<<<     ΛΛΛ     >>>   

16
С горки Амвросий покатился вниз. Дощечка под ним пела от соприкосновения с белой гладью. Снежные стружки летели в стороны из-под вытянутых вперед ног. Сидя мальчик несся вниз, туда, где разбегались ребята уже скатившиеся с горы. Они кричали, толкались. Каждый их них старался скорей подняться наверх, чтобы вновь насладиться снежным спуском. Громче всех голосин неуклюжий розовощекий Вторяк, племянник князя.
– Первый, я первый поднимусь! – грозно пыхтел он.
– Дорогу нам дайте! Дорогу! – вторила ему длинная девочка Щука.
Келагаст задиристо посмеивался, скрестив руки на груди. Челка у него на лбу, промокнув от пота, застыла на зимнем воздухе. Это придавало мальчику залихватский вид. Мечислав, опережая всех, уже мчался по протоптанным до земли ступенькам вверх. Он твердо решил сегодня стать князем горы, победив в любимой всеми игре.
Дыхание юного римлянина остановилось. Он чувствовал, как набирает скорость. Еще мгновение и вместе с дощечкой он подскочил на бугорке, устремляясь дальше. Холодный воздух легким покалыванием касался горячей кожи. Удовольствие было неописуемо. Эта была первая зима в его жизни приносившая столько радости, столько простых детских восторгов.
Идарий внизу помахал другу рукой. Он держал под мышкой свою деревяшку и тяжело дышал. Пар струился у него изо рта. Мальчик ждал Амвросия, чтобы вновь вскарабкаться на высоту у крепостной стены.
Осталось совсем немного. Амвросий с криком вылетел на ровное место и по льду покатился дальше. На кочке его снова подбросило. Он завалился набок, так что шапка слетела с головы. Идарий засмеялся. Поспешил к другу. Сзади катились новые баловники. Скользя с горки, они пробовали вставать на самых сложных участках. Ребятам натерпелось показать удаль и мастерство, заодно проверив, получится ли у них обожаемый Мечиславом трюк. Ноги подводили не всех. Некоторые стоя докатывались до конца, геройски уперев руки в бока. Большинство – кувырком летело вниз.
Когда Амвросий поднялся, двое неудачливых ребят сбили его с ног. Кроличья шапка опять полетела в сторону. Образовалась куча веселых, смеющихся детей. Через мгновение к ней присоединился четвертый, пятый и шестой паренек. Он как будто нарочно влетел на самую вершину живой горы. Только Идарий успел отскочить, хрипло расхохотавшись. Рядом мальчишки, также бухнувшись один на другого, образовали живую кучу поменьше.
– Эй, неумехи! Смотрите как я могу! – закричал Мечислав и стоя поехал вниз. Руки его были широко расставлены, помогая держать равновесие.
– Вот мастер! – вздохнул Вторяк. Добравшись до вершины, он наклонился, уперев руки в колени. Дышал прерывисто тяжело. – Надо же! Ну, надо же!
– Ты пугливей дикой утки. Куда тебе так! – ответила ему какая-то девочка.
– От курицы слышу! – огрызнулся мальчик.
Девочки наверху захихикали и тоже бросились вниз. В отличие от ребят они не дразнили Лихо, а просто с возгласами сидя катились с горы . Вторяк сел. Оттолкнулся, покатившись с горки.
Куча с шумом разобралась и Амвросий, наконец, выбрался на свободу. Вместе с Идарием он зашагал вверх. Тело горело, согретое непрерывным движением. Мороз отступал, растворяясь в человеческом тепле. Тусклое солнце плыло в белизне неба.
Внизу Вторяк снова спорил с Келагастом. Справа, визжа, пронеслись девочки. Косы некоторых поднимались в вихре движения. Несколько подруг сцепились и катились одной компанией, одна за другой.
– Ты когда-нибудь думал о женитьбе? – спросил друга маленький римлянин. От волнения язык едва поворачивался у него во рту.
– Вот уж нет! – коротко ответил склавин. Бахнул сырыми рукавицами по заснеженной одежде. Белые хлопья полетели вниз.
Амвросию смущенно поправил пояс. Ему трудно было признаться: до последнего года он почти не знал других детей. Девочек он видел лишь со стороны. Они казались ему странными, притягательными и непонятными. Мальчику не терпелось больше узнать о них. Он рос в горной глуши. Только однажды пастухи взяли его с собой в большое поместье. Там Амвросий с любопытством разглядывал других ребят. Робко посматривал он на сельских девочек, кормивших домашнюю птицу.
Наконец малыш набрался смелости вновь:
– Я вот тебя хотел спросить, во сколько лет люди женятся?
– Для самого приятного можно и не жениться. Это если ребенок будет, тогда уж точно женитьба. А так, гуляй, сколько хочешь. Когда праздники с танцами, тогда самое верное дело в ласковые игры играть. Вот поглядишь, что весной будет!
