<<<     ΛΛΛ     >>>   

Кувикуларий – придворный охранник (обычно евнух), ночевавший рядом со спальней императора.

Большой или Святой дворец в Константинополе оставался главной резиденцией византийских императоров на протяжении восьмисот лет, с 330 по 1081 гг. Он был заложен Константином Великим между Ипподромом и Святой Софией, перестроен Юстинианом и расширен Феофилом.

Одно из названий императорского дворца Вуколеон, данное в честь персидского принца Ормизда.

Нарсес – выдающийся византйиский полководец, участвоаший по повелению императора Юстиниана в завоевании Италии, енух.

Генекей – женская часть дома, в данном случае двора.

15
Валент вел жеребца под уздцы. Позади, также спешившись, шли молодые воины-склавины. Копыта коней тихо постукивали по устилавшей склон каменной крошке. Кругом замерли серые горы. Смешивались желтые и зеленые краски в кронах деревьев. Дождь бежал мелкими каплями. Рядом с римлянином вел черного коня Будимир, давний приближенный Всегорда.
– Проклятый холод, что в мире Чернобога. Вечный холод! Еще немного и вода превратится в снег, – рычал он. Кутался в плащ на меху. Влага стекала по его светлым усам. Шапка намокла. Лисий ворс на ней слипся и потемнел.
Валент откашлялся. От сырого воздуха запершило в горле. В карпатских горах зима уже давала почувствовать свое приближение. По ночам льдом покрывались лужи. Иней выступал на траве. Солнечные дни делались реже.
– И что их заставило поселиться так высоко?
– Не только людям, комарам трудно взять такую высоту, – хрипло пошутил римлянин.
Будимир дунул в усы.
Наконец показалась крепость. Трудный подъем вел к ее воротам. Шесть деревянных башен соединенных дубовым частоколом возвышались над узким изгибающимся как серпантин горным проходом. Будучи заваленным деревьями и камнями, он обрекал нежеланного гостя впустую терять людей под дождем неприятельских снарядов.
Валент встряхнул усеянную каплями шапку, отороченную мехом. Снова надел. Откашлялся. Ладонью сбросил воду с бороды. Согревал только тяжелый меховой плащ. Замшевые сапоги намокли за часы подъема. Ноги устали и стерлись.
– Что, брат, и тебе сыро? – спросил его Будимир. Посмотрел утомленно серыми глазами сквозь опухшие веки.
Тонкий рот римлянина улыбнулся на суровом лице.
– Отогреться бы нам, брат. Поесть горячего и отогреться.
Валент кивнул. Будимир нравился ему. Он был всего на несколько лет моложе римского изгнанника. Даврит выделил этого крепкого духом человека не за боевую отвагу. Никто не умел так терпеливо убеждать людей как Будимир. Князь часто брал его на переговоры. Даже самые упрямые старейшины не могли устоять перед хитрыми аргументами и обходительностью Будимира. Не раз отправлялся Будимир посланцем к аварам, чей язык хорошо понимал.
– Меня только утешает, что мы, наконец, добрались, – сощурился римлянин. Струйки воды скользили по его лбу и щекам. Замирали лишь на темных ресницах.
– И меня это радует, – отозвался Будимир. – Древовичи горячий народ. Может, справят нам с дороги добрую баню? Иначе – обида.
Дождь усилился. Серые облака заволокли лесистые горы. Усталые лошади двигались медленно, опускали головы под тяжестью густых намокших грив. Молодые воины терпеливо переносили трудности. Многим из них зимовать предстояло в горах под началом опытного княжеского брата.
Отряд миновал самый узкий участок подъема. Заскрипели ворота. Группа седобородых старейшин вышла на встречу путникам. Будимир выступил вперед, заговорил приветственно. Стройный старик Мал с белыми висячими усами, ответил ему. Пригласил отобедать, помыться и отдохнуть. Дождь стучал холодными каплями по деревянным крышам. Тела людей просили огня и пищи.
На другой день погода улучшилась слабо. Небо осталось серым. Только дождь к полудню стих, вылившись утром. С группой старейшин Валент и Будимир отправились осмотреть возведенные укрепления. Древовичи полагали себя удаленными от аваров. Старейшины их упрямились, не желали возводить по приказу Даврита стены вокруг отдаленного горного поселения. С трудом переломил их Всегорд: настоял, объяснил, даже пригрозил. Летом застучали топоры, запели пилы, потянулись в гору подводы с бревнами. Осенью послал воевода Валента, проверить все ли готово, как он желал.
