ΛΛΛ     >>>   

Беркович Е. Смятение умов

или как еврейские лидеры встречали приход Гитлера к власти

Из новой книги «Сага о Прингсхаймах. Интеллигенция в эпоху диктатуры»

Кафе «Леон» на знаменитой столичной улице Курфюрстендамм располагалось в том же здании, что и популярное «Кабаре комиков», сокращенно называемое «КадеКо» («Kabarett der Komiker» - KadeKo)[1]. Кафе охотно посещали известные художники, литераторы, музыканты, в нем в начале 30-х годов двадцатого века часто устраивались собрания представителей различных еврейских организаций. Одно из таких собраний состоялось 30 января 1933 года, в день назначения нового рейхсканцлера Адольфа Гитлера.

В повестке дня стоял вопрос о проблемах еврейских ремесленников. Незадолго до начала собрание пришло сообщение, к которому многие уже были готовы: президент Гинденбург поручил сформировать новое правительство лидеру НСДАП Гитлеру.

Из всех присутствующих только раввин Ганс Трамер, представлявший сионистов, посвятил свое выступление этому событию и предсказал большие неприятности, которые ожидают евреев. Однако предостережения Трамера большинство присутствующих сочло «сгущением красок» и паникерством. Повестка дня не изменилась, собрание продолжало обсуждать насущные проблемы ремесленников, тема Гитлера больше не поднималась[2].

Известие о назначении Адольфа Гитлера рейхсканцлером евреи Германии встретили достаточно буднично и относительно спокойно. Не было никакой паники, мало кто предчувствовал наступающую беду.

Руководство «Центрального общества немецких граждан иудейской веры» («Centralverein deutscher Staatsburger judischen Glaubens»), ведущей еврейской организацией страны, выступило в тот же день с заявлением, смысл которого заключался в одной фразе: «В целом сегодня действует один лозунг: сохранять спокойствие!». Более подробно позиция руководства Общества была изложена в статье председателя правления Людвига Холендера (Ludwig Hollander), где прямо говорилось: «И в это время немецкие евреи не потеряют спокойствия, которое дает им сознание неразрывной связи со всем истинно немецким. И никакие внешние нападки, которые воспринимаются как несправедливые, не повлияют на их внутреннее отношение к Германии» [3].

Чтобы сосредоточить в своих руках всю власть в стране, Гитлеру нужно было получить большинство мест в парламенте. Новые выборы состоялись 5 марта 1933 года, после поджога рейхстага и исключения коммунистов из предвыборной борьбы. Для достижения главной цели выборов Гитлер пошел на союз с крайне правой Немецкой национальной народной партией Альфреда Гугенберга.

За три дня до выборов в рейхстаг в гамбургской еврейской газете «Израелитишес фамилиенблат» («Israelitisches Familienblatt») появилась примечательная статья под заголовком «Как мы будем голосовать 5 марта?». В ней говорилось: «Есть много евреев, которые одобряют экономическую программу сегодняшних правых, но никак не могут к ним присоединиться, так как эти партии совершенно нелогичным образом увязывают свои экономические и политические цели с борьбой против еврейства».

Несмотря на яростную кампанию в прессе, направленную против оппозиционных демократических партий, национал-социалистам не удалось получить абсолютного большинства голосов избирателей. Только благодаря временному союзу с партией Гугенберга они контролировали 340 из 647 мест в рейхстаге. Теперь путь к диктатуре Гитлера был открыт.

Некоторые еврейские организации, такие, как «Союз национал-немецких евреев» («Verband nationaldeutscher Juden»), руководимый Максом Науманом (Max Naumann), и «Имперский союз еврейских фронтовиков» («Reichsbund judischer Frontsoldaten»), возглавляемый Лео Лёвенштайном (Leo Lowenstein), сделали все же попытку присоединиться к новому порядку. Лёвенштайн даже подготовил специальное заявление на имя Гитлера, к которому приложил свои предложения, составленные в национал-социалистическом духе, в отношении евреев Германии, а также экземпляр памятной книги с именами двенадцати тысяч немецких солдат-евреев, павших на фронтах первой мировой войны.