– Правда? – икая, спросил Амвросий. Только теперь он почувствовал, что промочил ноги. Снег забился в меховые сапоги и растаял.
– Да сам увидишь, как парни с девушками в лесу миловаться начнут. Я в прошлое лето насмотрелся. Забавное дело! Главное, чтобы не поймали. Самим нам пока рановато…
– Жениться решил? – насмешливо спросила Щука.
Она незаметно догнала ребят. Шла тихо. Прислушивалась.
– Ничего я не говорил… – стушевался Амвросий.
– Нечего подслушивать!
– Тебе дела нет.
– Женихов ищешь?
– От таки женихов меня Велес избавил. Подрастите еще, мелкота.
Она обогнала их, проскочив наверх. Мальчики поднялись не спеша. Они пришли на гору раньше остальных и порядком устали.
Собаки у городских ворот подняли лай.
– Смотри, – указал Идарий рукой в даль. – Никак волки! Вечереет.
Амвросий заметил вдали у леса несколько серых четвероногих фигур.
– Волков испугались? Сыновья Перуна! – пропыхтел Невзор, косоглазый мальчуган с длинными руками. – Сюда не подойдут. Им самим страшно.
– Тебя боятся!?
– А хоть бы и меня.
– Конечно! – усмехнулся Идарий. – У тебя самого в глазах от страха двоится.
Невзор рассерженно кинулся на обидчика. Толкаясь и шипя, ребята покатились с горки, собирая на полушубки снег. Амросий бросился их разнимать, но не успел. Мальчики уже летели вниз.
«Надо же, как глупо получилось. И зачем я стал спрашивать? Теперь Щука всем разнесет, какой я незнайка. Идария, наверное, я рассердил. Зачем он к косому задираться полез?» – раздосадовался маленький римлянин.
– Играем! Я князь горы! – закричал Мечислав и побежал наверх. За ним поспешили все остальные, включая девочек.
– Играем! – кричали дети.
Оставшись на вершине один, Амвросий понял: нужно отразить натиск. Растерянность моментально прошла. Любимая всеми игра началась. Побеждал в ней тот, кто до конца продержится наверху. Два дня подряд выигрывал Мечислав. Никому не удавалось стащить его вниз. С разодранной штаниной он гордо стоял на горе. Так было вчера. Сегодня он вновь рассчитывал выйти победителем.
Идарий и Невзор расцепились, перестав бороться. Последний спуск так помял им бока, что даже браниться больше не хотелось. Вслед за остальными, ребята стали карабкаться в гору. Идарию все время казалось, что Невзор посматривает на него, готовясь сбросить вниз. Но тот глядел лишь вперед, стараясь не поскользнуться.
– Римляне и сюда добрались!? С дороги христианский пройдоха! – закричал Мечислав. Крепкие руки мальчика потянулись к случайному князю горы.
Амвросий не отразил первый натиск. Мечислал легко сбросил его вниз прямо на поспевающих следом соперников. Все дальнейшие попытки стащить Мечислава не удавались. Не только Амвросий, но и другие ребята не могли справиться с властелином возвышенности.
– Давай-давай! Сюда! – заманивал соперников несокрушимый князь.
Ребята подбирались, но тут же соскальзывали вниз. Лишь сын гончара Светлан смог ненадолго завладеть горой. Пользуясь борьбой Мечислава с одним из мальчиков, он схватил князя горы за ногу и сбросил вниз. Недавний владыка горки обрушился кубарем на группу поднимавшихся девочек. Они сдержали его падение. Мечислав вцепился в землю и потянулся вверх. Вскоре он опять стоял наверху, а Светлан катился с горки на животе. Одна из опрокинутых им девочек заревела. Она поскользнулась и больно ударила ногу. Две подруги принялись успокаивать ее:
– Не плачь, Молчана, не надо! Не плачь. Идем отсюда. Идем!
Малышка Ладислава в собольей шапочке погрозила обидчику кулаком. Мальчик уже барахтался внизу. Он ни на что не обращал больше внимания, а только улыбался кривозубым ртом. Пусть ненадолго, но ему удалось сегодня побыть князем горы. Справиться с соперником больше и старше себя, Светлан не рассчитывал. Но даже равносильным сверстникам бороться с ловким Мечиславом было непросто.
Достигнув вершины, Идарий включился в борьбу. Он несколько раз пытался прорваться к князю горы, но скатывался, отталкиваемый соперниками. Лишь единожды ему удалось прорваться сквозь толчею к Мечиславу. Князь горы знал, что имеет дело с серьезным соперником. Он сделал шаг в сторону, дав возможность другому мальчику броситься на себя. Тот, немного растерявшись от удачи, поспешил вперед, однако немедленно был сброшен на Идария. Юный склавин вновь полетел вниз, на этот раз собирая снег за шиворот. На спине он докатился до подножия горки.