– Нехорошо, мудрые отцы, поступаете. Не все сделали, не все, – мотал головой Будимир. – Вон горане всерьез готовятся. Одни вы верите, будто авары мимо пройдут или вовсе не явятся. Вон мне вчера, что ваши общинники нашептали. Говорят, мол, старейшины наши твердят: в такую глушь воины кагана не сунутся, горы и леса наши им преграда. Сунутся! Одни вы не верите. Одни вы сомневаетесь.
– Вет решения не принимал. Все помимо него делается. Все хитро, не по старинным обычаям вершиться стало, – старик Борщ покрутил растопыренными пальцами возле головы. Скорчил недовольное выражение. Шлепнул другой ладонью по полушубку.
– Что нам горане? – ворчливо оправдывался старец Соловей. Щурился лукаво. Поднимал низкие русые брови. – Ты, Будимир, скажи лучше, за что на нас каган обиду держит? Все ведь дружили, дружили, а теперь война. С чего бы это? Мало сыны наши с ним плечом к плечу против римлян бились? Мало?
– Мстят они нам за успехи, да за добычу богатую. Власти над склавинами желают, даней и рабов от нас требуют.
Старейшины загудели, запели недовольную песню.
– Добрые отцы, успокойтесь. Стены стоят, да и башни вон какие выстроили, – принялся Будимир успокаивать племенных глав. – Дело то почти сделано. Знаю и воины у вас есть, добрые, про иных у древовичей никто не слышал. Хвала вам за добрых сынов. Хвала! Пусть теперь Валент скажет, он крепость эту задумывал. Тише! Мудрые старейшины, тише!
– Все радует, – начал римлянин, – одно огорчает: не все, что на вид прочно, является таковым. Еще летом я просил засыпать землю позади стен, – Валент указал на пустое пространство за частоколом. Вала за ним не было. – Без насыпи частокол обоюдная преграда. Без насыпи он не так устойчив.
Старейшины молчали. Смолк даже Соловей.
Посланец Всегорда проделал десяток шагов по вязкой земле. Приблизился к деревянной башне. Поднялся по приставной лестнице. Заглянул через вырез в полу внутрь бревенчатого квадрата. Вместо грунта увидел внутри пустоту между решетками бревен. Обтер руку от липкой смолы. Ткнул пальцем вниз. Заговорил, стараясь не срываться в чужой речи:
– Разве ваши люди не встречали лазутчиков кагана?
– Было такое в это лето, – низко ответил старейшина Путислав. Пригладил пышную бороду. Зашевелил недовольно косматыми бровями. Не хотелось признавать чужой правоты.
Римлянин спустился вниз. Заглянул старцу в белесые глаза.
– Авары все дороги прощупывают. Легко им будет пройти сквозь ваши земли, если тут их не остановить. Ваши же селения они предадут огню. Других проходов кругом нет. Карпане свои днем и ночью стерегут. Потому Даврит и захотел по весне возвести эту крепость, а я летом советовал, как ее сделать еще лучше.
– Не пойму я зачем землю ворочать, – вмешался другой старейшина. – Для чего? Крепость стоит. Для ее защиты совет племени нашего много людей дал. Вон сколько домов нарубили.
– Довольно мы тут воинов поставим, общины им хлеба дадут, семьи их кормить станут, – подтвердил Борщ. Пожаловался: – Трудно это теперь. Итак, нахлебников много стало, вон сколько мужской силы Даврит на юг увел. Жены и дети то у многих на общинах остались.
– Нечего землю ковырять. Раньше весны ее трогать – только богов гневить. Нет на то древнего положения, – заскрипел Соловей. –Делать этого не дадим! Сварогов закон суров. На то и совет старейшин в племени, чтобы правильный порядок был.
Валент резко потянул носом сырой воздух. Скрестил руки на груди. «Успокойся», – сказал ему внутренний голос. Гневаться было недопустимо. Старейшины, главы родов, занимали высшее положение в племенах склавин. Были они выше простых общинников и влиятельней выборных племенных князей. Лишь военный глава племенного союза мог позволить себе надавить. Но даже он был ограничен советом выборных от племен старейшин – ветом союза склавин.
