатом значительных изменений, происшедших в читательской среде. Новая элита была менее многочисленна, чем элита античных городов, но зато она обладала значительно большими материальными богатствами, что позволяло ей приобретать весьма дорогие предметы и вести чрезвычайно пышный образ жизни. Церковь, один из главных потребителей книг, тоже распоряжалась значительными финансовыми средствами. Великие мира сего, как и Церковь, предпочитали эффектный пергаментный кодекс менее красивому и менее стойкому папирусному свитку. Потребность в приобретении этих книг и обладании ими вытекала из потребности в манифестации собственного богатства, из демонстративности, которой был отмечен тип государственного устройства, из принципиального подчеркивания внешнего. Долговечность кодекса имела для них также идеологический смысл, удовлетворяла желание неизменности и раз и навсегда установленного порядка, согласовывалась с их картиной мира, где все, в космосе так же, как и в человеческом обществе, стояло на своих постоянных местах.

Лишь часть античной литературы была переписана со свитков в кодексы. Произведения, непопулярные в период IV-V вв., погибли вместе с папирусами. Зато те, что были признаны достойными копирования, имели большие шансы уцелеть еще в течение долгих веков.

Значение этого рубежа мы можем показать на примере философской литературы. На протяжении столетий наиболее популярной философской школой была школа стоиков. В ее рамках творило множество мыслителей, которые создали значительное число трудов, изучаемых широким кругом последователей. Но в III в. стоики были отодвинуты в тень развивающимся неоплатонизмом, который апеллировал уже не только к Платону, но и к Аристотелю. В результате этой перемены до нас полностью дошло собрание сочинений Платона и в немного менее полном виде – собрание трудов Аристотеля, зато из наиболее выдающихся произведений стоиков сохранились лишь отрывки. Века популярности не уберегли их от гибели. В эту переломную эпоху число читаемых произведений древней литературы значительно сократилось. Пострадали и авторы, включенные в школьный канон чтения. Часть текстов оказалась слишком трудна, требовала большой подготовки. Некоторые авторы сохранили свое место, правда, за счет сокращения их произведений. Именно тогда было так жестко ограничено число поэм Каллимаха или творений греческих лириков, тогда пропали некоторые трагедии столь известных авторов, как Софокл. Не было ни времени, ни охоты читать так же много, как в предшествующие эпохи. Даже людей, претендующих на звание знатоков литературы, удовлетворяли весьма скромные собрания сочинений.

Кроме перемен в обществе, ограничивавших радиус влияния древней литературы, в V-VII вв. произошли принципиальные изменения в политической карте тогдашнего мира, действующие (с точки зрения историка литературы) в том же самом направлении. Варварские набеги на берега Рейна и Дуная привели к гибели древней цивилизации на Западе. В V-VIII вв. число ценителей литературы на латинском Западе тотально уменьшилось. Когда во второй половине VIII в. пришло время так называемого Каролингского ренессанса, впрочем, охватившего своим воздействием только часть бывшей Западной Римской империи, множество произведений уже прекратили свое существование как в результате превратностей войны, так и из-за человеческого равнодушия к вещам, которые никому не нужны. Утраты в течение последующих веков были уже несравнимо меньшими. Достижения античности сыграли важную роль в литературе и науке зрелого средневековья, а вновь возросший престиж книги был достаточно велик, чтобы сохранить от уничтожения кодексы, даже те, к которым уже перестали обращаться.

Иначе складывалась судьба греческой литературы. На греческом Востоке культурное развитие никогда не было так резко переломлено, как на латинском Западе. Варварские вторжения охватывали гораздо меньшую территорию. Города древнего типа с характерным для них типом культуры были здесь более устойчивыми и успешнее сопротивлялись процессу дезурбанизации. Основное учреждение – школа – в принципиальных вопросах следовало традициям античной школы. В VI и частично в VII в. Византию нужно было еще относить к миру позднеантичной культуры. Кризис, менее грозный и явный, чем на Западе, наступил ок. 650 г. и длился почти два века, наполненных внутренней борьбой. В его основе лежало прежде всего постепенное вымирание провинциальных поселений и скопление книг и читателей в Константинополе. Еще до середины IX в. ситуация изменилась к лучшему; правда, на меньшем, чем до этого пространстве, в более узком кругу людей, ощутимо возрос, однако, интерес к античному наследию, оживилась культурная жизнь, интенсивнее стали работать школы различных уровней.

Однако же античность для культурных людей той эпохи не была привлекательной целиком. Они производили тщательный отбор в доступных еще библиотечных собраниях, полных старых, еще времен поздней античности, кодексов. Авторы, не сумевшие покорить этих читателей, оказались в небезопасном положении: со временем оставалось все меньше копий их трудов, и становилось гораздо более правдоподобным, что они будут совершенно забыты. Это было тем более угрожающим, что находившиеся в Константинополе библиотечные собрания могли легко быть уничтожены в результате бедствий, которым стал подвергаться город. Значительные опустошения произвели крестоносцы в ходе штурма города в 1204 г. Взятие Константинополя турками в 1453 г. произвело, судя по всему, меньше вреда. Большая часть рукописей была еще ранее вывезена на Запад. Новые хозяева Византии отдавали себе отчет в стоимости рукописей, за которые иностранные купцы платили большие деньги. Утраты после XV в. должны были быть весьма невелики.

Из наших предшествующих рассуждений читатель не должен сделать вывод, будто невозможно точно установить закономерности, которые определяли как гибель, так и сохранение произведений античной литературы. Забвение никогда не грозило очень популярным произведениям, читаемым систематически, имевшим хождение в большом числе экземпляров (как Илиада Гомера или Энеида Вергилия); их сохранение можно признать за "закономерное". Зато в отношении менее известных произведений огромную роль играл случай. Если существовало лишь несколько копий какого-нибудь труда, его будущие судьбы зависели от войн, пожаров, наводнений, мышей, людской беспечности и других непредвиденных обстоятельств, которые могли, но не обязательно должны были случиться. Единственная рукопись, которой мы обязаны знакомством с трудами Тацита или Аммиана Марцеллина, могла пропасть уже множество раз.

 ΛΛΛ     >>>   

Последующие века выносили на дневной свет гораздо меньшее число неизвестных античных произведений
ЦИК, СОВНАРКОМ СССР. О мероприятиях по укреплению социалистического переустройства сельского