Теперь оба друга лежали в снегу. Задумавшись, Амвросий не спешил вставать.
– Эй! Тебя тоже сбросили? – полюбопытствовал сын кузнеца, пытаясь выскрести снег, забравшийся под одежду. Щеки мальчика горели. В глазах все еще светился азарт.
– Сбросили, – печально заключил маленький римлянин.
– Тогда надо дальше бороться, пока не стемнело!
Амвросий с Идарием переглянулись. Призыв не сдаваться звучал гордо, но тела обоих ломило от усталости и ушибов. «Наверное, он сам понимает, что Мечислава сегодня не одолеть», – предположил Амвросий.
– Подкрепись! – предложил Идарий и протянул другу несколько ломтиков сушеной груши.
Амвросий прожевал смешанное со снегом угощение. Голод внезапно дал о себе знать. Утреннее ощущение тепла от густой каши с медом и тыквой не оставило и следа. Ребята неспешно поднялись. Стряхнули с одежды льдинки и снег. Устало зашагали в гору.
Наверху по-прежнему кипела схватка. Мечислав гордо сбрасывал вниз новых и новых конкурентов. Некоторые дети устав от безуспешной борьбы отходили в стону, возобновляя катание с горки. Девочки решили не участвовать в состязании. Они группой стояли слева от Мечислва. Борьба мальчиков привлекала их внимание. Они обсуждали ее, давая неудачливым претендентам забавные прозвища.
– Вот глупенький Вторяк. Опять ему не везет, – хихикала Щука.
– Смотри, прогневил Сварога! Сейчас весь снег растопит! – посмеивалась кареглазая малышка над катившимся с горки мальчуганом. Тот охал и размахивал руками, пытаясь за что-нибудь ухватиться. По дороге вниз он опрокинул двоих ребят карабкавшихся в гору.
Господин вершины властно стоял невдалеке. Его соперники, пораженные последними неудачами, робко застыли внизу. Они не знали, пришла ли пора признать поражение. Может быть, стоило еще раз попытаться опрокинуть Мечислава? Он наверняка тоже устал. Не пришел ли момент справиться с ним именно теперь?
– Не знаю как ты, – шепнул другу Идарий, – а я хочу посмотреть, кто бросится первым, чтобы использовать момент. Иначе его вниз не стащить.
Маленький римлянин кивнул. Ему тоже больше не хотелось катиться вниз, чтобы потом снова карабкаться наверх. «Вот уж нет!» – мысленно сказал он себе.
– Сам слезай, иначе мы тебя сейчас вмиг стащим, – пригрозил Доброжир, не по возрасту широкоплечий мальчуган, слывший хвастуном и задирой.
Невзор шумно утер сопли. Мечислав засмеялся. Он понял: угроза немного стоит.
– Хватит уже! Пора признать победителя, – подал голос из-за спин товарищей Келагаст. – Мне падать надоело. Сдаемся князю!
– Сам сдавайся! – неожиданно ответил Амвросий.
– Верно! – поддержал его Храбр, рослый парнишка с потрескавшимися губами и родинкой над правой бровью.
Молчана, перестав плакать, терла красноватые щечки рукавицей. Ей нравился Мечислав. Его и другие девочки находили самым видным. Смешнее всех выглядел маленький римлянин. Он временами что-то невнятно выкрикивал, а когда говорил понятно, то все равно выходило нескладно, а потому смешно. Каждый раз, скатываясь с горки, он отряхивался и карабкался наверх. Ничего у него не выходило.
– Вот глупенький, как ежик! – шмыгнула носом Щука.
– Гот бестолковый, – добавила Молчана.
Вновь закипела схватка. Мальчики безуспешно пытались завладеть горой. Только раз Мечиславу пришлось снова бороться всерьез. Вторяк и Храбр, нарушив правила, бросились на князя горы с двух сторон. Но даже перед таким натиском тот устоял. Соперники стукнулись лбами и полетели на Идария.
– Смотрите куда падаете! – выкрикнул сын кузнеца. Он увернулся, однако сорвался по льду вниз. Подвели накатанные сапоги.
– Не разбуди ящериц! – крикнул ему вдогонку Мечислав.
Келагасту тоже не повезло. Но он и не рассчитывал на успех, а только думал о том, как бы ничего не ободрать при падении. Ему не везло. Два дня назад он ушиб бедро, а теперь пострадало правое плечо. Вместе с Келагастом с горки скатилось еще трое ребят.
Девочки ликовали. Лишь немногие из них сопереживали проигравшим детям.
– Ах! – неожиданно сентиментально вздохнула Щука.
Мечислав опять побеждал. Он устал. Взмок. Но его соперники потеряли рвение. Навалившись еще раз, мальчики могли опрокинуть князя горы. Им недоставало лишь духа. Они почти сдались, почти признали себя побежденными, хотя и не желали этого проявлять.