– Мудрые отцы, – почтительно заговорил Будимир, встав рядом с Валентом, – мы точно знаем, что авары намерены пройти с огнем по землям древовичей. Лишь малая часть селений ваших расположена в горах, большинство их лежат на равнине. Воины кагана сражаются отлично и лучше до нового тепла все подготовить, чем потом надеяться на чудо. Перун свидетель, предки не простят пренебрежения к сородичам. Две сотни древовичей смогут здесь остановить полчища кагана, но лишь если подготовятся заранее. Так всему племени надежней станет.
Он указал в сторону частокола, за которым шел вниз обрыв. Старики нехотя закивали головами. Они понимали значение крепости.
– Что вас смущает, старейшины?
– Чужак нас учит, римлянин. Куда это годится? – гордо поднял седобородую голову один из старцев. Стрельнул сердитыми глазами в посланцев Всегорда.
– Он не чужак, а человек Даврита. Глава союза знает, кому он может доверять и в чем. Византия Валенту враг не меньше, чем склавинам. Он наш собрат, – Будимир поднял указательный палец, стал неузнаваемо строг, – и делом это доказал. На его слово можно положиться. Он знает, что советует. Вам же только польза.
Старейшины зашептались. Пришло время решений.
– Слышь, парень. Сходи за Милорадом, – сказал один из старцев ожидавшему неподалеку юноше. Тот поспешил к низким жилым постройкам. Зашлепал плетеными башмаками по липкой грязи.
– Пусть будет так, – примирительно заговорил седоусый Мал, до этого предпочитавший молчать. Прищурился хитро, почесал большое ухо. – Наш князь в походе, там за Дунаем. Мы пока избрали военным старшиной Милорада, он опытный охотник… да и воин не без достоинств.
«Вот это уже дело», – подумал Валент. Весь вчерашний вечер старейшины уклонялись от серьезного разговора. Рассказывали истории, угощали гостей, хвалили местные мед и дичь, но никаких важных вопросов не поднимали и ответов давать не спешили.
Появился рослый мужчина в сопровождении группы вооруженных склавин. Голова его походила на медвежью. Короткие каштановые волосы торчали по бокам. Глаза были маленькими, а нос – приплюснутым. За поясом заткнута была палица. Шел он, раскачивая тяжелыми плечами под толстым шерстяным плащом.
– Защитит вас Сварог! – грузно сказал Милорад.
– И тебе боги в помощь! – ответили гости. Крепко пожали руки. Назвали имена. С интересом посмотрел Милорад на Валента.
– Значит это ты и есть римский советник Даврита, что крепость нашу придумал? Хорош. Все учел, врагу и не подобраться.
Валент с благодарностью кивнул.
– Добрых ребят вы привели с собой, – похвалил вождь молодых воинов сопровождавших посланцев Всегорда. – Я тут утром с парой померялся силами щит на щит. Недурно дерутся, перуновы дети. Доброе пополнение будет дружине союзного князя.
– Спасибо за теплое слово, – ответил Будимир. – Твои молодые воины должны быть не хуже.
– Хуже, – Милорад косо посмотрел на старейшин.
Валент понимал, какую обиду держит вождь на стариков. Они оттесняли его, предпочитая самим решать военные дела. Только теперь решились старейшины пригласить военного вождя к важной беседе. Римский изгнанник не мог знать, что за борьба шла среди древовичей. Он лишь догадывался о ней.
На юге князья имели уже немало власти, но на севере советы старейшин все еще были главной силой. У ливичей или меритян князья с дружинами все больше отрывались от общины, обогащались походами, забывали, как обрабатывать землю. Общины вынуждены были кормить «защитников», а старейшины терпеть их своеволье. Князья вставали над советами старцев. Над племенами выше поднимался Даврит.
– Пусть римлянин объяснит, что еще нужно сделать. На то наша воля есть, – сказал седоусый Мал.
«Им бы только по домам сидеть», – угадал Валент мысли Милорада. Сила этого человека рвалась наружу, требовала применения. Он наверняка был храбр до безрассудства, хитер в засадах.
Старейшины направились к теплым домам. Будимир пошел с ними. Подмигнул незаметно Валенту. Остались только Милорад и трое его людей, бородатых, с мечами и топорами на поясах.