Министерский советник Винштайн (Wienstein) ответил Лёвенштайну 14 апреля 1933 года, что рейхсканцлер поручил ему подтвердить получение письма и книги. Ответ был составлен еще в довольно вежливой форме, «с почтением», что скоро станет немыслимым в отношениях властей с евреями. Через две недели руководитель рейхсканцелярии Генрих Ламмерс (Heinrich Lammers) даже принял делегацию евреев-фронтовиков, но после этого все подобные контакты были прекращены. Власти взяли за правило не отвечать на письма еврейских организаций и игнорировать любые их обращения.

И хотя нападки властей на евреев с каждой неделей усиливались, позиция еврейских лидеров менялась мало. Они по-прежнему призывали к спокойствию и терпению. Даже после бойкота еврейских предприятий, организованного властями первого апреля 1933 года, известный раввин Йоахим Принц (Joachim Prinz) считал неразумным любые выступления против «нового порядка», который имеет целью дать людям «хлеб и работу»[4].

Несмотря на все трудности, будущей жизни немецких евреев еще ничего непосредственно не угрожало. Многие считали трудности временными и преходящими. Один из самых знаменитых историков того времени Исмар Эльбоген (Ismar Elbogen) повторял распространенное тогда выражение: «нас могут заставить голодать, но не умирать от голода»[5]. Это была трагическая ошибка: через десять лет сотни тысяч евреев будут умирать от голода в гетто и концлагерях.

Спектр отношений немецких евреев к новой власти простирался от категорического неприятия и немедленного бегства из страны до восторженного восхищения решительностью и целеустремленностью фюрера нации. Летом 1933 года профессор истории Кильского университета Феликс Якоби (Felix Jacoby) читал студентам лекцию о римском поэте Горации. В начале лекции профессор заявил: «Как еврей я нахожусь в трудном положении. Но как историк я знаю, что историческое событие нельзя рассматривать только с позиций личной перспективы. Я голосовал за Адольфа Гитлера с 1927 года и счастлив теперь, что в год подъема национального духа могу читать лекцию о поэте императора Августа. Ибо Август – единственный образ в мировой истории, с которым я могу сравнить Гитлера»[6].

Такие эксцентричные случаи были, конечно, не частыми. Но и тех, кто сразу понял, что ждет немецких евреев, и решился на эмиграцию, было тоже немного. Один из них – знаменитый писатель Лион Фейхтвангер, уехавший в поисках безопасного места в Швейцарию и писавший оттуда своему другу и коллеге-писателю Арнольду Цвейгу: «Для меня уже слишком поздно пытаться хоть что-то в Германии спасти. Для меня там все пропало»[7].

Символично, что именно 10 мая 1934 года, ровно через год после того, как на площадях Германии горели книги, Лион Фейхтвангер вместе с Генрихом Манном и рядом других литераторов основал в Париже «Немецкую библиотеку свободы», задуманную как центр запрещенной нацистами литературы[8].

Зато находились те, кто был готов ради собственной выгоды присягнуть в верности нацистам. В то время, как из Прусской академии искусств исключали Томаса Манна и других неугодных деятелей культуры, писатель Франц Верфель (Franz Werfel), еврей, живущий в Вене, решил воспользоваться моментом и пролезть в Академию. Он был готов подписать любые заверения в лояльности и телеграфировал 19 марта 1933 года в Берлин с просьбой выслать ему необходимые формуляры. Президент Академии фон Шиллингс ответил ему 8 мая категорическим отказом.

Через два дня книги Верфеля горели среди других неугодных нацистам книг на кострах новой инквизиции.

 ΛΛΛ     >>>   

Беркович Е. Смятение умов истории Европы 1 примечание
Беркович Е. Смятение умов истории Европы
Берк Э. Размышления о революции во Франции истории