– Он снова всех одолел! – пролепетала курносая малышка.
Несколько удачных движений и Мечислав расправился с оставшимися противниками. В их числе вниз на спине покатился Амвросий. Поняв, что сопротивление сломлено князь горы закричал:
– Конец игре!
– Кто тут волков не боится? – ответил ему стражник сидевший у ворот. – Собирайтесь домой! Я за вас не в ответе. Вон зверины выть начали. Светило свое чуют.
Звезды на небе еще небыли различимы. Солнце соседствовало с луной. Ночь приближалась с зимней быстротой. Свет уходил на запад, чтобы вновь вернуться с востока. Грачи группой поднялись со стены, раскрыв черные крылья.
«Какой удивительный день», – подумал маленький римлянин. Снег за пазухой щипал ему кожу. Мальчик лежал, раскинув руки. Он смотрел ввысь.
– Ничего, – говорил ему Идарий, – завтра мы слепим снеговиков и станем бросать в них дротики. Вот тогда поглядим кто из нас лучший! Вот тогда я ему покажу! Разве он умеет так попадать в цель? Отец у него бывалый воин, но он дружинник. Он дерется не дротиками, а мечем и копьем. Разве он может научить сына хорошо метать дротики? Из лука стрелять и подавно не научит.
Слова друга терялись в пустоте мыслей. Казалось, голос небесного божества говорил сейчас с уставшим мальчиком, распростершимся на снегу. Этот голос закрывал речи друга, лишал их звучания. Что же хотел сказать Хорс ? Может быть, он спрашивал, чему малыш научился сегодня? Может быть, сам хотел чему-то научить? Речь божества не имела слов, не имела голоса. В ней было только дыхание.
Идарий продолжал досадовать на победителя.
«Так вот как говорят боги», – подумалось Амвросию. Он понял, что его старый бог – Иисус, знакомый с первых шагов в жизни, никогда не разговаривал с ним. Он только молча выслушивал молитвы людей, каждый раз поступая по-своему. Просьбы смертных не интересовали его. «Чтобы господь услышал тебя, должно хоть иногда молиться в церкви на коленях перед алтарем», – не раз говорили фракийские пастухи. Теперь Амвросий понимал, что богам новой земли не нужно подобных жертв. Небесное божество слышало его и говорило с ним. Может быть, оно помогло ему обрести свободу?
Дети потянулись к воротам. Голоса некоторых уже доносились издали. Наступал вечерний мороз. Воздух становился прохладней. Начинал острее покалывать кожу.
– Идем! Хватит лежать! – пробудил Амвросия резкий призыв друга. – Смотри, рукавицу потеряешь. Вон, слетела. Бери.
– Э-ге-гей! – закричал им Мечислав. – Если вас съедят волки, то мне некого будет завтра побеждать! Других соперников у меня нет!
«Хвалит он нас что ли?» – предположил юный римлянин. Эта мысль на мгновение вернула его в реальность. Он механически натянул протянутую рукавицу. Стряхнул снег. «Наверное, ты счастлив», – незаметно шепнула ему мысль. Новый мир приносил новые радости, с лихвой вознаграждая за все прежние страхи. Рабы с того берега Дуная не зря стремились сюда, хотя не всегда тут жилось спокойно и сыто.
– Волки вас съедят! – ехидно напомнил им угрозу приятеля Келагаст.
– Это мы посмотрим, кто кого съест! – ответил ему сын кузнеца. Добавил тихонько: – Вот ведь глупый подлиза.
Друзья последними возвращались домой.
– Ладислава хороша! И как смеется игриво, словно уже девушка. Красавица будет, вспомни мое слово, – как взрослый заговорил Идарий.
– Кто? – удивился маленький римлянин.
– Вот тебе, брат, я этого точно никогда не скажу! – засмеялся Идарий.
Не с того не сего вновь подняли лай собаки.

Нотарий – писец, составлявший и заверявший при том или ином должностном лице в Византии. Статус нотария определялся статусом его господина.

Новеллы – новые конституции (постановления) императоров Византии.

Тризна – погребальный обряд у древних славян; «совершить тризну» - означает справить поминки.

Лихо – дух зла, несчастья, олицетворение горя; представлялся как одноглазый великан или одноглазая женщина. Если лихо находится рядом с человеком, это приносит ему несчастье. К слабым людям Лихо привязывается на всю жизнь, лишая их счастья.

Хорс – древнее таинственное божество славян, воплощенное в солнечном круге.

17
Магистр Фракии жестом приказал рабу подать питья и закуски. Повинуясь господину, слуга поставил на стол полные белого вина глиняные чаши и серебряный кубок, принес блюдо, заполненное сушеными фруктами. Магистр отпустил раба движением руки. Приказал:
– Мне нужен Сатур. Позови его сюда.