– Важнее вашей крепости в горах нет, – сказал римлянин. – Но ее еще нужно сделать сильнее. Дерево можно подпалить огненными стрелами, но земля и камень не горят. Поэтому я летом и просил старейшин укрепить частокол земляным валом позади. С него удобней отражать натиск и даже при разрушении частокола, он остается преградой. Внутрь башен я предлагал засыпать камни и землю. Для этого и предусмотрел внутри бревенчатые перекрестья.
– Что еще? – спросил Милорад.
Валент достал берестяной свиток. Принялся объяснять:
– Вчера мы специально спустились к проходу. Он свободен. Нет ни одного завала, ни одной преграды врагу из камней и деревьев. Если бы авары явились сейчас, они легко обошли бы крепость.

16
Утренний туман стоял плотной завесой. Казалось, он облеплял прохладной ватой деревянные стены домов, пробирался на крыши, скользил по земле.
Амвросий возвращался от друга. Он навестил Идария, едва забрезжил рассвет. Так ребята условились накануне. День оставался впереди. Рыва собирал мальчишек на турнир. Лучшим в метании дротиков и стрельбе из лука полагалась награда: серебряные браслеты, хранящие от любой беды.
«Идарий точно выйдет первым. Лучше него никто не сможет пустить стрелу. Недалеко он бьет, но зато без промаха. Иисус, пусть мне повезет. Пусть я  окажусь в десятке лучших, а не среди мазил. Если ты мне поможешь, то я поднесу тебе двух зайцев. Обещаю, еще до снега! Это честно», – размышлял мальчик. Прохлада воздуха скользила по его коже. День радовал новизной.
Шаг за ним другой делал Амвросий на пути к гордому званию воина. Дощатая мостовая скрипела под его ногами. Он шел и воображал как его, а не чья-то стрела вонзится первой в грудь соломенного великана. Раньше он материл человечков из соломы – теперь поражал соломенные мишени, всерьез осваивая ремесло дружинника.
Группа галок с криком взлетела с дощатой крыши.
Амвросий сплюнул, чтобы отогнать нечистую силу. Галка не ворон, а все равно вредная, злая птица. Удачи не приносит.
Город спал. Лишь в одном переулке тихонько спорили две старухи. Мотали замотанными в платки головами.
«Этим то почему не спится?» – подумал мальчик. Сам он неспроста поднялся так рано. Перед состязаниями им с Идарием предстояло еще подготовиться. Соломенные мишени тайно ожидали друзей за валом. «Возьму лук, стрелы и к воротам, там и Идарий подоспеет. И поесть надо», – твердил себе Амвросий.
За спиной его неожиданно хлюпнула грязь. Он обернулся. Сжал на поясе рукоять ножа. Взглянул сквозь туман. Растерянный парнишка стоял перед ним. Руки его растопырились и застыли. Правая ступня вся была в грязи или навозе.
«Кто это еще? Он шел за мной?» – с тревогой подумал юный римлянин.
– Не бойся меня! – взмолился незнакомец. Голос его дрожал.
– Тебе что нужно? – опустил брови Амвросий.
Он волновался, но и сердился одновременно. Никто не осмеливался следить за ним. Разве он не говорил всегда куда уходит, зачем и когда вернется? Ирина не имела права посылать за ним раба. Никто не имел такого права.
– Только не бойся меня! Я зла тебе не хочу. Нетленным телом господним клянусь. Нетленным телом Христовым…
Юноша перекрестился. Он был высоким, худощавым. На вид ему казалось лет пятнадцать, не больше. Длинные волосы спадали на округлившиеся глаза. Льняная туника была потертой, грубо залатанной на руках. Говорил он на латыни.
«Христианин? – предположил маленький римлянин. – Что ему надо?»
– Помоги, ты ведь римлянин. Помоги, – пролепетал паренек дрожащими устами. – Ты же свой? Ты римлянин?
– Да. Ты кто?
Юноша смахнул свисавшие над узким лицом пряди.
– Римлянин я, из Адрианополя.
– Хм. Ты раб? – спросил и сразу все понял Амвросий.
– Отец мой…
– Я Амвросий. Как твое имя?
