<<<     ΛΛΛ     >>>   

пролетел, не задев вас, вы оживаете, и какое-то отрадное, невыразимо

приятное чувство, но только на мгновение, овладевает вами, так что вы

находите какую-то особенную прелесть в опасности, в этой игре жизнью и

смертью; вам хочется, чтобы еще и еще поближе упали около вас ядро или

бомба. Но вот еще часовой прокричал своим громким, густым голосом:

"Маркела!", еще посвистыванье, удар и разрыв бомбы; но вместе с этим звуком

вас поражает стон человека. Вы подходите к раненому, который, в крови и

грязи, имеет какой-то странный нечеловеческий вид, в одно время с

носилками. У матроса вырвана часть груди. В первые минуты на набрызганном

грязью лице его видны один испуг и какое-то притворное преждевременное

выражение страдания, свойственное человеку в таком положении; но в то время

как ему приносят носилки и он сам на здоровый бок ложится на них, вы

замечаете, что выражение это сменяется выражением какой-то восторженности и

высокой, невысказанной мысли: глаза горят ярче, зубы сжимаются, голова с

усилием поднимается выше; и в то время как его поднимают, он останавливает

носилки и с трудом, дрожащим голосом говорит товарищам: "Простите, братцы!"

- еще хочет сказать что-то, и видно, что хочет сказать что-то трогательное,

но повторяет только еще раз: "Простите, братцы!" В это время товарищ-матрос

подходит к нему, надевает фуражку на голову, которую подставляет ему

раненый, и спокойно, равнодушно, размахивая руками, возвращается к своему

орудию. "Это вот каждый день этак человек семь или восемь", - говорит вам

морской офицер, отвечая на выражение ужаса, выражающегося на вашем лице,

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Толстой Л. Севастополь в декабре месяце классики 3 рассказы
Какое нибудь другое чувство
Толстой Л. Севастополь в декабре месяце классики 11 четвертый
Так же спокойно
четвертый бастион