Раб почтительно поклонился и вышел, не поднимая глаз. Только два человека остались в комнате, сидя за столом у очага.
– Есть новости с того берега, Феодот? – спросил магистра развалившийся рядом крепкий варвар с широким плоским лицом, заросшим черно-рыжей щетиной.
– Есть, – лениво растягивая слова, ответил магистр. – Есть, Фритигерн. Есть. Их то мы и ждем.
– Хм! – произнес варвар. С безразличием засунул в пасть горсть сухих слив. – Трибуна ты не позовешь?
– Нет, – все также лениво протянул Феодот, поднимая полный до краев кубок.
Магистр провел на границе больше трех недель. По приказу цезаря Тиверия он изучал и без того известное состояние расположенных там войск. Почти все соединения представляли печальное зрелище. Оружие было старым. Его недоставало. Воины забыли свое ремесло: из десяти дротиков только два попадали в цель. Но хуже было то, что солдаты-поселенцы не желали идти в бой. Денег, чтобы поднять их дух у магистра имелось немного. К тому же он хотел кое-что приберечь и для себя.
– Дуксы бегут от тебя как мыши от кота, – пробурчал германец, с жадностью выпивая вино . – Скоты! Я ничего не смыслю в кораблях. Но, плавать то, что нам показали, не может. Нет! Гнилые доски. Почему этот тупой раб всегда забывает принести кувшин? Я что должен всякий раз кого-нибудь звать, когда выпью немного этой отравы?
Магистр не отвечал. Видя, что его господин погрузился в мысли, как это с ним часто случалось, Фритигерн вышел из комнаты и вернулся с кувшином вина. Все время пока германец отсутствовал, командующий силами Фракии резавшим тишину фоном слышал грубый голос, выкрикивавший ругательства в адрес нерадивого слуги.
Ссора за дверью не интересовало Феодота. «Елена, прекрасная Елена, как я хочу снова почувствовать твое тело, покой благовоний, спокойные радости дома, – думал он. – Как я устал от этих низких потолков, от спертого воздуха и вони. Всюду царящей вони! Свиньи, коровы, ленивые поселенцы, трусливые командиры, развалившиеся крепости Юстиниана, тупые рабы… Беспокойные люди не знающие мудрости Эпикура . Помнишь ли ты, какие жемчужные бусы я привез тебе из Антиохии в прошлом году, Елена? Что сейчас приготовил наш повар? Наверное, снова зажарил павлина и подает его с каким-нибудь удивительным соусом. Сладковатым и немного терпким от сыра. Фритигерн прав, хорошо, что в столице не повесили на меня еще и флот. Почему я должен отвечать за этот беспорядок?» Мысли о приятном, о жене и детях, скоро вернулись к магистру Фракии. Он не хотел больше ничего знать о дурных делах, но уйти от них было нельзя.
– Благородный Феодот, господин, – неожиданно услышал магистр чей-то голос. – Я здесь и жду твоих приказаний.
– Явился, наконец, – проворчал германец, доедая чернослив. – Выпей вина!
– Что? – полусонно спросил Феодот.
Низкорослый толстяк развел руками и поклонился, как бы демонстрируя свою изящно расшитую красной нитью тунику и золотые цепи, игравшие на жирной груди. «Вот же, хвастливая бестия!» – мысленно усмехнулся Феодот, заодно подумав, что все люди одинаковы, все не лишена алчности и пороков – такими их создал бог.
Сатур почтительно улыбался, прямо смотря большими голубыми очами в узкую серость глаз своего господина.
– Где этот человек? – надменно спросил магистр, отпивая из серебряного кубка.
– Отрава. Я всегда говорил, что любое вино в Мизии или Дакии – хуже дрянного уксуса. Кислое, как кровь перса.
– Он прибыл, мой светлейший господин, и ждет твоих указаний.
Магистр ядовито засмеялся, почесывая гладковыбритый жирный подбородок.
– Где ты ходишь? Зови его немедленно. И еще! Уже полдень. Выдай моим букелариям пшеничного хлеба. Трибуну скажи, что я скоро смогу с ним поговорить. Пусть не дрожит как застывшая собака.
Сатур вернулся через минуту. В комнату вслед за ним вошел белобородый гот. На его лице читались тревога и усталость.
– Говори!
– Я привес тебе то, что ты просил, господин! – охрипшим голосом произнес варвар. – Это нерадостные вести. Даврит перейдет Дунай этой весной. С ним будет не менее 20 тысяч воинов: склавин, гуннов и готов. Он поведет их в глубь страны, до стен Константинополя, а может и дальше.
– Ах, – с горечью вырвалось из груди Феодота. – Это точно?
– Да, благородный магистр.
– Беспокойное будет лето, – проворчал Фритигерн.
– Что тебе еще известно наверняка? Где склавины перейдут реку?