– Трофим. Меня скифы прямо в родительском доме захватили. Всю семью живьем сожгли, язычники. Отец… Отец о выкупе говорил… Говорил, что божьих и государевых законом не нарушал. Он добрый был. Любил нас. Все равно сожгли, адово племя!
«Нечего ему реветь», – подумал Амвросий. Он понимал чувства юноши. Но никакой симпатии к империи не испытывал. Все вокруг него говорили дурно об императорах. Смеялись над ними. Даже отец не скрывал призрения к римским владыкам.
– Давно ты здесь?
Паренек сложил ладони перед лицом.
– Я всю дорогу смотрел, пока вели. Я до Дуная дойду. Только помоги! Мой отец важный сановник был. У него друзей много. Заплачу. Помогу тебе, когда нужда будет. Тетка моя замужем за Евстасием Исхионом. Он в Константинополе большой человек! Клянусь телом Христовым, отблагодарю!
– Идем, – приказал Амвросий, еще не зная, что делать дальше.
Они отошли к старой постройке, за стеной которой хрюкали свиньи. Здесь их никто не мог видеть.
– Из какого ты рода?
– Милостью славного Юстиниана мы отмечены… Фамилия наша сенаторская… Со времен принятия христианства предки мои служили божественному престолу… – икая, ответил Трофим.
Юноша явно произносил заученные фразы. Старался придать голосу помпезность, как его учили. Выходили лишь дрожь и путаность. Начиная фразу, Трофим не мог ее закончить.
«Ерунда. Какое это имеет значение?» – мысленно произнес Амвросий.
Он был короче собеседника на полторы головы, но чувствовал себя уверенно. Когда и откуда возникла в нем эта твердость? Мальчик говорил взвешенно, не терялся:
– Ты решил стать свободным?
– Я…
– Склавины отпустят тебя, поживи ты с нами два года. Таков закон. Попросишь, примут в общину. Дадут землю. Только ради этого сюда уходят многие подданные Рима. Я сам видел отряды из фракийцев. Даже рабам здесь лучше.
– Ты что!? – внезапно вспылил Трофим.
– Ладно, – усмехнулся Амвросий, копируя рукой пренебрежительный жест Валента. Означавший не конфликт, а равнодушие к проблеме. – Ты хочешь стать свободным? Кто же тебе может помешать?
– И ты со мной беги! – выпалил пленник.
– Куда беги? – серьезно ответил Амвросий.
– Только не выдавай! Помоги! Ты же римлянин, я по речи понимаю – римлянин? Ты ведь не раб? Ты здесь свой? Помоги! Всю жизнь тебе благодарен буду!
– Ты что убежать решил? Уверен?
– Не выдашь?
– Нет, раз так на свободу хочешь.
– Поможешь?
– Не знаю, – засомневался Амвросий.
Не вмешиваться было одним делом, помогать – другим. Раб мог убежать, если так хотел. Если не боялся дикого леса, болот, Лешего и чужих людей. Но помогать в таком деле было нельзя. Не для того склавины уводили стольких пленников в свой край, чтобы отпускать их обратно.
– Я тебе по секрету скажу, вчера подслушал: сюда авары идут из степи. Они с севера через горы идут. Скоро здесь будут. Варварский вождь с войском далеко. Край этот защищать некому. Все погибнут. Авары, они страшней скифов. Они всех убьют.
– Перестань, – почти рассердился Амвросий.
– Никому не говори. Поможешь?
– Родители погибли?
– Да… – заревел Трофим.
– Тише. Помогу. Только тебе одному. Слышишь?
– Что?
– Сейчас бежать нужно. Один беги. Я тебе нож дам и еды. Как уйти научу.
– Не выдашь? Поможешь? Храни тебя господь!
«Вот дуралей! Разве можно не верить, когда тебе прямо все говорят», – подумал Амвросий. Он только внешне легко решился помочь пленнику. Внутри мальчика бушевали сомнения. Желавший свободы раб выглядел жалко, но мечта его была справедливой. Помочь ему ничего не стоило: он мог сам найти способ бежать. Это было легко. Все трудности ждали человека впереди. Земля склавин не знала дорог и таила много дикой опасности. Помощь Трофиму означала предательство. Но кого предавал Амвросий? Он не мог ответить определенно.
Юный римлянин принял свое решение.

17
– Чего так долго? – спросил Идарий. Потер рукавом заспанные глаза. Скривил рот в зевоте.