– Вместе с жизнью я вырвал из приближенного Даврита место. Восточнее Ротиория склавины устроят переправу, едва только солнце согреет воду в Дунае. Там они и ступят на землю империи. Склавины знают, насколько плохо защищены римские рубежи. Им известно, что цезарь воюет с Сасанидами, перебросил многие силы в Азию, а Дунай оставил на попечение дуксов. В империи Даврит рассчитывает на поддержку уже переселившихся соплеменников, голого люда и разбойничьих шаек.
– Значит не набег, – прошептал магистр. Скривились тонкие уста, показав на мгновение желтоватые клыки. Взор сделался ядовитым и напряженным. – Я благодарю тебя. Иди и молчи. Сатур, прикажи хорошо накормить его и выдай 10 солидов выше обещанного. Отныне этот человек мой букеларий.
– Благодарю тебя, мудрый Феодот! Мой меч послужит тебе верно.
Короткий толстяк и гот вышли. Магистр повернулся к Фритигерну. Сказал размерено:
– Об этом я не могу писать в столицу. Денег нам не дадут, а спросят втрое строже обычного. Если склавины перейдут Дунай, будет нелегко их остановить. Но если император сможет обвинить меня в том, что я хорошо знал планы врага и не разгромил его одним ударом, то полетят наши головы. И моя, и твоя.
– Зачисляй лучших пограничников в полевые войска. Только как убедить их провести лето не в полях, а на маршах и в битвах? Тиверий не одобрит таких дорогих милостей. Кто будет платить всем этим новым полевым солдатом?
– Значит надо выставлять их вперед в бою, а за спиной держать лучших воинов. Твоих, например?
– Выходит так.
– Но деньги… деньги… Где этот трибун? Позовите моих людей.

18
Шум с улицы проникал теперь всюду. Букеларии Феодота похватав оружие, плотно закрыли ворота дома трибуна XI дакийского конного номера. Фритигерн разъяренным басом отдавал во дворе приказы, перекрывая голоса пограничных солдат окружавших жилище, отделенное от поселения невысокой изгородью.
Остолбенев, стояли перед магистром командиры бунтовавшей части, знатные юноши из военной свиты и приближенные.
– Не может быть, чтобы собралась целая толпа! – кричал магистр. – Сейчас не время для сходок! Кто все это устроил? Отвечайте, римские центурионы, безбожные хранители древней славы ! Вы что допустили мятеж в моем присутствии? Прямо сейчас? Здесь? Это бунт, Гонорий?
– Ходят разные слухи… – испуганно пробурчал трибун XI номера. – Воины не знают, зачем ты приехал сюда, светлейший Магистр…
– Что это значит? Где мои букеларии, Фритигерн?
– Он поднимает людей. Мы готовы тебя защитить, если потребуется, – грозно ответил молодой иллириец стоявший во главе небольшого отряда у входа в зал. – Никто не пройдет через ограду, оставшись живым.
– Вот от кого есть толк! – магистр грозно затряс пальцем перед лицами встревоженных командиров. – Вот кто действует, а не рассуждает.
Круглые щеки Феодота нервно замялись. Плечи дернулись. Рот раскрылся.
– Нет, нет! Не будет никакого бунта! Спаси господь! Просто солдаты требуют, чтобы им все объяснили. Они не хотят идти на войну, – взволнованно принялся объяснять происходящее трибун.
– По воле бога и императора, я тебя спрашиваю, Гонорий, это пеший полк или конный? Скажи мне, почему по спискам у тебя значится 890 человек, а показать мне ты можешь только 300 пехотинцев и 50 всадников! 50 конных? И при том сейчас они устроили мятеж! Что они кричат?
– Они хотят видеть тебя, светлейший, – почтительно ответил красивый темноглазый мужчина в дорогом синем плаще из свиты магистра.
– А еще и вы! – гневно бросился Феодот на своих приближенных. – Вы раздразнили этот сброд своими похотливыми домогательствами их жен, своими праздными речами. Вы разоделись как питухи! На вас золота и рубинов больше, чем пыли под ногами бродяг!
Красавец горделиво поднял голову. Выставил вперед изящно завитую бороду. Вспомнив про его родственников при дворе, магистр остановился, нервно обрушив вниз кулаки. «Сгореть мне в аду!» – мысленно бросил он сам себе. Швы на его тунике треснули от напряжения тела. Страх смешивался с гневом, а ярость переплеталась с бессилием отменить навязанную, совсем не нужную ему войну.
– Не беспокойся, господин. Мы в безопасности. Поговори с солдатами, – размеренно произнес Сатур. – Выслушай, что они хотят. Прими мудрое решение.
Щеки магистра моментально перестали трястись. Губы снова соединились, спрятав некрасивее зубы. Усыпанные перстнями пальцы с хрустом сложились в кулаки. «Что я не знаю, чего они хотят? Им нужны деньги», – подумал Феодот.
Через час магистр появился на площади в центре селения. Мягкое тело командующего войсками Фракии покрывал жаркий плащ на волчьем меху. Вокруг стояли крепкие телохранители-варвары, сложив руки на рукояти мечей. Снег лежал вокруг тонким истоптанным ногами сотен людей слоем.
– Чего вы хотите, храбрые защитники империи? – негромко произнес магистр, а зычный голос молодого иллирийца повторил сказанное.
Разлившись по толпе слова, быстро вернулись шумовым эхом, в котором Феодот различил немало известных ему вопросов.
– Что ты нам привез, стратег? Куда ты собираешься нас вести? Где наше жалованье, магистр? Отвечай! На какой край посылает нас август?
Постаравшись отрешиться от всех этих навязчивых голосов, Феодот вспомнил, как прекрасен цветущий сейчас на юге миндаль, как нежны распускающиеся ромашки. Вновь захотелось вдохнуть бегущий с моря воздух Македонии, упасть, как годы назад, на траву сладко целуя медовые уста женщины.
– Мы хотим знать! – голосила толпа, в которой опытный глаз магистра насчитал до полутысячи вооруженных людей. – Ты хочешь вести нас в Азию? Мы не пойдем! Где наше золото?
Феодот поднял руку, требуя тишины. Когда толпа стихла, он вышел вперед.
– Богом данный нам цезарь, соправитель славного августа Тиверий послал меня сюда, чтобы принять лучшие пограничные номера под свое начало. Вот его эдикт! – магистр вновь поднял руку. Стиснул в пальцах свиток.
Толпа загудела.
– Чего ты хочешь, магистр? – разгадал Феодот главный вопрос в потоке голосов.
– Вы всегда верно служили Юстину, будьте верны и его сыну – Тиверию. Вас не пошлют на Восток. Вы нужны империи здесь.
– Мы никуда не пойдем от своих домов и своей земли!
– Варвары вели себя тихо в прошлое лето. Мне известно, что одну из немногих дерзких шаек перебравшихся через Дунай вы смогли разметать, сохранив собственность благородного рода. Мудрый Тиверий видит в вас опору. Вы защита империи! На вас смотрят с надеждой.
Пафос удался, но не произвел впечатления. Солдаты продолжали с недоверием смотреть на магистра. Некоторые из них вновь стали кричать:
– Что тебе нужно, Феодот? Чего ты хочешь от нас? Говори!
– Весной я желаю видеть вас в походе вместе с полевыми войсками Фракии. Склавины всеми силами перейдут границу, не для одного грабежа, а чтобы завоевать нас.
– Ты вспашешь за нас землю и подстрижешь овец? Нет, он даст нам деньги! Деньги? Скорее он попросит у нас взаймы! Почему не попросить у варваров? У них полно золота! Склавины не придут, это ложь! Нас хотят послать умирать на войне, когда наши жены будут голодать! Кто их накормит, стратег?
Магистр проглотил слюну.
– Вот императорский эдикт! – грозно закричал он, вновь поднимая руку. – Здесь воля цезаря Тиверия! Вы забыли уже его недавнюю милость, солдаты? Кто дал вам щедрый донатив? Властью от бога император дает и повелевает. Как наш господин, как земная рука всевышнего. Преступление не исполнять его волю, глумясь над его приказами. Не ради себя, а ради империи, ради нашего покоя и счастья поведу я вас на войну. Такова воля цезаря, так хочет бог! Кто не исполнит волю его, того я заставлю силой.
На мгновение толпа замерла. Умолкла, превратившись в один дышащий паром комок. Потом где-то вдалеке пробудились шепот и смех. Людское озеро вновь зашевелилось, готовясь произвести что-то новое.
– Фока! Десятник Фока хочет сказать! – неожиданно пронеслись среди людей голоса. – Пропустите его! Фока, мы с тобой! Говори!
Окруженный свитой магистр замер в ожидании.
– Это наш герой, – испуганно шепнул Феодоту Гонорий. – Он единственный сумел отбить у склавин почти всю добычу в этом году.
– И он наверняка не учился риторике, – брезгливо ответил трибуну командующий Фракии.
Расталкивая рослых собратьев, вперед вышел невысокий коренастый человек. За спиной его из людской массы выбрались еще несколько мужчин. Магистр внимательно посмотрел на наглеца. «Рыжая бестия, – подумал он, – куда ты лезешь?»
– Ты все верно говоришь светлейший и благородный господин! – почтительно начал веснушчатый коротышка. – Бог свидетель, каждый из нас не пожалеет жизни ради благополучия государства. Все мы дети и слуги императора. Никогда не давали мы повода сомневаться в нашей римской верности. Ты требуешь от нас того, в чем мы никогда не отказывали. Но солдаты – простые люди. Поэтому мы лишь хотим знать, что велят нам август Юстин и цезарь Тиверий. Дай мне взглянуть на эдикт, что ты держишь в руке, благородный магистр.