– Стрелы забыл!
– Хорош… – опять зевнул старый друг.
Амвросий проводил Трофима дальше, чем собирался сначала. Они прошли через незапертые ворота. Стражники не обратили на них внимания. Дальше ребята спустились к реке, выбрались к пустому овсяному полю. Амвросий посоветовал беглецу за полем свернуть в березовую рощу, а потом до заката идти через священный лес. Дальше Трофима могла вывести лишь удача.
Беглец поклонился. Поблагодарил своего освободителя. Поклялся перед богом навсегда остаться его другом. Амвросий хлопнул юношу по плечу и браво, как взрослый улыбнулся. Издали он помахал удаляющейся фигуре рукой. Мальчику было приятно, что он помог соплеменнику, как он полагал, обрести свободу. Сварог и Леший не могли не защитить беглеца. Даже римский бог – Иисус – должен был помочь новому другу маленького Амвросия. Мысленно мальчик обещал принести у священного огня жертвы всем божествам в благодарность за помощь. Еды Трофиму должно было хватить надолго.
Легкий ветер прошелестел над сухой травой. Амвросий вспомнил  о своих планах и бросился домой. Пыль не поднималась под его ногами.  Он запыхался пока добежал до городских стен. Во время остановки перед его глазами вновь предстал образ освобожденного раба. Вспомнилась его клятва хранить тайну и память о заботе.
В тот день Амвросий не вышел в число победителей на состязаниях.
Исчезновение одного из рабов обнаружили лишь на другой день. Это оказался не первый беглец: за неделю из городища ускользнуло восемь рабов. Пятерых из них вернули, а одного нашли мертвым. Убийцей беглеца была рысь. Изуродованное зверем тело выставили на показ. Возвращенных рабов посадили на острые колья перед всеми воротами городища. Трофима среди них не оказалось.

18
Княгиня выгнала служанок из комнаты. Кланяясь, они вышли. Жестом старшая жена Даврита предложила Всегорду сесть. Он кивнул головой и остался на ногах. Она отложила расшитую девушками-рабынями одежду. Поиграла бусами речного жемчуга. Спросила хрипловато:
– Зачем? Пришел зачем?
– Почему не собираешься, Бажена?
Светлые брови княгини сгустились. Косо посмотрели чистые как небо глаза. Она подняла полноватое тело с подушек на расписном ложе.
– Ни я, ни дети мои не покинут городище Магуры. Так мне Сварог нашептал. Его воля.
– Оставь. Волхвы дали свое одобрение, – мягко произнес он. Втянул ноздрями пряный запах женщины. – Собираться нужно.
Она уловила мягкость в его тоне. «С богами не хочешь шутить или хочешь чего?» – мелькнуло на мгновение в мыслях жены Даврита.
– Ты похудел, Всегорд.
– Ты знаешь, почему я требую отъезда?
Ухо черноволосой рабыни прислонилось к дубовой двери. Девушка слушала замерев. Любопытство сжигало ее изнутри. Что же важное хотел сказать властной хозяйке старшина-воевода? Правда ли что степные орды уже оставили спокойные кочевья, чтобы в пепел превратить цветущий край склавин? Она слушала не дыша.
Внезапно крепкая мужская рука вцепилась ей в плече. Грубо оторвала от двери с резным ликом богини Макошь, покровительницы урожая и женской судьбы. Шершавые пальцы закрыли рот рабыни. Сладострастные серые глаза врезались в темно-карие очи девушки. Кривой разбитый нос наклонился к ней, с жадностью вдыхая манящий аромат. Рабыня растерянно опустила руки. Мужчина в кожаной подкольчужной рубахе крепче притянул хрупкое тело к себе. Прошептал:
– Сюда, сюда иди, девонька…
Она не пыталась дернуться. Взор ее молил. Отвечавший ему взгляд дружинника прощал ее, но требовал взамен всех сладостей страсти. Она поддавалась ему, чувствуя силу этого существа, тайно оберегавшего воеводу.
– Отдайся мне!
Рука его, грубо приподняв платье и рубаху, ласкала ее, теребя черные волосы. Пальцы проникали во влажную плоть. Уста воина обожгли ее рот, а его спелый запах зажигал в ней страсть. Она не боялась ничего. Она отдалась ему, прижимаясь сама к его сильному телу. Так было хорошо. Так было приятно. Так ей хотелось.
Всегорд не скрывал и не мог скрыть странного своего отношения к княгине. Он знал ее много лет, еще со времени, когда Даврит впервые увидел ее – дочь вождя – возвращаясь из похода в Иллирию. Не красота, а характер Бажены понравились князю. Дерзкие ответы девушки рассмешили беззастенчивого князя. Он принудил к союзу даже дикие северные племена. Вожди карпатских племен признавали его власть. Он не спрашивал женщин – он брал их. Только вет сдерживал его силой согласия племен.
Бажена нравилась воеводе, но он не хотел бы иметь ее женой. Только Даврит мог справиться с таким непокорным характером. Всегорд уважал княгиню за ее нрав, но не переносил за горделивую прелесть. Возможно, он желал ее как женщину, но не признавался себе. Под рукой его всегда было много наложниц. Их брали сотнями в каждом походе.
Княгиня не отвечала. Она понимала: спрятать ее желал Даврит. Для этого Всегорд требовал от нее покинуть город, забрав детей и других жен. Покинуть так, чтобы след остыл под снегом этой зимы.
– Скажи мне, почему ты хочешь убрать меня отсюда? Скажи мне все? Даже рабы уже знают, что происходит! Не пора ли мне услышать об этом от тебя, воевода?
– Рабы много говорят, но все больше домыслы свои, – он покрутил растопыренными пальцами. – Дозоры давно сообщили: сюда готовятся идти авары. Брат князя уже в горах. С теплом будет мой черед выступать. Мы соберем все силы и закроем путь воинам кагана. Крепости построены, засеки и завалы сделаны.
Она прищурилась недовольно.
– Так все в порядке?
– Нет!
– Скажи!
– В городище небезопасно. Воинов немного. Рабов полно. Бежали несколько, ты слышала, конечно? Князь далеко. Весной не станет лучше. Старейшины людей мне не дают. Как снег уйдет с севера пойдут авары. Мы приготовились, и будем защищаться, но воинов Баяна поведет сам Аууркурт. Тяжелый волк, так его зовут. Если он пробьется, то отходить мы сможем только порознь. Одни отряды проберутся в город, другие вынуждены будут засесть в горах, или укрыться посреди лесов и на болотах. Авары хлынут в наши земли. Вот, что я предвижу при неудаче. Городище могут захватить.
– Так ты же говоришь, Всегорд… 
– Среди военачальников кагана Аууркурт один из лучших. Он славится коварством, жестокостью, а главное напором. Что если вдруг враги прорвутся на равнину? Что тогда?
Княгиня с тревогой взглянула на воеводу. Внутренне она решила подчиниться ему. Выбора не имелось. Война грозила прийти на землю склавин. Опасное время наступало.
– Полкан на твоем щите . Пусть он тебе поможет, Всегорд. Но объясни, зачем меня тревожишь?
Он понял, что Бажена согласна.
– Так хочет сам Даврит. Племя ливичей спрячет тебя в своих лесах. Они защитят твою жизнь и жизни всех родичей князя. Я дам тебе лишь два десятка воинов. Останешься здесь, можешь погибнуть. Ну? Уедешь вскоре, как будто погостить. Так хитрее.
Она кивком головы выразила согласие. Нервным жестам схватила жемчужные бусы. «Неужто спокойные годы позади? Зачем он убил этого посла? Зачем мы рассорились с Баяном?» – подумала она. В душе княгини не было уверенности, что Даврит сможет победить кагана. Шепотом женщина попросила Перуна не оставлять мужа.
Всегорд сурово улыбнулся. Поправил украшенный серебром пояс.
– Осьмой, пусть все готовят! Я ухожу. Княгиня, попроси богов за всех нас. Пусть нам помогут.
– Уже прошу, – шепотом ответила она.

Полкан – почитаемый славянами полубог, внешне схожий с греческим кентавром. Наполовину он являлся человеком, а ниже пояса был конем. Имел сверхъестественную силу и невообразимую прыткость бега. Вместе с собратьями он выступал в поход на помощь славянам, едва узнавая о войне.

1
Валент соскочил с коня, передав поводья худощавому юноше. Быстрым шагом римлянин поднялся по склону. Сухие ветки заворчали под его ногами. Лес пел множеством голосов. Люди ничем не нарушали его привычных звуков. Они ждали врага.