Розоватое от легкого морозца лицо Феодота сделалось багровым от гнева.
– Как ты смеешь сомневаться в моих словах? Тиверий, наш господин велит вам выступить в поход под моим началом. Ты что дерзкий солдат не веришь сказанному ставленником престола? Ты знаешь, какое наказание ждет тебя за измену?
– Верю тебе как родному отцу, благородный Феодот! – смело отвечал Фока, в голосе которого зазвучали железные ноты. – Но еще больше я верю нашему цезарю, верю как Иисусу, милостивому и строгому. Дай мне указ императора!
– Покажи ему эдикт! – одобрительно заревела толпа. – Пусть прочтет его нам! Мы хотим знать, что повелевает нам Тиверий!
Магистра затрясло от ярости. Но он совладал с собой, повелев:
– Передайте ему свиток.
Фока принял бумагу. Торжественно поцеловав ее, развернул, принявшись молча читать. Потом, подняв глаза к воинам, горячим от нетерпения, произнес:
– Все верно! Цезарь приказывает нам, а также другим соединениям из обеих Мизий, Дакии и Скифии выступить весной под началом магистра Фракии в поход для защиты рубежей Римской империи от угрозы со стороны варварских племен.
Фока умолк, внимательно вглядываясь в лица боевых собратьев, друзей и соседей. Магистр успокоено вздохнул. Поднял выше жирный подбородок. Властно выставил нижнюю губу. Вдруг солдаты снова подняли шум, на этот раз уже сотрясая копьями и кулаками.
– Что наши дети и жены!? Они останутся подыхать от голода? Что там еще!? – заревела вооруженная толпа. – Это не может быть все! Читай лучше, Фока!
Слушая нараставшие голоса, десятник чутко вглядывался в лица. Внимательно он искал в них какой-то смысл, некую готовность и чего-то ждал.
«Что ему еще надо, этому чтецу?» – спросил себя магистр.
– Вы правы, это не все! – неожиданно закричал Фока, перекрывая шум. – Не все! Нет!
Взгляд Феодота тревожно метнулся в сторону переминавшихся невдалеке букелариев. «Справятся ли они с мятежом? – подумал магистр. – Что если восстанут все переданные мне пограничные части? Простит ли мне Константинополь мятеж в придунайских землях в самый разгар склавинского набега?» Ответ на последний вопрос Феодот знал точно. Рассчитывать на милости двора в таких обстоятельствах не приходилось. Лучшие друзья из сенаторов отвернулись бы от него только узнав, что варвары жгут их виллы, а виновен в этом магистр Фракии. Он – не сумевший совладать с простыми солдатами!
– Что там? Читай!
Фока поднял руку, требуя тишины. Когда голоса стихли, он заговорил.
– Император приказывает выплатить нам жалование, чтобы семьи наши не голодали, пока мы защищаем его священный покой. Он также повелевает перевести за честную службу наш номер из пограничных в полевые войска, со всеми полагающимися привилегиями.
– Так это, славный Феодот? – обратился веснушчатый десятник к командующему Фракии.
«Рыжая скотина. Вот я выдеру тебе бороду, пес!» – подумал магистр, произнеся не своим голосом:
– Да.
– Слава цезарю Тиверию! Слава великому потомку Константина!
Магистр поморщился, услышав за своей спиной довольные возгласы командиров XI дакийского конного номера. «Почему спокойствие всегда приходится покупать? Да еще так дорого», – подумал он. Взгляд военного сановника обратился в сторону букелариев. Они успокоились и даже начали улыбаться. «Хорошо, что я убедил себя не спорить дальше. Все могло дорого обойтись. Силой этот сброд было не взять. Выплачу им жалованье за год и поставлю в первые ряды. Пусть кровью заплатят за свой подлый сговор, за наглость!» – мелькнуло в голове Феодота. Довольный он улыбнулся. Новые возгласы неслись к нему со всех сторон.
– Слава благородному магистру Феодоту! Долгие годы магистру!
Вечером магистр уточнил свое «да». Оставшись наедине с офицерами номера, он, комкая небольшой листок папируса, сказал:
– Это дерзкая выходка рыжего солдата вынуждает меня сделать то, на что император не предоставил мне достаточных средств. Ваша часть, а также еще шесть соединений переводятся мною в полевые войска Фракии. В течение зимы солдаты получат деньги за год службы как в пограничных войсках. Части я переформировываю. Ваше соединение передаст всадников в подчинение трибуна 5 конного иллирийского номера. Отныне вы пешая часть и потрудитесь, научить своих людей метать дротики и драться, не обращаясь в бегство, как это делают мои букеларии.

 <<<     ΛΛΛ     >>>   

Этим римлянином
Ему почему то стало нравиться считать себя римлянином владыка валента
Мальчик
Большинство войска его составляли хорваты
Римлянин поднялся по лестнице