– Тише, ты! – обратился к нежданному гостю крепкий общинник с парой дротиков на плече. – Тише, во имя Сварога! Не гневи богов, что нам помогают.
Веснушчатое лицо ополченца заросшее пшеничной бородой было серьезно. Глаза смотрели сурово.
Валент запястьем смахнул со лба пот. Подъем был позади. Римлянин кивнул, но рука его невольно шлепнула на плече муху, жадно пожелавшую горячей крови. От резкого движения кольчуга перелилась тяжелым звоном. Крестьянин укоризненно помотал головой, добавив:
– Хранят тебя боги, шумный человек.
– Где все? – шепотом спросил Валент. Жадно втянул прохладный запах хвои. Горный лес околдовывал.
Ополченец указал направо. За деревьями расположилась группа склавин. Некоторые из них были в доспехах, большинство – в кожаных или льняных рубахах. Стараясь передвигаться без шума, римлянин поспешил туда.
– Рыва, зачем ты взял с собой детей? – сдерживая возмущение, обратился Валент к рыжебородому великану.
Гнев переполнял римлянина. Часом раньше он узнал от гонца прискакавшего из княжеского городища, что вместе с мужчинами его приемный сын отправился на войну. Невообразимость этого разрывала Валента. Он строго запретил мальчику покидать укрепленное поселение. Вместе с летом на землю склавин пришла война. Что угодно могло произойти. Валент недоумевал: как мог Амвросий ослушаться? Как посмел рыжебородый варвар забрать с собой совсем еще зеленых мальчишек? «Дикие варварские нравы – тащить детей на войну!» – кипел римлянин. Светло-карие глаза Рывы грозно смотрели ему в ответ. Светлее неба казалось лицо рыжего скифа.
– Сварог видит, а кого еще можно забрать? – с громом в голосе ответил варвар. – Из сотни моих людей – половина юнцы. Попробуй, повоюй. Разве ты не знаешь, как южные племена отозвались на призыв Всегорда послать людей?
– Это не значит…
– Ты заблуждаешься, если думаешь, будто они сопляки. Я хорошо их подготовил. Они небыли в бою? Да! Но руки их умеют держать лук, а глаза выбирать цель. Еще до нового урожая ты увидишь, как они повзрослеют. Ты их не узнаешь.
Валент косо посмотрел на склавина.
«Все эти римляне совершенно ненормальные, – рассуждал про себя Рыва. – Какой прок будет от мальчиков, если они не станут мужчинами? А как они станут мужчинами, если прятать их от испытаний жизни. От испытаний посылаемых самими богами! С богами можно спорить. Их волю можно не исполнять, рискуя, но и беря верх в неравной схватке. Но разве возможно защититься от их вмешательства, от испытаний, что они нам посылают? Нет, задача воина, как бы он не казался мал, учиться преодолевать невзгоды. Иначе откуда возьмется в людях свирепый дух?»
– Где Амвросий?
– В разведке с Идарием.
– Как!? – воскликнул Валент, от гнева меняясь в лице: «У тебя нет людей. Я понимаю. Я понимаю, что тебе нужно не пропустить аваров. Но для чего подвергать мальчишек неоправданному риску?» Даже получив ответ, Валент отказывался его принять.
– Не смотри на меня так, римлянин. Мой сын тоже ушел вперед. И я знаю, что это опасно. Такова война. Дети тоже идут дорогой Перуна: ударом учатся отвечать на удар. Иначе они не станут воинами. Отец в пять лет взял меня на медведя.
– Но… – попытался возразить Валент.
– Теперь не спорь. Они больше не дети. У знаков громовержца в дубовой роще я объявил их мужчинами. Бык принесен в священную жертву. Перун благословил нас ночной грозой. После того как ты присоединился к Ждану, Всегорд приказал мне собрать всех кого я еще смогу найти в округе и занимать проходы. Теперь я закрываю это место.
– Хорошо, – тяжело выдохнул римлянин. – Может быть ты и прав.
– Я прав, – твердо ответил рыжебородый.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Произнес картограф заискивающим тоном
11рыва привел мальчишек в святилище
Растеряно спросил белобрысый паренек
Да какие мы римляне
Римлянин поклонился с важностью патриция